ним разговаривали. Хи-хи!
Вспоминаю. Перед самым получением подходит в коридоре ко мне жуткий симпатяга.
— Позвольте познакомиться с вами, товарищ Булгаков. Я в таком восхищении от «Турбиных», что хотел подойти к вам на спектакле, да момента не мог улучить. Ах, какая чудная пьеса! Ах…
Комплименты, рукопожатия и прочая чушь собачья. Спрашиваю, с кем имею удовольствие. Оказывается, литератор, фамилия неразборчива, написал «Укразию».
Выражаю чувство огорчения, что не знаю этой вещи.
Симпатяга, окатив меня на прощание комплиментами, смывается. Оказывается, что это он явился в УЗАП и соврал, что «Турбиных» снимают. Из-за него шептались, бегали, ездили проверять.
Ушли мы. Люся сказала:
Когда поезд отошел и я, быть может, в последний раз глянул на Днепр, вошел в купе книгоноша, продал Люсе «Театр и драматургию» № 4.
Вижу, что она бледнеет, читая. На каждом шагу про меня [769 — «…Какой-то негодяй распространил слух, что „Турбиных“ снимают, отравив нам этим сутки.Оказалось — неправдой.Когда сели в Киеве в поезд — я купила „Театр и драматургию“, где в передовой „Мольера“ называют „низкопробной фальшивкой“, и еще несколько мерзостей, в том числе подлая выходка Мейерхольда по адресу М.А.»Журнал «Театр и драматургия» (1936, № 4) оперативно по указанию свыше опубликовал материалы под заголовком «Против формализма и натурализма». В передовой статье «Свежий ветер» говорилось о «низкопробной фальшивке» — «Мольере», которая была поставлена во МХАТе. Мейерхольд присоединился к этому хору развязных критиков: «Весь мой творческий путь, вся моя практика есть не что иное, как развернутая самокритика. Я никогда не приступаю к новому своему сочинению, не освободившись от плена последнего своего труда. Биография подлинного художника — это биография человека, беспрерывно раздираемого недовольством самим собой… Мастер всегда строг к себе…»Вот почему ему приходится бороться с «мейерхольдовщиной», расплодившейся особенно в Ленинграде и в Москве. Нет ничего для него страшнее, чем «плохо понятый Мейерхольд». Вот и Горчаков в «Мольере» «ухитрился протащить мейерхольдовщину, но дал это на идейно порочном материале».Далее, давая оценку работе театра Сатиры, он заявил: «Этот театр начинает искать таких авторов, которые, с моей точки зрения, ни в какой мере не должны быть в него допущены. Сюда, например, пролез Булгаков».]. Но что пишут!
Особенную гнусность отмочил Мейерхольд. Этот человек беспринципен настолько, что чудится, будто на нем нет штанов. Он ходит по белу свету в подштанниках.
Да, она права. Так жить больше нельзя, и так жить я не буду.
Я все думаю и выдумаю что-нибудь, какою бы ценою мне ни пришлось за это заплатить.
Люся целует Марику и тебя, шлет дружеские приветы. Я также. Когда приедете?
Твой Михаил.
М.А. Булгаков ― Я.Л. Леонтьеву [770 — Письма. Публикуется и датируется по автографу (ОР РГБ, ф. 562, к. 19, ед. хр. 27, л. 1-2).] [771 — Леонтьев Яков Леонтьевич (1899—1948) — театральный деятель. В 1933—1934 гг. — помощник директора МХАТа, с 1934 — заместитель директора Большого театра СССР, близкий друг семьи Булгаковых.]
Сухум, гостиница «Синоп» [772 — На отдых в Синоп Булгаковы уехали 27 июля 1936 г.]
17, VIII, 1936.
Дорогой Яков Леонтьевич!
Чувствую, что бедная моя голова отдохнула. Начинаю беседовать с друзьями, о которых вспоминаю с нежностью. И в первых строках посылаю привет Доре Григорьевне, Евгении Григорьевне [773 — Близкие родственники Я.Л. Леонтьева — жена Дора Григорьевна, сестра жены — Евгения Григорьевна.] и Андрею Андреевичу [774 — Андрей Андреевич Арендт ― прямой потомок лейб-медика Николая Федоровича Арендта (1786―1859), знакомого А.С. Пушкина. Был женат на Евгении Григорьевне. Жили и отдыхали как бы одной семьей.].
