выразился — поэт. А многие смеются над поэтами.
Мышлаевский. Да храни Бог! Вы напрасно так поняли мой вопрос. Я против поэтов ничего не имею. Не читаю я, правда, стихов.
Студзинский. И никаких других книг.
Мышлаевский. Не слушайте, капитан сочиняет. Тащите карты. Неправда-с, если угодно знать — «Войну и мир» читал. Вот, действительно, книга. До самого конца читал и с удовольствием. А почему? Потому что писал не хулиган какой-нибудь, а артиллерийский офицер. У меня девятка пик. Вы со мной. Капитан — с Шервинским. Николка, выходи… Да-с… Вот, был писатель, граф Лев Николаевич Толстой. Гвардейской артиллерии поручик. Жаль, что бросил служить. До генерал-лейтенанта дослужился бы совершенно свободно. Впрочем, ему легко было писать, у него имение было. В имении это просто. Зимой делать не черта, вот и пиши себе. Пики.
Шервинский. Пасс.
Николка(подсказывает Лариосику). Две пики.
Лариосик. Две пики.
Студзинский. Пасс.
Мышлаевский. Пасс.
Шервинский. Две бубны.
Николка(подсказывает Лариосику). Без козыря два.
Лариосик. Два без козыря.
Студзинский. Пять бубен! Не дам.
Мышлаевский. Не лезьте, дорогой капитан. Малый в пиках.
Шервинский. Ничего не поделаешь, пасс.
Мышлаевский. Купил. (Посылает карты Лариосику.) По карточке попрошу.
Неожиданно глухие звуки граммофона из квартиры Василисы.
Николка. Тсс… погодите.
Все прислушиваются.
Граммофон. У Василисы гости. В такое время, неслыханная вещь!
Мышлаевский. Да… тип ваш Василиса.
Лариосик раздает по карте.
Что ж вы говорите, что плохо играете? Совершенно правильно! Вас не ругать, а хвалить вот именно нужно! Твой ход, баритон.
Играют. Мышлаевский внезапно зловещим голосом.
Какого ж ты лешего мою даму долбанул? Ларион!
Шервинский. Го… го… Вот и без одной!
Студзинский. Запишем семнадцать тысяч.
Лариосик. Я думал, что у Александра Брониславовича король.
Мышлаевский. Как можно это думать, когда ты своими руками у меня купил и мне прислал?! Вот он — он! Как вам это нравится? А?! Он покоя ищет! А без одной сидеть при считанной игре — это покой?!
Студзинский. Постой, может быть, у Шервинского…
Мышлаевский. Что может быть, ничего не может быть!..
Николка. Тише, Витенька, ради Бога.
Елена(выглянув). Тише, что вы!
Мышлаевский(зловещим шепотом). Ничего не может быть, кроме ерунды! Нет, батюшка мой, может быть, в Житомире податные инспектора так и делают, но у нас такая игра немыслима!
Студзинский. Он думал…
Мышлаевский. Ничего он не думал! Винт, батенька, не стихи! Тут надо головой вертеть! Да и стихи стихами, но все-таки Пушкин или Надсон, например, никогда бы такой штуки не выкинули — собственную даму по башке лупить!
Лариосик. Я так и знал, мне так не везет…
Звонок. Гробовое молчание. Звонок повторяется.
Мышлаевский. Так-с. Вот так клюква.
Николка. Все может быть. А вернее всего, обыск.
Шервинский. Ах, черт возьми!
Елена(выходя). Звонок. Витенька, мне, что ль, пойти открыть?
Мышлаевский. Нет-с, Елена Васильевна. Теперь я за швейцара буду. (Вынимает револьвер.) На, Николка. Играй к черному ходу или форточке. В случае, если это петлюровские архангелы, я закашляюсь, тогда выброси. Только, чтоб потом найти. Вещь дорогая.
Николка. Слушаю-с, господин капитан.
Мышлаевский. Итак. Диспозиция. Знаешь, капитан (Студзинскому), ты будешь студент медик. Ступай к больному, скажешь, что дежуришь у него.
Студзинский. Ладно. (Уходит.)
Мышлаевский. Николка, брат — студент. Юнкером никогда не был. Так-с. Ты — певец местной оперы, в гости пришел. Черт возьми, много нас. Ну, да ничего. Я двоюродный брат — кооператор. Ларион — квартирант. Документы у тебя какие?
Лариосик. У меня царский паспорт.
Мышлаевский. Под ноготь его!
Ларион убегает.
Постой, оружия у него нету? Спроси.
Николка. Ларион Ларионович, оружия у вас нету?
Лариосик. Боже сохрани.
Елена. Открывай лучше, Витя.
Мышлаевский. Успеется. У доктора тиф, раны нету. Ты. Ты — чепуха, женщина. Ну, Господи, благослови. (Идет в переднюю.)
Шервинский(задувая свечи). Пасьянс раскладывали.
