затащил меня поезд, отнес рассказ в редакцию газеты. Там его напечатали. Потом напечатали несколько фельетонов. В начале 1920 года я бросил звание с отличием и писал. Жил в далекой провинции и поставил на местной сцене три пьесы. Впоследствии в Москве в 1923 году, перечитав их, торопливо уничтожил. Надеюсь, что нигде ни одного экземпляра их не осталось.

В конце 1921 года приехал без денег, без вещей в Москву, чтобы остаться в ней навсегда. В Москве долго мучился; чтобы поддерживать существование, служил репортером и фельетонистом в газетах и возненавидел эти звания, лишенные отличий. Заодно возненавидел редакторов, ненавижу их сейчас и буду ненавидеть до конца жизни.

В берлинской газете «Накануне» в течение двух лет писал большие сатирические и юмористические фельетоны.

Не при свете свечки, а при тусклой электрической лампе сочинил книгу «Записки на манжетах». Эту книгу у меня купило берлинское издательство «Накануне», обещав выпустить в мае 1923 года. И не выпустило вовсе. Вначале меня это очень волновало, а потом я стал равнодушен.

Напечатал ряд рассказов в журналах в Москве и Ленинграде.

Год писал роман «Белая гвардия». Роман этот я люблю больше всех других моих вещей.

Москва, октябрь 1924 г.

М.А. Булгаков ― И.Л. Кремлеву [137 — Петелин В. Россия— любовь моя. Московский рабочий, 1986. Затем: Письма. Печатается и датируется по автографу (РГАЛИ, ф. 1250, оп.1 ед. хр. 8)] [138 — Кремлев-Свен Илья Львович (1897—1971) начал печататься с 1916 г., известен как автор трилогии «Большевики». В 1923 г. у него вышла книга «Брюки и другие рассказы», сборник сатирических и юмористических рассказов. Это, скорее всего, и сблизило М. Булгакова и И. Кремлева-Свена.]

(Не ранее ноября 1924 г.)[139 — М.А. Булгаков арендовал комнату в доме №9 по Обухову (Чистому) переулку, очевидно, в декабре 1924 г., поселившись там с Любовью Евгеньевной Белозерской (1898—1987).]

Милый Илья Львович!

Я получил предложение, касающееся моей книги фельетонов. Поэтому очень прошу Вас вернуть мне рукопись, независимо от результатов редакторской оценки. Пришлите мне рукопись в Москву как можно скорее (у меня нет 2-го экземпляра). Москва, Обухов (Чистый) пер. дом 9, кв. 4.

Михаил Афанасьевич Булгаков.

Ваши книги у меня в целости. Я их Вам верну на днях.

М.А. Булгаков ― М.А. Волошину [140 — М.А. Булгаков — драматург и художественная культура его времени. М. 1988; с. 413. Затем: Булгаков Михаил. Дневник. Письма. 1914―1940. М., СП., 1997. Печатается и датируется по автографу (ОР ИРЛИ, ф. 369, ед. хр. 284). Комментарии В.И. Лосева.] [141 — Волошин Максимилиан Александрович (1877—1932) — известный поэт, критик, художник. Очевидец крымских событий в период гражданской войны.]

10 мая 1925 г.

