слышал уже подозрительно елейные голоса: «Ничего, после вашей смерти все будет напечатано!» Я им очень благодарен, конечно!
Желаю сделать антракт: Елена Сергеевна и я просим Анну Ильиничну и тебя прийти к нам 28-го в 10 часов вечера попить чаю. Черкни или позвони, можете ли быть?
Приветствую, целую!
М.А. Булгаков ― В.В. Вересаеву [809 — М.А. Булгаков — драматург и художественная культура его времени. М., 1988. Печатается и датируется по первой публикации.]
Москва, 4 апреля 1937 г.
Дорогой Викентий Викентьевич, сообщаю Вам, что дело в городском суде выиграно нами, в иске Художественному театру русской драмы отказано.
В делах Гурка /Репертком/ с большим затруднением удалось разыскать писанное Литовским разрешение Вахтанговскому театру пьесу «Александр Пушкин» включить в репертуар (разрешение от 20 сентября 1935 г.).
После настойчивых моих требований в Реперткоме мне выдали справку о том, что пьеса Вахтанговскому театру была разрешена, но что работы над нею были приостановлены Комитетом по делам искусств, образовавшимся в январе 1936 года.
Выступали в суде я и юрист Управления по охране авторских прав. Со стороны Харькова никто в суд не явился, к моему сожалению, я хотел бы полюбоваться на кого-нибудь из начавших это дело! Вот люди!
За день, примерно, да суда мне звонил из Комитета заместитель Боярского, Гольдман (ответ на мою жалобу) и возмущался действиями Харькова. Сказал, что от Комитета будет написано в Управление харьковскими театрами.
Ну вот и все. Надеюсь, что к этому делу нам больше не придется возвращаться..
Я очень утомлен и размышляю. Мои последние попытки сочинять для драматических театров были чистейшим донкихотством с моей стороны. И больше я его не повторю. На фронте драматических театров меня больше не будет. Я имею опыт, слишком много испытал…
Приветствую Вас. Как прошла Ваша поездка?
Ваш М. Булгаков.
М.А. Булгаков ― Н.А. Булгакову [810 — Письма. Публикуется и датируется по машинописной копии (ОР РГБ, ф. 562, к. 19, ед. хр. 17, л. 11).]
Москва, 5 апреля 1937 г.
Дорогой Коля,
вторично сообщаю, что два месяца не имею из Парижа никаких известий.
Неужели пропали письма твои ко мне или мои к тебе, содержащие документы — в частности, письмо Ладыжникова от 3 октября 1928 г., посланное тебе 5 февраля этого года?!
Такой же запрос посылаю тебе сегодня в телеграмме [811 — Н.А. Булгаков ответил телеграммой, что документы он получил.].
Целую
М.А. Булгаков ― С.А. Ермолинскому [812 — Независимая газета, 1996, № 15. Печатается и датируется по первому изданию.]
1937.18.VI.
Дорогой Сережа!
Два получил твоих письма и очень им обрадовался — мы с Люсей тебя часто вспоминаем.
Получивши, немедленно, конечно, сел к столу отвечать и по сей день не ответил. Почему? Безмерная усталость точит меня, и, естественное дело, вылилось бы мое письмо в одну застарелую, самому опротивевшую жалобу на эту усталость. К чему портить настроение синопскому отшельнику!
Ну-с, дела у нас обстоят так: Сергей в Лианозове с Екатериной Ивановной на даче у учительницы музыки. Ногу он уже пропорол гвоздем, глаз расшиб во время фехтования и руку разрезал перочинным ножом. К великому счастью моему, нож после этого потерял, а на пруд, надеюсь, ему больше одному улизнуть не дадут.
Мы сидим в Москве прочно, безнадежно и окончательно, как мухи в варенье. Надежд на поездку куда-нибудь нет никаких, разве что произойдет какое-нибудь чудо. Но его не будет, как понятно каждому взрослому человеку.
Я пользуюсь поэтому каждым случаем, чтобы выбраться на Москва-реку, грести и выкупаться… Без этого все кончится скверно — нельзя жить без отдыха.