Мышлаевский. Кто там?
Голос глухо, слов не разберешь.
Давайте ее сюда! (Приоткрывает дверь на цепочке.)
Рука просовывается, протягивает ему беленький квадратик. Мышлаевский закрывает дверь.
(Возвращаясь.) Удивительное дело, действительно телеграмма.
Николка. Телеграмма. Удивительно.
Елена. Мне. (Разрывает. Читает.) Бедного Лариосика постиг страшный удар. Актер Линский соблазнил…
Лариосик. Не читайте, Елена Васильевна! Я маму изругаю.
Николка. Это та самая в шестьдесят три слова. Смотрите, кругом исписана. Двенадцать дней шла из Житомира.
Елена. Простите, Ларион Ларионович, я сразу не сообразила.
Мышлаевский. Что это за чертовщина?
Николка. Тише. У него драма. Понимаешь, жена его бросила.
Студзинский. Действительно, телеграмма.
Внезапно из квартиры Василисы глухие вопли: «Турбины, Турбины, Турбины..» Смятение.
Елена. Господи Боже мой! Что это такое?
Николка. Что-то с Василисой случилось.
Алексей(за сценой). Кто? Кто? Кто?
Елена. Ах, Боже мой. (Бросается за сцену к Алексею.)
Все остальные бегут на вопли.
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Квартира Василисы. В тот же вечер.
Ванда. Удивляюсь, как им все легко с рук сходит! Я думала, что убьют кого-нибудь из них, ей-богу. Нет, все вернулись, и опять квартира полна офицерами!
Василиса(мрачно). Поражают меня твои слова все-таки. «Сошло». «Сошло!» Ты как будто злорадствуешь!
Ванда. Ничего я не злорадствую, а просто странно! До чего все-таки оголтелая публика!
Василиса. Оголтелая или не оголтелая, а все-таки, надо сознаться, поступали они правильно: нужно же было кому-нибудь город защищать от этих бандитов. Ты вот, однако ж, не пошла!
Ванда. Ну спасибо, защитили!
Василиса(хмуро). Что же они поделают? У него, видишь, миллион войска. И притом подло так говорить: «сошло, сошло…» Я думаю, что Алексея Васильевича…
Ванда. Неужели ранили?..
Василиса. И очень просто.
Ванда. То-то я смотрю, у Елены физиономия перевернутая! Спрашиваю, а она мне в глаза не смотрит! Вот какая история!
Василиса. Стало быть, и нечего говорить: «сошло, сошло». Надо все-таки соображать…
Ванда. Ты, пожалуйста, меня не учи. (Заплетает косичку.) Я ничего плохого не говорю. А мне вот интересно, что ты будешь говорить, когда к нам явятся с допросом? Кто у вас там наверху? Что ты будешь говорить? Есть у вас офицеры?
Василиса. Можно будет сказать, что он врач.
Ванда. Это все хорошо, что врач. Но кроме врача каждый день десять человек сидят. Хорошенькие у вас врачи, скажут. И нам же будут неприятности…
Василиса. Что же ты прикажешь: донести на них, что ли?
Ванда. Не донести, а как-нибудь предложить им, чтобы они здесь сборище прекратили…
Василиса. Спасибо! Предложи сама. Как это так? Я им буду предлагать? Они скажут, к нам гости пришли — не ваше дело.
Ванда. Не смеют они так говорить. Ты председатель домового комитета. Еще, чего доброго, тебя арестуют. Ты отвечаешь за то, что происходит в доме.
Василиса. Перестань ты меня пилить, ради самого Господа! И какой у тебя удивительно недоброжелательный характер — у людей несчастье, а ты думаешь о том, как бы им еще что-нибудь устроить!
Ванда. Господи! Какой дурак! Вот дурак! Ничего я им не собираюсь устраивать, а просто хочу, чтобы все было в доме в порядке. А ты рохля и размазня!
Василиса. Время настолько ужасное, если хочешь знать, что я даже доволен, что они тут. В случае какой-нибудь неприятности или нападения, защиту всегда можно иметь.
Ванда. Я глубоко убеждена, что никакого нападения на мирных людей быть не может. Мы никого не трогаем, а вот на них — может быть, потому что они в драку ввязываются. Арестуют их всех, вот тогда будут знать…
Ванда. Телеграмма какая-нибудь?
Василиса. Какая там телеграмма! Может быть, дать знать Турбиным?
Звонок к стук и очень глухой голос.
Ты слышишь? Ломятся?
Ванда. Да, странно. (Крестится.)
Звонки и грохот. Василиса и Ванда уходят. Голос Василисы за сценой: «Кто там?» Грохот. Глухие голоса. Голос Ванды: «Ах, Боже мой!» Стух запора. Грохот. Появляется Ванда задом. Она крайне испугана. За ней Василиса задом.
