офицерам не советую.
Лариосик. Совершенно неожиданное происшествие.
Мышлаевский(пьян). Из-за него, дьявола, я себе ноги отморозил. (Пьет.)
Студзинский. Господин полковник, вы тост одобряете?
Алексей. Нет, не одобряю!
Шервинский. Господин полковник, позвольте, я скажу!
Студзинский. Нет, уж позвольте, я скажу!
Лариосик. Нет, уж позвольте, я скажу! Здоровье Елены Васильевны, а равно ее глубокоуважаемого супруга, отбывшего в Берлин!
Мышлаевский. Во! Угадал, Ларион! Лучше — трудно.
Николка(поет).
Скажи мне всю правду, не бойся меня…
Лариосик. Простите, Елена Васильевна, я человек не военный.
Елена. Ничего, ничего, Ларион. Вы душевный человек, хороший. Идите ко мне сюда.
Лариосик. Елена Васильевна! Ах, Боже мой, красное вино!..
Николка. Солью, солью посыплем… ничего.
Студзинский. Этот ваш гетман!..
Алексей. Одну минуту, господа!.. Что же, в самом деле? В насмешку мы ему дались, что ли? Если бы ваш гетман, вместо того чтобы ломать эту чертову комедию с украинизацией, начал бы формирование офицерских корпусов, ведь Петлюры бы духу не пахло в Малороссии. Но этого мало: мы бы большевиков в Москве прихлопнули, как мух. И самый момент! Там, говорят, кошек жрут. Он бы, мерзавец, Россию спас!
Шервинский. Немцы бы не позволили формировать армию, они ее боятся.
Алексей. Неправда-с. Немцам нужно было объяснить, что мы им не опасны. Конечно! Войну мы проиграли! У нас теперь другое, более страшное, чем война, чем немцы, чем вообще все на свете: у нас большевики. Немцам нужно было сказать: «Вам что? Нужен хлеб, сахар? Нате, берите, лопайте, подавитесь, но только помогите нам, чтобы наши мужички не заболели московской болезнью». А теперь поздно, наше офицерство превратилось в завсегдатаев кафе. Кафейная армия! Пойди его забери. Так он тебе и пойдет воевать. У него, у мерзавца, валюта в кармане. Он в кофейне сидит на Крещатике, а вместе с ним вся эта гвардейская штабная орава. Нуте-с, великолепно! Дали полковнику Турбину дивизион: лети, спеши, формируй, ступай, Петлюра идет!.. Отлично-с! А вот глянул я вчера на них, и, даю вам слово чести, — в первый раз дрогнуло мое сердце.
Мышлаевский. Алеша, командирчик ты мой! Артиллерийское у тебя сердце! Пью здоровье!
Алексей. Дрогнуло, потому, что на сто юнкеров — сто двадцать студентов, и держат они винтовку, как лопату. И вот вчера на плацу… Снег идет, туман вдали… Померещился мне, знаете ли, гроб…
Елена. Алеша, зачем ты говоришь такие мрачные вещи? Не смей!
Николка. Не извольте расстраиваться, господин командир, мы не выдадим.
Алексей. Вот, господа, сижу я сейчас среди вас, и все у меня одна неотвязная мысль. Ах! Если бы мы все это могли предвидеть раньше! Вы знаете, что такое этот ваш Петлюра! Это миф, это черный туман. Его и вовсе нет. Вы гляньте в окно, посмотрите, что там. Там метель, какие-то тени… В России, господа, две силы: большевики и мы. Мы еще встретимся. Вижу я более грозные времена. Вижу я… Ну, ладно! Мы не удержим Петлюру. Но ведь он ненадолго придет. А вот за ним придут большевики. Вот из-за этого я и иду! На рожон, но пойду! Потому что, когда мы встретимся с ними, дело пойдет веселее. Или мы их закопаем, или, вернее, они нас. Пью за встречу, господа!
Лариосик(за роялем, поет).
Жажда встречи,
Клятвы, речи —
Все на свете
Трын-трава…
Николка. Здорово, Ларион! (Поет.)
Жажда встречи,
Клятвы, речи…
Все сумбурно поют. Лариосик внезапно зарыдал.
Елена. Лариосик, что с вами?
Николка. Ларион!
Мышлаевский. Что ты, Ларион, кто тебя обидел?
Лариосик(пьян). Я испугался.
Мышлаевский. Кого? Большевиков? Ну, мы им сейчас покажем! (Берет маузер.)
Елена. Виктор, что ты делаешь?!
Мышлаевский. Комиссаров буду стрелять. Кто из вас комиссар?
Шервинский. Маузер заряжен, господа!!
Студзинский. Капитан, сядь сию минуту!
Елена. Господа, отнимите у него!
Отнимает маузер. Лариосик уходит.