На столе у меня материалы по Петру Великому — начинаю либретто. Твердо знаю, что, какое бы оно ни было, оно не пойдет, погибнет, как погибли и «Минин» и «Черное море», но не писать не могу. Во всяком случае, у меня будет сознание, что обязательства свои по отношению к Большому театру я выполнил, как умел, наилучшим для меня образом, а там уж пусть разбираются, хотя бы и тогда, когда меня перестанут интересовать не только либретто, но и всякие другие вещи.
Что же еще? Ну, натурально, всякие житейские заботы, скучные и глупые.
Был Куза с нелепым предложением переделывать «Нана» или «Bel’ami» в пьесу.
Я было поколебался, но, перечтя романы, пришел в себя. В самом деле, за возможность на две недели отправиться куда-нибудь к морю, навалить на себя груз [тяжелой, портняжной] работы, которая к тому же тоже не пойдет! Нет, это слишком дорогая цена.
Сидим с Люсей до рассвета, говорим на одну и ту же тему — о гибели моей литературной жизни. Перебрали все выходы, средства спасения нет.
Ничего предпринять нельзя, все непоправимо.
Ну вот и написал довольно бодрое письмо!
Желаю тебе успеха в работе, Марике желаю прочно поправиться.
Приезжай, не забывай, что тебя в Нащокинском любят. Обнимаю тебя дружески и дважды — за себя и за Люсю. Марике передай два поцелуя, а если успеешь, то и напиши.
Твой Михаил.
М.А. Булгаков ― Н.А. Булгакову [813 — Письма. Публикуется и датируется по автографу (ОР РГБ, ф. 562, к. 19, ед. хр. 17, л. 12).]
Москва, 15.VII.37
Дорогой Коля!
Я в полном недоумении и беспокойстве. После твоей телеграммы, полученной 7.IV.37 г. «Documents recue attendez lettre Nicolas» [814 — Документы получены. Ждите письмо. Николай (франц.).] из Парижа никаких известий, ни от тебя, ни из Société. Я не знаю, что делается с «Зойкиной», что с авторским гонораром.
Твое молчание меня тревожит. Прошу тебя известить меня.
Целую тебя.
Твой Михаил.
М.А. Булгаков — Я.Л. Леонтьеву [815 — Письма. Публикуется и датируется по автографу (ОР РГБ, ф. 562, к. 19, ед. хр. 27, л. З).]
17.III.(19)37
Житомир, Богунья.
Дача Тарасевича[816 — Каждое лето для Булгаковых было проблемой куда ехать? И каждый раз инициативу на себя брала Елена Сергеевна. На этот раз она решила увезти Михаила Афанасьевича подальше от Москвы, под Житомир. 1 июля 1937 г. она записала в дневнике: «Я поговорила со Степуном по телефону относительно нашего приезда. Он ответил, что его бы это очень обрадовало, он постарается наладить так, чтобы М. А. мог очень хорошо отдохнуть и работать». Запись 10 июля: «Решили ехать в Богунью на месяц — к Степунам. Так как денег не хватает, хочу спросить в долг…» А по возвращении из Богуньи Елена Сергеевна записала: «Вспоминаю Киев — какой чудесный радостный город! Мы были там всего 3 часа, поднялись на Владимирскую горку — мое любимое место».]
(В Москву)
Дорогие друзья,
здесь прелестно! И вот, радуясь солнцу, речке, акациям, липам, сладостному воздуху и надежде излечиться от утомления, и Люся и я нежно Вас целуем, а подробности тоже напишем.
Ваш М. Булгаков.
