март 1924 «Накануне»,
6 апреля 1924 г
КРЫСИНЫЙ РАЗГОВОР
Крысы не могут разговаривать, вы скажете? Ну, это как когда!
На ст. Скобелев Средне-Азиатской дороги у полуразрушенного здания ТПО собралась целая компанийка и начала стрекотать!
— Что это ты, мать моя, такая кислая?
— Пудры нажралась, будь она проклята! Тошнит меня от пудры.
— Как же это ты так?
— Да за муку приняла. Понимаешь… белая, сыплется… Мы и думали, что крупчатка. Начали лопать… Фу, пакость! Фиалками пахнет, а сытости никакой, кроме того, понос третий день.
— Это что, — запищал юркий крысенок, — а вот мой дядя вчера начал мундир жрать на заведующем ТПО, — да пуговицу и проглотил. Стала пуговица в горле колом и ни взад, ни вперед! Так и подох, царство ему небесное, без покаяния.
— Я больше кожаные фуражки обожаю, — сказал солидный крысиный молодой человек, — от них польза, а вреда нету. Налопаешься кожи, и сыт два дня.
— А где они лежат, фуражки-то?
— А это сейчас, как пролезешь в дыру в капитальной стене, так направо, пройдя мягкую мебель, одним словом — там, где фартуки лежат.
— Что ты его путаешь? Капитальная стена еще вчера рухнула. Еще крысьей свояченице лапу перебило. Они как раз и лезли заведующего лопать.
— Вкусный?
— Ну, как сказать… средний. Да, главное, сгнил уже.
— Гнилятину вредно!
— Пустяки! Помощник его совсем зеленый стал, а крысин выводок с разъезда пришел, ноги вместе с сапогами отлопали. За милую душу!
— Разъездовых в шею гнать надо. С какой радости! Это наш помощник, пущай к себе лазят..
— Чего это народ собрамши, — подлетел молодой человек с хвостом.
— Да понимаешь, заперли помещения ТПО вместе с продуктами на замок да и бросили на произвол судьбы, а там, понимаешь, и фартуки, и фуражки, и чего только нету! Ну, нам теперича раздолье.
— А что ж это про заведующего говорят?
— Да говорят, что и заведующего там забыли в складе вместе с помощником, а стена рухнула и их засыпала.
Михаил Б.
«Гудок», 11 апреля 1924 г.
ПУСТЫНЯ САХАРА
Мучительное умирание от жажды в 1 действии и 8 картинах
КАРТИНА 1-Я
К ст. «Безводная» подходит битком набитый поезд «Максим». Еще за версту слышно, что пассажиры хриплыми, звериными голосами поют что-то на мотив «Варяга». За полверсты уже можно разобрать слова:
Прощайте, друзья! Не вернемся назад.
Последний наш час наступает.
Растрескалась глотка, горит, — а глаза
Мелькают поля и овраги…
Мы душу заложим за каплю воды,
За каплю живительной влаги!
КАРТИНА 2-Я
Поезд подходит к станции. Пассажиры, обезумев от радости, высыпают на площадки. Пляшут на подножках и потрясают котелками и чайниками. Хор на мотив «Камаринской»:
Жи-ви-тель-ною водой,
Хо-ло-дною ключевой!
Гремя посудой, бегают по платформе и ищут бак с водой. Бака нет. Бегут на станцию. На станции воды тоже нет. В толпе начинается смятение:
— Ох!
— Что теперь делать?!
— Похоже, воды-то нет!
Подозрительный молодой человек, выходя из-за угла:
Беспонятный ты народец!
Только выйдешь из дверей…
— Ох! Колодец?! Да что ты говоришь?!
— Вали!
— Вот он — колодец.
— Где, где?
— Да вот!
— Эх, черт, да это яма выгребная!
Толпа кидается обратно на станцию.
По платформе гуляет ДС и обмахивается платочком.
Толпа напирает.
— Почему на станции воды нет?
— Воды? На станции? Чудаки вы, ей-Богу! Наши служащие ходят за водой в соседнюю деревню — за версту отсюда. Пойдите к ним по квартирам, там напьетесь.
