дана возможность вернуться в Москву, беспрепятственно трудиться в литературе, выйдя из состояния одиночества и душевного угнетения.
М. Булгаков
Москва, 4 февраля 1938 года.
М.А. Булгаков ― В.П. Соловьеву-Седому [850 — Творчество Михаила Булгакова. Кн. 1, Л, 1991. Печатается и датируется по первому изданию.]
10 февраля 1938
Телеграмма
Приезжайте на несколько дней Москву [851 — Эта телеграмма в ответ на телеграмму Соловьева-Седого, что он не может работать, не имея на руках либретто. 12 февраля Соловьев-Седой приехал в Москву, и началась работа, о ходе которой имеются сведения в «Дневнике Елены Булгаковой» за эти февральские дни.].
М.А. Булгаков ― В.П. Соловьеву-Седому [852 — Творчество Михаила Булгакова, кн. 1, Л., 1991. Печатается и датируется по первому изданию.]
13 апреля 1938 г.
Дорогой Василий Павлович!
Зачем же во имя «прежней»? [853 — М.А. Булгаков пытается успокоить импульсивного композитора, который просит «во имя нашей прежней дружбы» рассказать ему, что происходит в Большом театре с его либретто, но Булгаков ничего утешительного сказать в связи с этим не мог: пытались привлечь даже В. Катаева, но и он отказался. Сам М. Булгаков был всерьез озабочен первой беловой редакцией романа «Мастер и Маргарита».]
Дружелюбное отношение к Вам в нашем переулке и сейчас налицо. Прут [854 — Прут Иосиф Леонидович (1900―1996) ― драматург, написавший множество пьес на сиюминутные темы.], сколько мне известно, отказался от Вашего либретто, потому что занят чем-то другим.
Для меня ясно, что Вам нужно со всею Вашей энергией самому тотчас же приступить к поискам солидного либреттиста и с ним связаться.
Конечно, лучше, если это будет ленинградец. Ведь Вам нужно все время быть с ним, при нем!
Таков мой совет. Я очень желаю Вам успеха в этом деле, а Елена Сергеевна шлет Вам привет.
И я приветствую.
М. Булгаков.
Письма М.А. Булгакова ― Е.С. Булгаковой [855 — Письма и телеграммы М.А. Булгакова к Е.С. Булгаковой частично опубликованы (некоторые не полностью) Л. М. Яновской в журнале «Октябрь» (1984, № 1). Весь комплекс писем и открыток — автографы М.А. Булгакова — хранится в ОР РГБ, ф. 562, к. 19, ед. хр. 6-8. Публикуется и датируется по автографам.]
1. 27.V.38[856 — В конце мая 1938 г. Е.С. Булгакова уехала с младшим сыном Сергеем на отдых в Лебедянь. По существу, это была первая разлука Булгакова с Еленой Сергеевной со дня их совместной жизни. Отдых Елене Сергеевне был крайне необходим, поскольку жизнь в условиях постоянных потрясений привела и ее к морально-психическому кризису. Головные боли, бессонница стали постоянными. К тому же на ее плечи легли хозяйственные и деловые вопросы. Была она и единственной твердой опорой для Булгакова в его чрезвычайно напряженной жизни. Булгаков, как врач и превосходный психолог, прекрасно понимал ее состояние и решил немедленно отправить ее с сыном на воздух, в относительно спокойное место, подальше от той обстановки, которая и явилась причиной ее нервного переутомления. При этом он запретил ей употреблять какие-либо лекарства.Может быть, сам Булгаков еще более нуждался в отдыхе, в спокойной обстановке, но категорически отказался от этого по двум причинам: из-за крайне напряженной работы в Большом театре (не главная, конечно, причина) и в силу твердого желания непременно завершить в кратчайший срок роман «Мастер и Маргарита» (безусловно, главная причина).К маю 1938 г. была закончена последняя рукописная редакция романа, включавшая 30 глав. Но работа предстояла еще большая — необходимо было откорректировать текст перед перепечаткой. Для этого нужна была квалифицированная машинистка-редактор, к тому же с литературоведческими знаниями, поскольку Булгаков намеревался часть текста диктовать. Ею согласилась стать сестра Елены Сергеевны — Ольга Сергеевна Бокшанская.]