Алексей. Что ты, с ума сошел? Сядь сию минуту! Это я виноват, господа.
Мышлаевский. Стало быть, я в компанию большевиков попал. Очень приятно. Здравствуйте, товарищи! Выпьем за здоровье комиссаров. Они симпатичные!
Елена. Виктор, не пей больше.
Мышлаевский. Молчи, комиссарша!
Шервинский. Боже, как нализался!
Алексей. Господа, это я виноват. Не слушайте того, что я сказал. Просто у меня расстроены нервы.
Студзинский. О нет, господин полковник. Поверьте, что мы понимаем и что мы разделяем все, что вы сказали. Империю Российскую мы будем защищать всегда!
Николка. Да здравствует Россия!
Шервинский. Позвольте слово! Вы меня не поняли! Гетман так и сделает, как вы предлагаете. Вот когда нам удастся отбиться от Петлюры и союзники помогут нам разбить большевиков, вот тогда гетман положит Украину к стопам Его Императорского Величества Государя Императора Николая Александровича…
Мышлаевский. Какого Александровича? А говорит, я нализался.
Николка. Император убит…
Шервинский. Господа! Известие о смерти Его Императорского Величества…
Мышлаевский. Несколько преувеличено.
Студзинский. Виктор, ты офицер!
Елена. Дайте же сказать ему, господа!
Шервинский…вымышлено большевиками. Вы знаете, что произошло во дворце императора Вильгельма, когда ему представлялась свита гетмана? Император Вильгельм сказал: «А о дальнейшем с вами будет говорить…» — портьера раздвинулась, и вышел наш государь.
Входит Лариосик.
Он сказал: «Господа офицеры, поезжайте на Украину и формируйте ваши части. Когда же настанет время, я лично вас поведу в сердце России, в Москву!» И прослезился.
Студзинский. Убит он!
Елена. Шервинский! Это правда?
Шервинский. Елена Васильевна!
Алексей. Поручик, это легенда! Я уже слышал эту историю.
Николка. Все равно. Пусть император мертв, да здравствует император! Ура!.. Гимн! Шервинский! Гимн! (Поет.) Боже, царя храни!..
Шервинский, Студзинский, Мышлаевский. Боже, царя храни!..
Лариосик(поет). Сильный, державный…
Николка, Студзинский, Шервинский. Царствуй на…
Елена, Алексей. Господа, что вы! Не нужно этого!
Мышлаевский (плачет). Алеша, разве это народ! Ведь это бандиты. Профессиональный союз цареубийц. Петр Третий… Ну что он им сделал? Что? Орут: «Войны не надо!» Отлично… Он же прекратил войну. И кто? Собственный дворянин царя по морде бутылкой!.. Павла Петровича князь портсигаром по уху… А этот, забыл, как его… с бакенбардами, симпатичный, дай, думает, мужикам приятное сделаю, освобожу их, чертей полосатых. Так его бомбой за это? Пороть их надо, негодяев, Алеша! Ох, мне что-то плохо, братцы…
Елена. Ему плохо!
Николка. Капитану плохо!
Алексей. В ванну.
Студзинский, Николка и Алексей поднимают Мышлаевского и выносят.
Елена. Я пойду посмотрю, что с ним.
Шервинский(загородив дверь). Не надо, Лена!
Елена. Господа, господа, ведь нужно же так… Хаос… Накурили… Лариосик-то, Лариосик!..
Шервинский. Что вы, что вы, не будите его!
Елена. Я сама из-за вас напилась. Боже, ноги не ходят.
Шервинский. Вот сюда, сюда… Вы мне разрешите… возле вас?
Елена. Садитесь… Шервинский, что с нами будет? Чем же все это кончится? А?.. Я видела дурной сон. Вообще кругом за последнее время все хуже и хуже.
Шервинский. Елена Васильевна! Все будет благополучно, а снам не верьте…
Елена. Нет, нет, мой сон — вещий. Будто мы все ехали на корабле в Америку и сидим в трюме. И вот шторм. Ветер воет. Холодно-холодно. Волны. А мы в трюме. Вода поднимается к самым ногам… Влезаем на какие-то нары. И вдруг крысы. Такие омерзительные, такие огромные. Так страшно, что я проснулась.
Шервинский. А вы знаете что, Елена Васильевна? Он не вернется.
Елена. Кто?
Шервинский. Ваш муж.
Елена. Леонид Юрьевич, это нахальство. Какое вам дело? Вернется, не вернется.
Шервинский. Мне-то большое дело. Я вас люблю.
Елена. Слышала. И все вы сочиняете.
Шервинский. Ей-богу, я вас люблю.
Елена. Ну и любите про себя.
Шервинский. Не хочу. Мне надоело.
Елена. Постойте, постойте. Почему вы вспомнили о моем муже, когда я сказала про крыс?