Толпа бежит из вокзала в соседнюю улицу.
КАРТИНА 3-Я
Дом общежития служащих. Перед входом стоят хозяйки с коромыслом через плечо. В ведрах искрится хрустальная, холодная вода. Хор хозяек:
Шла де-ви-и-ца за во-дой,
За хо-ло-дной ключевой.
В самый полдень, в жаркий зной,
Ой!
Ох, во-ди-и-ца ты, вода.
Наша лю-та-я бе-да.
Грыжу долго ли нажить
За версту с водой ходить,
— Ой! Что такое?
От станции бежит простоволосая женщина. Машет руками. — Хозяйки! В дом! Запирайте двери! Пассажиры по воду. Осатанели! Звери.
Все прячутся в дом. Щелкает дверной замок.
КАРТИНА 4-Я
Толпа с пустыми чайниками и котелками подходит к дому. Лица истомлены, глаза горят лихорадочным блеском. Стучат в дверь:
— Хозяюшки! Помогите! Пожалейте, сестрицы!
— Погибаем! Дайте глоточек водицы!
Из всех окон одновременно высовываются жирные кукиши, и невидимый хор хозяек поет:
— Понапрасну, Ванька, ходишь,
Понапрасну ножки бьешь.
Ни черта ты не получишь,
Болваном домой пойдешь!
Толпа со слезами смотрит на торчащие из окон кукиши.
Мимо проходит Пече с рыболовным сачком в руках. Пече нисколько не удивлен этой сценой. Пече даже сочувствует бедным людям:
— Идите, — говорит, — бедные люди, за угол направо. Там станционный бассейн есть. С водичкой. Там и напьетесь.
КАРТИНА 5-Я
Станционный бассейн. Зловоние. Вода густо сдобрена мазутом. В вонючей смеси плавают 5 дохлых кошек, 6 ворон и крыса. Кругом летают гигантские малярийные комары.
Рев приближающейся толпы на мотив «Уморилась».
Где он, где он, где он, — сей
Наш спасительный бассейн?
Уморилась, утомилась,
Исстра-да-ли-ся!
Подходят ближе… Еще ближе… Еще… Еще…
— Ох, нет! Давайте занавес! Следующую картину!
КАРТИНА 6-Я
Станционные задворки.
Стоит бак с надписью: «Кипяченая вода».
Пече, Мече и Вече сачками вылавливают из бака головастиков: кто больше зачерпнет?
Потом пускают головастиков обратно в бак, и игра начинается сначала.
Они так увлечены, что толпа жаждущих застает их за этой интересной игрой.
— Ага, вот они чем занимаются?!
— Изверги, кровопийцы, где вода?
— Почему бак не на месте? Почему с головастиками, — сказывай!
Пече спокойно ждет, пока стихнет буря негодования. Правдивыми, честными глазами смотрит он в глаза измученным людям.
— Товарищи! Эти головастики… они не простые. Для научных целей разводятся.
— Для научных целей? Ах вы ироды! А кошки дохлые в бассейне тоже для научных целей?!
— Товарищи! Не волнуйтесь! Ей-богу, мы не виноваты насчет кошек! Понимаете, эти кошки… они… самоубийцы. Ей-богу, на моих глазах десятая кошка с собой кончает. И дался ведь им этот бассейн несчастный!
— Да что ты врешь-то, глазенки твои бесстыжие!
— Что голову людям морочишь!
— Русским языком тебя спрашиваем: почему воду в бассейне не сменили? Почему кошек дохлых не выловили?
— Пробовали, товарищи! Ей-богу, пробовали. Только вытащить их никак невозможно. Вцепились они когтями в воду… то есть в мазут, и ничего с ними поделать нельзя. Тащили-тащили и бросили…
— Бросили? То-то вы бросили?
— Вас бы самих туда заместо этих кошек!
— Ну, сказывайте, ироды, где воду взять!
— Товарищи, не волнуйтесь! Честное слово, вода в двух шагах от вас. На водокачке. Через пути, налево.
Озлобленная толпа направляется к водокачке. Пече, Мече и Вече захлебываются икотой и недоумевают: «Кто это, дескать, нас так крепко вспоминает?»