Дорогая Люсенька, целую тебя крепко! Одно беспокоит, как-то ты высадилась со своею свитой? Жива ли, здорова ли после этого поезда? Думал, что сегодня будет телеграмма, но Настя [857 — Настя — домработница Булгаковых.] говорит: «Какая телеграмма? Они по базару ходят».
Провожал твой поезд джаз в рупоре над вокзалом. Награжденный Евгений задумчиво считал деньги у нас на диване, обедал у меня, писал Насте письма.
Вечером — в Большом сцена Сусанина [858 — В 1938 г. впервые на советской сцене была возобновлена опера «Иван Сусанин» с новым либретто, написанным С.М. Городецким. Булгакову пришлось провести большую работу с либретто, проверяя, как отмечала в дневнике Е.С. Булгакова, «каждую строку текста».] в лесу, потом у Якова Леонтьевича. Ночью — Пилат. Ах, какой трудный, путаный материал! Это — вчера. А сегодняшний день, опасаюсь, определяет стиль моего лета.
В 11 час. утра Соловьев [859 — Композитор Соловьев-Седой настойчиво просил Булгакова принять участие в написании либретто к опере «Дружба». Булгаков отказывался от предложения, но тем не менее работал с композитором несколько месяцев в качестве консультанта.] с либреттистом (режиссер Иванов). Два часа утомительнейшей беседы со всякими головоломками. Затем пошел телефон: Мордвинов [860 — Б.А. Мордвинов, в то время главный режиссер Большого театра, был большим почитателем таланта М.А. Булгакова.] о Потоцком [861 — Потоцкий Сергей Иванович (1883—1958) — русский советский композитор. Булгаков написал в содружестве с ним либретто к опере «Черное море». Потоцкий просил также Булгакова принять участие в написании либретто к опере «Степан Разин». Булгаков отказался, поскольку имел намерения сам подготовить либретто или пьесу на эту тему.], композитор Юровский [862 — Юровский Владимир Михайлович (1915―1972) — советский композитор, работавший вместе с С.М. Городецким над оперой «Дума про Опанаса».] о своем «Опанасе», Ольга о переписке романа, Евгений [863 — Речь идет о Калужском Е. В.], приглашающий себя ко мне на завтра на обед, Городецкий все о том же «Опанасе».
Между всем этим Сережа Ерм[олинский]. Прошлись с ним, потом он обедал у меня. Взял старые журналы, приглашал к себе на дачу, говорили о тебе.
Вечером Пилат. Малоплодотворно. Соловьев вышиб из седла. Есть один провал в материале. Хорошо, что не во второй главе. Надеюсь, успею заполнить его между перепиской.
Интересное письмо (конечно, на Пироговскую 35а, кв.6!) из архива Горького.
«По имеющимся у нас сведениям (?!), у Вас должны быть автографы Алексея Максимовича…», так вот, мол, передайте их в архив. Завтра напишу, что сведения эти неосновательны и автографов Горького у меня нет.
Ну, вот и ночь. Устал. В ванне шумит вода. Пора спать.
Целую тебя, мой друг. Умоляю, отдыхай. Не думай ни о театрах, ни о Немировиче, ни о драматургах, ничего не читай кроме засаленных и истрепанных переводных романов (а может, в Лебедяни и их нет?).
Пусть лебедянское солнце над тобой будет как подсолнух, а подсолнух (если есть в Лебедяни!) как солнце.
Твой М.
Поцелуй Сергея, скажи, что я ему поручаю тебя беречь!
2. 30.V.38. Утро.
Дорогая Люсенька! Получены открытка Сергея с изображением ножика и двух целующихся и твоя, где пишешь о развитии энергии по устройству жизни. Не утомляешься ли ты этим?
Роман уже переписывается. Ольга работает хорошо [864 — О том, как работала Ольга Сергеевна Бокшанская, можно судить по страницам «Театрального романа», где Бокшанская запечатлена в образе Торопецкой. «Торопецкая идеально владела искусством писать на машинке. Никогда я ничего подобного не видел. Ей не нужно было ни диктовать знаков препинания, ни повторять указаний, кто говорит. Я (…) диктуя, останавливался, задумывался, потом говорил: „Нет, погодите…“ — менял написанное ( …) бормотал и говорил громко, но что бы я ни делал, из-под руки Торопецкой шла почти без подчисток идеально ровная страница пьесы, без единой грамматической ошибки — хоть сейчас отдавай в типографию» (изд. 1973 г., с. 337).]. Сейчас жду ее. Иду к концу 2-й главы.
