от 3 октября 1928 года.
Если бы нужно было мне что-либо телеграфировать в Сосьете или писать в письме с тем, чтобы помочь отразить покушение на гонорар, то заранее пришли мне написанный по-французски текст такой телеграммы или письма с тем, чтобы я сразу мог его здесь переписать, подписать и послать. Иначе мне будет очень трудно составить здесь на хорошем французском языке нужное письмо.
Скажем, если бы пришлось телеграфировать или писать что-нибудь вроде: «Прошу не выдавать денег таким-то», или «Прошу не переводить мой гонорар в Германию» или что-нибудь по таким же мотивам.
Чтобы добыть что-нибудь о Каганском, сегодня начну просмотр архива и тогда напишу.
Благодарю тебя заранее за хлопоты.
Р. S. Письмо Ладыжникова на 2-х листах.
М.А. Булгаков ― Н.А. Булгакову [794 — Письма. Публикуется и датируется по автографу (ОР РГБ, ф. 562, к. 19, ед. хр. 17, л. 8).]
Москва, 9 февраля 1937
Дорогой Коля! Сегодня получил твое письмо от 2-го февраля [795 — Сообщения Николая Афанасьевича не предвещали ничего хорошего. Напротив, столь тщательно готовившаяся постановка «Зойкиной квартиры» в Париже оказалась на грани срыва в связи с появлением на сцене зловещей фигуры Каганского. Предстояла вновь изнурительная борьба за авторские права, победить в которой практически не было никаких шансов. Но Булгаковы все же решили сразиться.Письмо Н.А. Булгакова от 2 февраля 1937 г. представляет, на наш взгляд, большой интерес, и поэтому предлагаем читателю познакомиться с некоторыми выдержками из него.«[…] Театр „Vieux Colombier“, — сообщал Николай Афанасьевич вовсю работает над „Зойкиной“ и ее представление для прессы назначено на 8-ое февраля. […] Мне даны формальные заверения в том, что все твои требования и указания строжайше исполнены. Во всем тексте французской адаптации нет ничего, что бы могло носить антисоветский характер или затронуть тебя как гражданина СССР. Больше того, и сам режиссер — директор театра Рене Роше, а также и переводчик-адаптатор Benjamin Cremiex принадлежат к числу людей, глубоко чтущих СССР и советское искусство, и они никогда не допустят ничего предосудительного по адресу Союза и престижа советского театрального искусства. Benjamin Cremiex знаком в кругах представителей СССР в Париже и по его инициативе на первое представление посланы приглашения представителям Союза.К постановке отнеслись весьма серьезно и артисты подобраны высокого качества и с большими именами […]Хочется верить, что годы работы […] увенчаются успехом, и этот успех будет успехом твоим авторским, успехом советского театрального искусства и успехом всех тех, кто над этим трудился и трудится искренне и честно!Но есть и огорчения: на сцену вновь всплыл пресловутый Захар Л. Каганский. Пока шла кропотливая и трудная работа над переводом, адаптацией и устройством „Зойкиной“, этот комбинатор ничем себя не проявлял и, конечно, палец о палец не ударил, чтобы делу помочь. Теперь же, когда дело налажено, когда спектакль сработан и о нем уже появились заметки, и когда запахло поступлением денег (авторского гонорара), он появился на горизонте сначала с предупреждениями, а теперь и угрозами судом, арестом постановки и т. д. Через адвоката он написал угрожающее письмо директору Роше, переводчику Кремье и постановщику М.П. Рейнгардт […]Когда и я, в свою очередь, обратился к адвокату, то выяснилось, что все документы, составленные и выправленные по указаниям Société des auteurs, оказались совершенно непригодными с юридической точки зрения, и я ими оперировать не смогу.Здешним юристам совершенно необходимо письмо, посланное тебе издат. Ладыжникова 3-го октября 1928, в котором это издательство предложило точные условия соглашения […] Из этого подлинного письма нужно немедленно же выяснить, на каких языках и для каких стран издат. Ладыжникова взяло на себя распространение твоей пьесы „Зойк. квар.“ — и на какой срок […]Если только издат. Ладыжникова изданием немецкого перевода закрепило за собой право какого бы то ни было перевода, — т. е. на любой язык и в любой стране — инсценировки, аранжировки, переделки, сценарии и т. д., то ты лично с того момента, т. е. 8 октября 1928 года (в этом твоем ответе издат. Ладыжникова ты письменно согласился с условиями письма его от 3 октября 1928) никаких прав на „Зойкину“ не имеешь — она целиком принадлежит через издат. Ладыжникова Фишеру, а значит — ты не мог дать мне ни доверенности, ни прав на договоры и получение денег. Этим правом законно обладает издат. С. Фишер в Берлине и не оно ко мне должно было обращаться, а я к нему. Точно также и твой авторский гонорар тебе может выделить лишь С. Фишер […] Вот на чем основывается издат. С. Фишера, а Захар Л. Каганский заявляет, что он есть единственный и полномочный агент С. Фишера по театральным делам в Европе и что на его имя С. Фишером выданы соответствующие законные (?) документы, по которым он смог устроить постановки пьесы в Варшаве и Брюнне (Чехословакия). Мария Рейнгардт, готовя французск. перевод-адаптацию, должна была обратиться к Фишеру и с ним уже договариваться об условиях этой адаптации.