Василиса(в дверь). Позвольте узнать, Панове?
Входят три бандита. 1-й в папахе со шлыком. Похож на волка. 2-й с провалившимся носом, гнусавый, в дворянской фуражке, 3-й — молодой, румяный, веселый.
1-й бандит. С обыском. Показывай квартиру!..
Василиса. С обыском?.. Видите ли, панове, я мирный житель. Почему же у меня обыск?
1-й бандит. Ты почему, гадюка, так долго не открывал?
Василиса. Я… я…
Ванда. Помилуйте, мы так испугались, вы появились так внезапно…
Василиса. А позвольте узнать, от кого же обыск? Может быть, мандат есть?
1-й бандит. Я тебе покажу сейчас Господа Бога твоего мандат! (Вынимает револьвер.)
Ванда. А-ах!..
Василиса. Помилуйте, я совершенно мирный житель!
1-й бандит. Знаю я тебя, субчика, какой ты мирный житель. Кто в квартире?
Василиса. Ни… никого нет, то есть я и жена, больше никого нет.
Василиса. Какое же у нас оружие?
2-й бандит. Говори правду, а то мы расстреляем, если что найдем…
Василиса хотел перекреститься.
1-й бандит. Руки! (3-му.) Василько, обыщи их!
Бандит обыскивает Василису, 2-й Ванду.
1-й бандит. Богатый домовладелец, а жену не кормишь!
Бандит 3-й вынимает часы из кармана Василисы.
Василиса. Это часы, панове!
1-й бандит. Что же я, Богородицу, боженят и угодников, — слепой, по-твоему? Слепой?
Василиса. Нет, вы не слепой…
1-й бандит. Незаменимая вещь — часы, ночью узнать, который час… (Прячет часы в свой карман.) Опустить руки! (Василисе.) Ну, кажи теперь, деньги е?
Василиса. Какие же у нас деньги?
1-й бандит(смотрит на него). Нема? Обеднел? Ах, бедолага, бедолага! (2-му и 3-му.) Поглядите, братцы, на пролетария всех стран! Так нема? (Яростно.) Ах ты, сучий хвост! (Берет Василису за горло.)
Ванда. Ах! Что вы делаете?!
1-й бандит(ей.) Граммофон умеешь заводить? Заводи!
Ванда в ужасе заводит граммофон. Тот поет «Куда, куда, куда вы удалились…»
Хлопцы, стучить стены!
1-й и 2-й бандиты выстукивают стены.
Стучи над книжками! Тут!..
Василиса. Ах, Боже мой!
Стук.
3-й бандит(радостно). Здесь! (Вынимает пакет.)
1-й бандит разрывает его.
1-й бандит. О, це здорово! Что ж ты, зараза, казал: «Нема, нема». А це што? Це ж гроши!
Василиса. Помилуйте, здесь так немного. Это заработанные, кровные…
1-й бандит. Ты знаешь, что тебе полагается за утайку народных сокровищ? Ты ж бандит! Мы тебя расстрелять должны, согласно революционному закону!..
Ванда. Что вы?!
Граммофон хрипит и останавливается.
А ну, Василько, переверни-ка стол! (Ванде.) Ну, заводи, заводи опять.
Граммофон поет уныло: «Паду ли я, стрелой пронзенный!»
3-й бандит(переворачивает стол). О-го-го!..
Весь стол залеплен денежными бумажками. 2-й и 3-й бандиты отдирают их, прячут в карманы.
1-й бандит. Так нема, кажешь, денег? Ай, ай, ай…
Василиса. Я больше не буду!
Ванда. Это мы на хозяйство…
1-й бандит. Молчи, грымза! Баб не спрашивают! (Василисе.) Ты ж дурак! Кто ж деньги так прячет? Мы уж в пятой квартире булы, и в каждой деньги налеплены под столами. Интеллигент! Деньги в погребе надо держать!
Василиса(не помня себя). Хорошо…
За сценой шум. Отдаленный звонок в квартире Турбиных.
2-й бандит. Ша! (Вынимает револьвер. Прислушивается.)
1-й бандит. Ну, вот что, хлопцы, нема часу. Собирайтесь!
3-й бандит(берет Василисины ботики у дивана). Яки гарны башмаки!
Василиса. Это шевровые, панове!
1-й бандит. Так что ж, что шевровые? Так, по-твоему, добрый человек не может носить шевровые ботинки? Что ж он, хуже тебя? Ах ты, сволочь, сволочь! Ты посмотри на себя в зеркало: розовый, як свинья, нажрал себе морду. Ты посмотри, в чем казак ходит? У него ноги мороженые, рваные. Он за тебя на империалистической войне в окопах гнил, а ты в это время в квартире сидел, гроши копил, на граммофоне играл. Ты ж паразит на теле трудящего народа!
2-й бандит. Да убить его треба. Что с ним разговаривать? Он все равно несознательный!
Ванда.