Многоуважаемый Максимилиан Александрович,

Н.С. Ангарский передал мне Ваше приглашение в Коктебель [142 — В августе 1924 г. П.Н. Зайцев приехал в Коктебель к Ангарскому, чтобы уговорить того дать согласие на печатание романа «Белая гвардия» в «Недрах». Очевидно, в это время Волошин познакомился с рукописью романа и принял участие в «уговаривании» Ангарского к его публикации. Через некоторое время Волошин прочитал опубликованную в журнале «Россия» первую часть романа и повесть «Роковые яйца», которую ему прислал Ангарский. 25 марта 1925 года Волошин написал Ангарскому письмо, в котором, в частности, говорилось: «Спасибо за VI книгу „Недр“ и за Ваши издания (и особенно за Уэллса). Я их получил уже больше месяца назад, но как раз в тот момент выезжал в Харьков… „Недра“ прочел еще в вагоне. Рассказ М. Булгакова очень талантлив и запоминается во всех деталях сразу. Но я очень пожалел, что Вы все-таки не решились напечатать „Белую гвардию“, особенно после того, как прочел отрывок из нее в „России“. В печати видишь вещи яснее, чем в рукописи… Но во вторичном чтении эта вещь представилась мне очень крупной и оригинальной; как дебют начинающего писателя ее можно сравнить только с дебютами Достоевского и Толстого. И по литературному значению удельный вес, разумеется, превосходит „Роковые яйца“.Очень досадно, что она не пойдет в „Недрах“ целиком, тем более что Лежнев ограничится, кажется, лишь фрагментом…Мне бы очень хотелось познакомиться лично с М. Булгаковым, так как Вы его наверно знаете, — то передайте ему мой глубокий восторг перед его талантом и попросите его от моего имени приехать ко мне на лето в Коктебель».Ангарский показал письмо Булгакову, и тот переписал почти весь текст себе в альбом. Конечно, отзыв маститого поэта и писателя очень обрадовал Булгакова, и он воспользовался приглашением приехать в Коктебель. Ангарский тут же сообщил Волошину: «Булгаков к Вам с радостью приедет».28 мая Волошин ответил Булгакову приветливым письмом: «Дорогой Михаил Афанасьевич, буду очень рад Вас видеть в Коктебеле… Комната отдельная будет. Очень прошу Вас привезти с собою все вами написанное (напечатанное и ненапечатанное)…»Последняя фраза не случайна, ибо Волошину уже успели рассказать о горькой писательской судьбе Булгакова Ангарский, Зайцев и другие. Характерным в этом смысле является и письмо В.В. Вересаева Волошину от 8 апреля 1925 г., в котором он писал: «Очень мне приятно было прочесть Ваш отзыв о М. Булгакове. „Белая гвардия“, по-моему, вещь довольно рядовая, но юмористические его вещи — перлы, обещающие из него художника первого ранга. Но цензура режет его беспощадно. Недавно зарезала чудесную вещь „Собачье сердце“, и он совсем падает духом. Да и живет почти нищенски… Ангарский мне передал, что Ваше к нему письмо Булгаков взял к себе и списал его».12 июня Булгаков с женой приехал в Коктебель, где находился почти месяц. В числе волошинских гостей был и Леонид Леонов, с которым у Булгакова сложились дружеские отношения. Как отмечала в воспоминаниях Л.Е. Белозерская, «…Чета Волошиных держалась с большим тактом: со всеми ровно и дружелюбно».Булгаковы прекрасно отдохнули в Коктебеле, как и ожидалось, Волошин и Булгаков подружились, стали единомышленниками.]. Крайне признателен Вам. Не откажите черкнуть мне, могу ли я с женой у Вас на даче получить отдельную комнату в июле — августе? Очень приятно было бы навестить Вас. Примите привет.

М. Булгаков.

Обухов переулок, 9, квартира 4.

М.А. Булгаков ― М.А. И М.С. Волошиным [143 — Впервые — сб.: М.А. Булгаков — драматург и художественная культура его времени. М., 1988. с. 421. Затем: Булгаков Михаил. Дневник. Письма. 1914―1940, М., СП, 1997. Печатается по автографу (ОР ИРЛИ. ф. 369. ед. хр. 284). Комментарии В.И. Лосева.]

10 июля 1925 г.

Дорогие Марья Степановна [144 — Волошина Марья Степановна (1887—1976) — жена поэта.] и Максимилиан Александрович, шлем Вам самый сердечный привет. Мы сделали великолепную прогулку без особых приключений [145 — Выехали Булгаковы из Коктебеля 7 июля, отправившись в поездку по Крыму, которая была запечатлена в очерке «Путешествие по Крыму».]. Качало несильно. В Ялте прожили сутки и ходили в дом Чехова. До Севастополя ехали автомобилем. Леоновы напугались моря в последнюю минуту. Мне очень не хочется принимать городской вид. С большим теплом вспоминаю Коктебель.

Всем поклон и Дыму[146 — Дым ― полуторагодовалый сын пианистки М.А. Пазухиной (отдыхавшей также у Волошиных), к которому Булгаковы крепко привязались.]. Л. Булгакова.