Засим: «Синоп»—прекрасная гостиница. Отдохнуть здесь можно очень хорошо. Парк. Биллиард. Балконы. Море близко. Просторно. Чисто. Есть один минус — еда. Скучно. Однообразно. Согласитесь сами, что нисколько не утешают таинственные слова в карточке — цвыбель клопс, беф Строганов, штуфт, лангет пикан и прочее. Под всеми этими словами кроется одно и то же — чушь собачья. А многие, в том числе и я, принимают иноземцевы капли, и кормят их рисовой кашей и киселем из черники.
Все остальное — хорошо. Не нравится здесь немногим. Но в числе их сестренка Ольга [775 — Бокшанская Ольга Сергеевна.]. Въехала она сюда с таким грохотом, что даже я, при всей моей фантазии, изумился. И теперь с утра до вечера кроет последними словами побережье. И горы, и небо, и воздух, и магнолии, и кипарисы и Женю [776 — Калужский Евгений Васильевич.] за то, что привез ее сюда, и балкон за то, что возле него пальма. Говорит, что всех надо выселить отсюда, и устроить цитрусовые плантации. Словом, ей ничего не нравится кроме Немировича. Начала она с того, что едва не утонула. И если бы Ершов, как был в одежде, не бросился в воду и не вытащил ее, неувязка была бы крупная. Люся чувствует себя хорошо, чему я очень рад. Наша жизнь трудная, и я счастлив буду, если она наберет здесь сил.
Первое время я ничего не читал, старался ни о чем не думать, все забыть, а теперь взялся за перевод «Виндзорских» для МХАТа [777 — В мае 1936 г. Булгаков заключил договор с МХАТом на перевод пьесы Шекспира «Виндзорские проказницы». Перед драматургом была поставлена задача написать новое произведение на основе объединения мотивов «Виндзорских проказниц» и «Генриха IV». В дальнейшем Булгаков отказался от этой работы в связи с разрывом отношений с МХАТом.]. Кстати, о МХАТе. Оттуда поразительные вести. Кумовья и благодетели показывают там такой класс, что можно рот разинуть. Но об этом как-нибудь при свидании. Люся мне говорит — ты — пророк!
Ах, дорогой Яков Леонтьевич, что-то будет со мною осенью? К гадалке пойти, что ли?
Что с «Мининым»? Я Асафьеву послал в письме маленькое дополнение к одной из картин. Работает ли он? [778 — В июне 1936 г. М.А. Булгаков приступил совместно с композитором Б.В. Асафьевым к созданию оперы «Минин и Пожарский». Булгаков с огромным интересом работал над этой вещью и за сорок дней написал первую редакцию либретто, тут же отправив ее Асафьеву. В процессе работы между ними завязалась переписка, которая публикуется в данном сборнике, как отдельный комплекс документов, также несколько нарушая хронологический принцип публикации, как и с письмами М. Булгакова В. Вересаеву о работе над пьесой «Александр Пушкин».]
Мы собираемся выехать отсюда 27—28.VIII-го через Тифлис — Владикавказ (Орджоникидзе).
Ежели успеете написать мне сюда, обрадуете. Люся посылает всем вашим самые теплые, дружеские приветы. Не забывайте!
Ваш М. Булгаков.
М.А. Булгаков ― В.В. Вересаеву [779 — Знамя, 1988, № 1. Затем: Письма. Печатается и датируется по второй публикации.]
2.Х.1936
Дорогой Викентий Викентьевич!
Надеюсь, что Вы чувствуете себя хорошо и летом отдохнули?
Мне удалось провести месяц на Черном море. К сожалению, Елена Сергеевна съездила со мною неудачно. Привезла с юга какую-то инфекцию и хворает целый месяц. Теперь ей лучше, и я понемногу начинаю разбираться в хаосе, получившемся после моего драматургического разгрома.
Из Художественного театра я ушел. Мне тяжело работать там, где погубили «Мольера». Договор на перевод «Виндзорских» я выполнять отказался. Тесно мне стало в проезде Художественного театра, довольно фокусничали со мной.
Теперь я буду заниматься сочинением оперных либретто. Что ж, либретто так либретто!