Настя очень старательна, заботится обо мне. Целую тебя крепко, мой друг. Спешу отдать открытку Насте.
Твой М.
3. 31.V.38
Дорогая Люсенька! Только что получил твое письмо от 29-го. Очень хорошее и интересное! Пишу 6-ую главу, Ольга работает быстро. Возможно, что 4-го июня я дня на 4 еду с Дмитриевым и Вильямсом [865 — Вильямс Петр Владимирович (1902—1947) — русский советский театральный художник, близкий друг М. Булгакова.]. Хочу прокатиться до Ялты и обратно. Бешено устал. Дома все благополучно. Целую нежно!
Твой М.
4. Телеграмма. 31.VI.1938
Письма получены. Роман переписывается. Целую крепко.
5. 1.VI.38
Моя дорогая Лю! Вчера я отправил тебе открытку, где писал, что, может быть, проедусь до Ялты и обратно. Так вот — это отменяется! Взвесив все, бросил эту мыслишку. Утомительно, и не хочется бросать ни на день роман. Сегодня начинаю 8-ую главу. Подробно буду писать сегодня в большом письме. Сейчас наскоро вывожу эти каракули на уголке бюро — всюду и все завалено романом. Крепко целую и вспоминаю. И дважды перечитывал твое письмо, чтобы доставить себе удовольствие.
Твой М.
6. В ночь на 2.VI. (1938)
Сегодня, дорогая Лю, пришло твое большое письмо от 31-го. Хотел сейчас же после окончания диктовки приняться за большое свое письмо, но нет никаких сил. Даже Ольга, при ее невиданной машинистской выносливости, сегодня слетела с катушек. Письмо — завтра, а сейчас в ванну, в ванну! Напечатано 132 машинных страницы. Грубо говоря, около 1/3 романа (учитываю сокращения, длинноты) [866 — Далее две строки зачеркнуты Е.С. Булгаковой тушью.] […]
Постараюсь увидеть во сне солнце (лебедянское) и подсолнухи. Целую крепко.
Твой М.
7. 2-го июня, 38 г. Днем.
Дорогая Лю!
Прежде всего ты видишь в углу наклеенное изображение дамы, или точнее кусочек этой дамы, спасенной мною от уничтожения. Я думаю постоянно об этой даме, а чтобы мне удобнее было думать, держу такие кусочки перед собою.
__________
Буду разделять такими черточками письмо, а то иначе не справлюсь — так много накопилось всего.
__________
Начнем о романе. Почти 1/3, как я писал в открытке, перепечатана. Нужно отдать справедливость Ольге, она работает хорошо. Мы пишем по многу часов подряд, и в голове тихий стон утомления, но это утомление правильное, не мучительное.
Итак, все, казалось бы, хорошо, и вдруг из кулисы на сцену выходит один из злых гениев… Со свойственной тебе проницательностью ты немедленно восклицаешь:
— Немирович!
И ты совершенно права. Это, именно, он!
Дело в том, что, как я говорил и знал, все рассказы сестренки о том, как ему худо, как врачи скрывают… и прочее такое же — чушь собачья и самые пошлые враки карлс-бадско-мариенбадского порядка. Он здоров, как гоголевский каретник, и в Барвихе изнывает от праздности, теребя Ольгу всякой ерундой.
Окончательно расстроившись в Барвихе, где нет ни Астории, ни актрис и актеров и прочего, начал угрожать своим явлением в Москву 7-го. И сестренка уже заявила победоносно, что теперь начнутся сбои в работе. Этого мало: к этому добавила, пылая от счастья, что, может быть, он «увлечет ее 15-го в Ленинград»!
Хорошо бы было, если б Воланд залетел в Барвиху! Увы, это бывает только в романе!
Остановка переписки — гроб! Я потеряю связи, нить правки, всю слаженность. Переписку нужно закончить, во что бы то ни стало.
У меня уже