Итак, все построено на подлинном и оригинальном письме издат. Ладыжникова к тебе от 3 октября 1928 года. Только имея это подлинное письмо в руках в Париже, мы сможем установить, насколько законны права издат. Ладыжникова — издат. С. Фишера — 3. Каганского, как представителя С. Фишера, — и какие меры можно принять, чтобы парализовать этого дельца […] Французские законы, весьма устарелые и дряблые, дают возможность Каганскому (от имени Фишера) наложить арест либо на авторский гонорар, […] либо вообще арестовать по суду все поступления театра — а это пахнет весьма большим скандалом, тем более, что на постановку уже затрачены большие средства. Чтобы избежать этой крайней неприятности, я убедительно прошу тебя немедленно же и самым экстренным способом послать Société des auteurs подписанный тобою французский текст соглашения с М.П. Рейнгардт.На мое же имя немедленно надлежит выслать все оригинальные письма издательств Ладыжникова и С. Фишера, особенно те, где речь о Каганском […] Все эти письма я, конечно, тщательно сохраню и верну тебе по миновании надобности […]До начала спектаклей осталось всего пять дней, нельзя терять ни одной минуты […] Мне очень жаль, что непорядок и непорядочность омрачают честную и длительную работу, причиняя тебе и мне огорчения, хлопоты, но дело теперь зашло слишком далеко: нельзя, чтобы на меня указывали как на несерьезного или нечистого на руку человека. Ведь я законно и честно хотел защитить твое честное имя и законное право!Если будешь немедленно писать в Париж, то напиши в Société des auteurs, что ты никогда и никоим образом не уполномачивал З. Каганского защищать твои права на „Зойкину“ и всегда указывал С. Фишеру, чтобы Каганскому ведение твоих дел никогда и никак не поручалось, как ты это уже писал в свое время самому С. Фишеру […] Еще раз прошу этого письма не откладывать в сторону ни на одну минуту! Действуй незамедлительно, точно и определенно, иначе чужая рука растащит то, что тебе принадлежит, а я, твой законный представитель, попаду в глупое и неловкое положение […] Решительная борьба за твои права внезапно вступила в критическую фазу, едва лишь спектакль объявлен и дело запахло деньгами […] Комбинатор 3. Каганский, очевидно, лучше знал и законы и способы, как подцепить оплошности в ведении дела […] Ах, сколько негодяев и бандитов рассеяно по целому миру!Я, конечно, постараюсь все сделать, чтобы избежать огласки, скандала, но как это трудно, невыразимо трудно сделать![…] Всплывает снова старая и путаная история: издательство Ладыжникова… издательство С. Фишера и ее единственный и всемогущий представитель Захар Леонтьевич Каганский, которому якобы принадлежат все права на „Зойкину“ повсюду и навсегда! […] Ему, вероятно, в этом помогает второй делец Б. Рубинштейн — „бывший владелец“ издательства Ладыжникова (оба сейчас находятся в Париже). Société des auteurs, считая, что я законно тебя представляю за пределами СССР по защите авторских прав на „Зойкину“ — написало издательству С. Фишера категорическое заказное письмо несколько недель назад, но до сего дня ответа не получило […] Итак, Ладыжников не существует, С. Фишер, может быть, также не существует, но существует Лазарь Каганский : #c_85, который остается невидимкой […]».]. Отправил две телеграммы.
Тебе: Lettre originale Ladyschnikow est
envoyée 5 Fevrier Bulgakow.
Альфреду Блоху (в адрес Société 11, rue Ballu). Je vous avertis je n’avais jamais donne pouvoir a Zacharia Kagansky dans l’affaire de mon piece Appartement de Zoika Auteur Michel Boulgakow [796 — «Подлинное письмо Ладыжникова отправил 5 февраля. Булгаков»[…] «Сообщаю, что я никогда и никоим образом не уполномачивал Захария Каганского защищать мои права на пьесу „Зойкина квартира“. Автор Михаил Булгаков» (франц.).].
К этому письму прилагаю оригинал письма Фишера ко мне от 25 августа 1934 г., где содержится следующее:
«…Wir kommen nochmalsauf Ihr Schreiben vom 1. August in der Angelegenheit Kagansky zurück und teilen Ihnen mit, das wir alle Geschaftsverbindungen mit ihm gelost haben».
Это письмо в ответ на мое предупреждение о том, чтобы Каганского не допускать к моим делам и означает:
«…мы еще раз возвращаемся к Вашему письму от 1 августа в отношении Каганского и сообщаем Вам, что мы порвали с ним все деловые сношения».
Фишер писал, что порвал с Каганским, Ладыжниковское издательство (см. посланное тебе 5 февраля в оригинале письмо 3 октября 1928 г.) собиралось из-за «Зойкиной квартиры» возбуждать против Каганского уголовное преследование, а теперь Каганский выступает в качестве представителя Фишера — Ладыжникова.
Спешу отправить это письмо. Продолжаю поиски в архиве моем и немедленно пошлю тебе следующее.
Мне кажется, что главным является то обстоятельство, что по недосмотру в моем письме к Ладыжникову от 8 октября 1928 г. не указан срок его действия. Мне кажется совершенно ясным, что оно утратило всякую силу (иначе что же — вечная кабала?!). Но если этого не признают в Париже и борьба за полное мое право ни к чему не приведет, нужно добиться того, чтобы хоть та часть моего гонорара, которая будет признана бесспорной, не была бы отправлена в Берлин (Фишер). Заяви в Société, что я не могу иметь дело с фирмой в Германии, потому что она не высылает денег. Значит, мой гонорар пропадет совсем. С Каганским борьба должна быть отчаянной, чудовищно думать, что известный определенный мошенник захватит литераторские деньги. Если, в худшем случае, ему удастся все-таки профилировать в качестве «представителя», нужно принять все меры, чтобы хоть бесспорная часть гонорара не была бы выдана ему!
Понимаю все трудности, понимаю как велика путаница! А мне как трудно!
Вырезка из «Le Jour» [797 — «Le Jour»— газета «День» (франц.).] получена.
М.А.