1936-1938
Б.В. Асафьева с М.А. Булгаковым [817 — Эти письма М.А. Булгакова хранятся в отделе рукописей Института русской литературы АН СССР, ф. 369, ед. хр. 306. Письма Б.В. Асафьева хранятся там же, ед. хр. 348.Переписка Б.В. Асафьева с М.А. Булгаковым впервые опубликована в книге «Музыка России», вып. 3, «Советский композитор», М., 1980. Публикация и комментарии А. Павлова-Арбенина.Асафьев Борис Владимирович (1884—1949) — русский советский композитор, музыкальный критик, академик АН СССР, народный артист СССР. Окончил историко-филологический факультет Петербургского университета (1908) и Петербургскую консерваторию по классу композиции (1910). Свою трудовую деятельность начал как концертмейстер балета в Мариинском театре. Как музыкальный критик под псевдонимом Игорь Глебов начал выступать в популярных газетах и журналах. С 1925 г. — профессор Ленинградской консерватории. На Первом Всесоюзном съезде советских композиторов был избран председателем Союза композиторов СССР (1948). Специалисты подсчитали, что за свою творческую жизнь Борис Асафьев написал 28 балетов, 4 симфонии, музыку к драматическим спектаклям, большое количество романсов и камерно-инструментальных произведений, 11 опер, в том числе и оперу «Минин и Пожарский».«Опера „Минин и Пожарский“ (в 4 действиях 9 картинах) написана мною по заданию Всесоюзного комитета по делам искусств и Государственного академического ордена Ленина Большого театра СССР. Либретто М.А. Булгакова. Основная тема: защита родины, основной канвой сценария является возникновение и продвижение народного нижегородского ополчения и изгнание поляков-интервентов из Кремля (1612). Музыка оперы песенно-напевная, стремится воссоздать в реалистических массовых сценах через широко развитые хоровые ансамбли ряд картин могучего народного патриотического подъема», — писал Б.В. Асафьев в автокомментарии к опере.Замысел оперы возник как результат драматического стечения обстоятельств. А все началось со статьи в «Правде», в которой подвергнут был полному разгрому спектакль «Мольер» в Художественном театре. Спектакль, как мы уже знаем, сняли, и М.А. Булгаков был раздавлен этой неудачей. Но вот перед нами письмо О.С. Бокшанской, сестры Е.С. Булгаковой и секретаря Немировича-Данченко, которое кое-что объясняет в развитии дальнейших событий: «…Владимир Иванович, совсем по секрету, потому я знаю, что М.А. Булгаков оторвал бы мне голову, если бы узнал, что я без его ведома и спроса рассказываю о нем. Сегодня утром он вызывался к Керженцеву, пробыл у него полтора часа. После этого он был в театре, сказал мне об этом факте, а когда я спросила, о чем был разговор, то он ответил, что дело шло о будущей работе, что он еще весь под впечатлением множества мыслей, что он „даже жене еще не успел рассказать“ и т. п. Словом, впечатление у меня такое, что ему хотели дать понять, что унывать от статьи он не должен и что от него ждут дальнейшей работы. Я его спросила: что ж, это был „социальный заказ“? Но точного определения, что это было, я так и не получила. Сказал он мне об этом свидании случайно, потому что Керженцев просил его позвонить ему через какой-то срок, а телефона керженцевского он не знает. Вот он за ним и пришел ко мне. Возможно, что дальше Михаил Афанасьевич и не будет делать из этого секрета, но вначале он всегда „засекречивает“ свои мысли и поступки».Осенью 1936 года М.А. Булгаков твердо решил перейти в Большой театр либреттистом. П. Керженцев, естественно, этот переход согласовал с С. Самосудом, главным дирижером Большого театра. Незадолго до этих событий из Ленинграда в Москву приехал Б.В. Астафьев, побывал за кулисами Большого театра. Вместе с Самосудом осматривая хозяйство Большого театра, помог установить, что значившийся занавес как «Въезд Михаила Романова в Кремль» вовсе таковым не является: на занавесе изображен «Въезд князя Дмитрия Пожарского и Козьмы Минина-Сухорука в Кремль».— Вот превосходный сюжет для оперы, — добавил при этом Асафьев.Самосуд же искал тему для героико-патриотического спектакля, в котором возникла острая нужда.Так возникла тема оперы, так возникло творческое содружество М.А. Булгакова и Б.В. Асафьева.Но эту оперу не суждено было поставить в Большом театре, хотя авторы ее своевременно представили и либретто, и клавир.Договор с М.А. Булгаковым и с Б.В. Асафьевым был заключен в июне 1936 г., через полгода опера должна