КАРТИНА 7-Я
На переднем плане — водокачка. Она выглядит хмурой, озабоченной… К ней робко подходят изможденные люди, протягивая вперед чайники и котелки.
— Водокачечка! Матушка! Кормилица!
— Пожалей ты нас, горемычных!
— Дай водицы!
— Капельку!
— Глоточек! Толпа в ужасе замолкает.
Водокачка внезапно содрогнулась, и явственно слышен ее каменный, замогильный голос.
— Человек надоедлив и глуп…
Лезет с просьбами всякий и каждый…
Я сама изнываю от жажды
Кукиш с маслом! Холеру Вам в… пуп!
Раздается громоподобный, подозрительный звук, и водокачка извергает из себя сгустки вонючей плесени и разный мусор.
Толпа разражается бурей угроз по адресу Пече, Мече и Вече. В это мгновение со станции слышится 3-й звонок.
КАРТИНА 8-Я
Рабочий поезд «Максим» отходит со станции «Безводная».
Из вагонов доносятся хрип, предсмертные стоны и проклятия.
Пече, Мече и Вече слушают проклятия и укоризненно качают головой. Всем своим видом они говорят:
— Боже мой! За что?! И так вот каждый день!
— Нетерпеливый народ пошел! Буян-народ! А мы — мученики!
Из последнего вагона поезда вырывается душераздирающий вопль:
— Воды! Во-ды-ы-ы!!
Если читатель, прочтя предыдущее, скажет: «выдумки» — мы, к сожалению, должны будем разуверить его. Все написанное, по существу, голая, не преувеличенная правда — наши рабкоры собрали ее по кусочкам на следующих станциях: 1. Красный Берег — Зап. ж. д. (рабкор э 291); 2. Каменская-Ю.-В. ж. д. (Поляков); 3. Аляты — Закавказской ж. д. (рабкор э 255); 4. Пачелма Сызр.-Вяземской ж. д. («Чумазый»); 5. Батраки — М. Каз. ж. д. (рабкор э 694); 6. Гомель — Зап. ж. д. («Жало»); 7. 209 верста — Мос.-Каз. ж. д. Казарма (рабкор э 694).
Конечно, не на всех указанных станциях воют именно пассажиры: чаще даже они уступают эту честь мастерским, депо, казармам и стрелочным постам.
Конечно, не везде кошки кончают жизнь самоубийством (бассейны не на каждой станции есть).
Не спорим: все эти станции во многом отличаются друг от друга. Но суть их одна: каждая из них — кусочек безводной пустыни Сахары и каждая под угрозой эпидемии.
Имеющие уши слышать — пусть услышат…
М. Мишев
«Гудок», 8 июня 1924г.
НЕЗАСЛУЖЕННАЯ ОБИДА
Заведует железнодорожной школой при ст. Успенская Екат. дороги учитель Николай Гаврилович Кириченко. 7-го мая он устроил в помещении успенского сельбудинка спектакль (играли ученики), сбор которого шел в пользу школы.
Спустя четыре дня после спектакля получил учитель от местной ячейки комсомола записку, которая, как он сам пишет, «перевернула ему все нутро».
И, действительно, можно перевернуть:
Завшколой тов. Кириченко.
После постановки вашего спектакля вы не позаботились привести сцену в порядок, а потому просим сегодня же привести в надлежащий вид, в крайнем случае уборка будет произведена за ваш счет.
За секретаря ячейки…
Следуют подписи.
Крайнего случая не произошло: не пришлось за счет учительских грошей производить уборку, потому что учитель сам взялся за метлу и убрал со сцены сор, набросанный, главным образом, самими же комсомольцами.
Но покончив с обязанностями уборщицы, учитель взялся за перо (оно ему свойственно более, чем метла) и написал:
«Я приходил к комсомольцам в сельбудинок безвозмездно читать лекции и политбеседы и часами в холод поджидал, пока соберутся комсомольцы.
Я сам приносил им в клуб географические карты и гвозди и этими гвоздями карты прибивал.
Устраивал бесплатные спектакли, причем сам устанавливал декорации и убирал сцену.