Шервинский. Потому что он на крысу похож.
Елена. Какая вы свинья все-таки, Леонид! Во-первых, вовсе не похож.
Шервинский. Как две капли. Пенсне, носик острый…
Елена. Очень, очень красиво! Про отсутствующего человека гадости говорить, да еще его жене!
Шервинский. Какая вы ему жена!
Елена. То есть как?
Шервинский. Вы посмотрите на себя в зеркало. Вы красивая, умная, как говорится, интеллектуально развитая. Вообще женщина на ять. Аккомпанируете прекрасно на рояле. А он рядом с вами — вешалка, карьерист, штабной момент.
Елена. За глаза-то! Отлично! (Зажимает ему рот.)
Шервинский. Да я ему это в глаза скажу. Давно хотел. Скажу и вызову на дуэль. Вы с ним несчастливы.
Елена. С кем же я буду счастлива?
Шервинский. Со мной.
Елена. Вы не годитесь.
Шервинский. Ого-го!.. Почему это я не гожусь?
Елена. Что в вас есть хорошего?
Шервинский. Да вы всмотритесь.
Елена. Ну побрякушки адъютантские, смазлив, как херувим. И голос. И больше ничего.
Шервинский. Так я и знал! Что за несчастье! Все твердят одно и то же: Шервинский — адъютант, Шервинский — певец, то, другое… А что у Шервинского есть душа, этого никто не замечает. И живет Шервинский как бездомная собака, и не к кому Шервинскому на грудь голову склонить.
Елена (отталкивает его голову). Вот гнусный ловелас! Мне известны ваши похождения. Всем одно и то же говорите. И этой вашей, длинной. Фу, губы накрашенные…
Шервинский. Она не длинная. Это меццо-сопрано. Елена Васильевна, ей-богу, ничего подобного я ей не говорил и не скажу. Нехорошо с вашей стороны, Лена, как нехорошо с твоей стороны, Лена.
Елена. Я вам не Лена!
Шервинский. Ну, нехорошо с твоей стороны, Елена Васильевна. Вообще у вас нет никакого чувства ко мне.
Елена. К несчастью, вы мне очень нравитесь.
Шервинский. Ага! Нравлюсь. А мужа своего вы не любите.
Елена. Нет люблю.
Шервинский. Лена, не лги. У женщины, которая любит мужа, не такие глаза. Я видал женские глаза. В них все видно.
Елена. Ну да, вы опытны, конечно.
Шервинский. Как он уехал?!
Елена. И вы бы так сделали.
Шервинский. Я? Никогда! Это позорно. Сознайтесь, что вы его не любите!
Елена. Ну, хорошо: не люблю и не уважаю. Не уважаю. Довольны? Но из этого ничего не следует. Уберите руки.
Шервинский. А зачем вы тогда поцеловались со мной?
Елена. Лжешь ты! Никогда я с тобой не целовалась. Лгун с аксельбантами!
Шервинский. Я лгу?.. А у рояля? Я пел «Бога всесильного»… и мы были одни. И даже скажу когда — восьмого ноября. Мы были одни, и ты поцеловала в губы.
Елена. Я тебя за голос поцеловала. Потому что голос у тебя замечательный. И больше ничего.
Шервинский. Ничего?
Елена. Это мучение. Честное слово! Посуда грязная. Эти пьяные. Муж куда-то уехал. Кругом свет…
Шервинский. Свет мы уберем. (Тушит верхний свет.) Так хорошо? Слушай, Лена, я тебя очень люблю. Я тебя все равно не выпущу. Ты будешь моей женой.
Елена. Пристал, как змея… как змея.
Шервинский. Какая же я змея?
Елена. Пользуется каждым случаем и соблазняет. Ничего ты не добьешься. Ничего. Какой бы он ни был, не стану я из-за тебя ломать свою жизнь. Может быть, ты еще хуже окажешься.
Шервинский. Лена, до чего ты хороша!
Елена. Уйди! Я пьяна. Это ты сам меня напоил нарочно. Ты известный негодяй. Вся жизнь наша рушится. Все пропадает, валится.
Шервинский. Елена, ты не бойся, я тебя не покину в такую минуту. Я возле тебя буду, Лена.
Елена. Выпустите меня. Я боюсь бросить тень на фамилию Тальберг.
Шервинский. Лена, ты брось его совсем и выходи за меня… Лена!
Целуются.
Разведешься?
Елена. Ах, пропади все пропадом!
Целуются.
Лариосик(внезапно). Не целуйтесь, а то меня тошнит.
Елена. Пустите меня! Боже мой! (Убегает.)
Лариосик. Ох!..
Шервинский. Молодой человек, вы ничего не видали!
Лариосик(мутно). Нет, видал.
Шервинский. То есть как?
Лариосик. Если