Приписка М. Булгакова:

На станциях паршиво. Всем мой привет.

М.А. Булгаков ― В.В. Лужскому [147 — Письма. Печатается и датируется по первому изданию (автограф в музее МХАТа).]

15 октября 1925 г.

Глубокоуважаемый Василий Васильевич [148 — Лужский Василий Васильевич (1869—1931) — артист и один из руководителей МХАТа, принимал активное участие в решении вопросов, связанных с постановкой пьесы М. Булгакова «Белая гвардия» («Дни Турбиных»).],

Вчерашнее совещание, на котором я имел честь быть, показало мне, что дело с моей пьесой обстоит сложно. Возник вопрос о постановке на Малой сцене, о будущем сезоне и, наконец, о коренной ломке пьесы, граничащей, в сущности, с созданием новой пьесы [149 — В апреле 1925 г. Московский Художественный театр предложил Булгакову инсценировать роман «Белая гвардия». Последовало немедленное согласие автора романа, имевшего уже к тому времени черновой набросок пьесы. 15 августа того же года пьеса была представлена театру, а в сентябре состоялась первая читка. Однако уже в октябре ситуация с пьесой осложнилась в связи с отрицательным отзывом, поступившим от А.В. Луначарского. В письме к В.В. Лужскому от 12 октября он замечает: «Я внимательно перечитал пьесу „Белая гвардия“. Не нахожу в ней ничего недопустимого с точки зрения политической, но не могу не высказать Вам моего личного мнения. Я считаю Булгакова очень талантливым человеком, но эта его пьеса исключительно бездарна, за исключением более или менее живой сцены увоза гетмана. Все остальное либо военная суета, либо необыкновенно заурядные, туповатые, тусклые картины никому не нужной обывательщины. В конце концов, нет ни одного типа, ни одного занятного положения, а конец прямо возмущает не только своей неопределенностью, но и полной неэффективностью. Если некоторые театры говорят, что не могут ставить тех или иных революционных пьес по их драматургическому несовершенству, то я с уверенностью говорю, что ни один средний театр не принял бы этой пьесы именно ввиду ее тусклости, происходящей, вероятно, от полной драматической немощи или крайней неопытности автора».Естественно, после такого «отзыва» наркома было проведено экстренное совещание (14 октября) репертуарно-художественной коллегии МХАТа, принявшей следующее постановление: «Признать, что для постановки на Большой сцене пьеса должна быть коренным образом переделана. На Малой сцене пьеса может идти после сравнительно небольших переделок. Установить, что в случае постановки пьесы на Малой сцене она должна идти обязательно в текущем сезоне; постановка же на Большой сцене может быть отложена и до будущего сезона. Переговорить об изложенных постановлениях с Булгаковым».Казалось, что ультимативный ответ Булгакова на постановление коллегиального органа театра (а фактически на письмо А.В. Луначарского) приведет к немедленной развязке. Однако этого не случилось, пьеса чрезвычайно понравилась прежде всего артистам, и они настояли на дальнейшей работе с ней.].

Охотно соглашаясь на некоторые исправления в процессе работы над пьесой совместно с режиссурой, я в то же время не чувствую себя в силах писать пьесу наново.

Глубокая и резкая критика пьесы на вчерашнем совещании заставила меня значительно разочароваться в моей пьесе (я приветствую критику), но не убедила меня в том, что пьеса должна идти на Малой сцене.

И, наконец, вопрос о сезоне может иметь для меня только одно решение: сезон этот, а не будущий.

Поэтому я прошу Вас, глубокоуважаемый Василий Васильевич, в срочном порядке поставить на обсуждение в дирекции и дать мне категорический ответ на вопрос:

Согласен ли 1-ый Художественный Театр в договор по поводу пьесы включить следующие безоговорочные пункты:

1. Постановка только на Большой сцене.

2. В этом сезоне (март 1926).

3. Изменения, но не коренная ломка стержня пьесы. В случае, если эти условия неприемлемы для Театра, я позволю себе попросить разрешения считать отрицательный ответ за знак, что пьеса «Белая гвардия»