В этом письме посылаю Вам справку Киевского театра о том, что налог с Вас удержан [780 — 6 декабря 1935 г. Булгаков и Вересаев заключили договор с украинским Театром Красной Армии на постановку пьесы о Пушкине. Аналогичные договоры были заключены и с некоторыми другими театрами страны.]. Мир праху Пушкина и мир нам. Я не буду тревожить его, пусть и он меня не тревожит.
Переписка Чехова с Книппер нашлась. Принесу ее Вам вместе с другими книгами и моим долгом, как только Елена Сергеевна поправится. Она приведет в порядок финансы, а то «Виндзорские» повисли на шее — надо вернуть деньги по договору.
Обнимая Вас, желаю плодотворной работы.
Ваш М. Булгаков.
Сделайте исключение из Вашего правила, дорогой Викентий Викентьевич, от Елены Сергеевны и меня Марии Гермогеновне передайте дружеский привет.
М.А. Булгаков — П.С. Попову [781 — Письма. Публикуется и датируется по машинописи с подписью-автографом (ОР РГБ, ф. 218, к. 1269, ед. хр. 14, л. 37).]
5.Х.1936. Москва
Продолжаю приятный разговор, который тогда начался по телефону. Ты, все-таки, хотя бы позвонил!
У меня была страшная кутерьма, мучения, размышления, которые кончились тем, что я подал в отставку в Художественном Театре [782 — После долгих и тягостных размышлении, после бесплодных переговоров с руководством МХАТ Булгаков написал 15 сентября 1936 г. заявление об освобождении его от службы в Художественном театре. Уход из любимого театра, конечно, был вынужденным, но в сложившейся ситуации естественным. Начинался новый этап его жизни в совершенно новой для него роли либреттиста Большого театра. Единственное, что утешало, так это прекрасное отношение к нему со стороны руководства ГАБТ, которое готово было взять Булгакова на любую должность, «хоть тенором».5 октября 1936 года Е.С. Булгакова записала в дневнике: «Сегодня десять лет „Дней Турбиных“, премьера была 5 октября 1926 года.М.А. настроен тяжело. Все мы бьемся в тисках ужасного вопроса о том, что ему нельзя работать».] и разорвал договор на перевод «Виндзорских».
Довольно! Все должно иметь свой предел.
Позвони, Павел! Сговоримся, заходи ко мне. Я по тебе соскучился. Елена Сергеевна долго хворала, но теперь поправляется.
Прикажи вынуть из своего погреба бутылку Клико, выпей за здоровье «Дней Турбиных», сегодня пьеса справляет свой десятилетний юбилей. Снимаю перед старухой свою засаленную писательскую ермолку, жена меня поздравляет, в чем и весь юбилей.
Передай Анне Ильиничне от Елены Сергеевны и от меня привет, позвони, напиши или зайди.
Твой М. Б.
М.А. Булгаков ― Я.Л. Леонтьеву [783 — Печатается впервые (РОИРЛИ, ф. 369, № 325, л. 5). Публикация и комментарии В.И. Лосева.Отрывок из этого письма, начиная со слов «Сегодня у меня праздник» и кончая словами «выпили из меня за десять лет…», ошибочно был опубликован В.В. Гудковой («Новый мир», 1987, № 2) как часть письма М. Булгакова к П.С. Попову. Такие коровьевские шутки («Это регентовская работа!» — в подобных случаях говорил М. Булгаков) нередко испытывали на себе некоторые булгаковеды, пытавшиеся побыстрее «тиснуть» попавшийся им в руки «горячий» материал.]
5.10.1936 г.
Большое спасибо Вам, дорогой Яков Леонтьевич за милое и заботливое письмо.
Оба договора подписаны [784 — См. комментарий к письму В.В. Вересаеву от 2.10.1936 года.] 25.09. и я уже начал свою деятельность. Пожелаем, чтобы она была удачна!
Москва, как и полагается, награждает меня житейскими заботами. В числе прочего ожидаю с нетерпением приезда Астафьева. В каком состоянии его работа [785 — Речь идет о музыке к либретто «Минин и Пожарский».] — не знаю. По словам Дмитриева, он поправляется после болезни.
В проезде Худ[ожественного] Театра загадочное молчание, правда, прерванное легким разговором с юрисконсультом ихним о
