готовы, Витенька, завтра или послезавтра можно выступать.

Мышлаевский. Не терпится тебе, я вижу, юнкер, чтобы Петлюра тебе по затылку трахнул[100 — В рукописи: тряхнул. Явная опечатка.].

Николка. Ну, это еще кто кого!

Елена(появляется). Ну, Виктор, отправляйся. Иди мойся.

Мышлаевский. Лена ясная, позволь я за твои хлопоты тебя обниму и поцелую.

Елена. На простыню.

Мышлаевский. Как ты думаешь, Леночка, мне сейчас водки выпить или уже потом, за ужином сразу?

Елена. Вне всякого сомнения за ужином. Иди, иди. Мужа моего ты там где-нибудь не видел? Муж пропал.

Мышлаевский. Что ты, Леночка, найдется. Он сейчас приедет.

Уходит. Начинается непрерывный звонок.

Николка. Ну, вот он, он. (Бежит в переднюю.)

Алексей. Господи, что это за звонок?

Николка открывает дверь.

Лариосик(появляется в передней с чемоданом и узлом). Вот я и приехал. Со звонком я у вас что-то сделал.

Николка. Это вы кнопку вдавили. (Выбегает за дверь.)

Лариосик. Ах, Боже мой, простите ради Бога. Вот я и приехал. Здравствуйте, глубокоуважаемая Елена Васильевна. Я вас сразу узнал по карточкам. Мама просит вам передать ее самый горячий привет. (Звонок прекращается. Входит Николка.) А равно также и Алексею Васильевичу.

Алексей. Мое почтенье.

Лариосик. Здравствуйте, Николай Васильевич, я так много о вас слышал. Вы удивлены, я вижу. Позвольте вам вручить письмо — оно вам все объяснит. Мама мне сказала, чтобы я даже не раздевался, а прежде всего дал бы вам прочитать письмо.

Елена. Какой неразборчивый почерк.

Лариосик. Да, ужасно! Разрешите лучше мне, я сам прочитаю. У мамы такой почерк, что она иногда напишет и потом сама не понимает, что она такое написала. У меня тоже такой почерк. Это у нас наследственное. (Читает.) «Милая, милая Леночка, посылаю я вам моего мальчика прямо по-родственному, приютите и согрейте его, как вы умеете это делать. Ведь у вас такая громадная квартира…» Мама очень любит и уважает вас, а равно и Алексея Васильевича. (Читает.) «Мальчуган поступает в Киевский университет. С его способностями…» Ах уж эта мама. Гм… гм… «… невозможно сидеть в Житомире и терять время. Содержание я вам буду переводить аккуратно. Мне не хотелось бы, чтобы мальчуган, привыкший к семье, жил у чужих людей. Но я очень спешу. Сейчас идет санитарный поезд. Он сам вам все расскажет». Гм… вот и все.

Алексей. Позвольте узнать, с кем я имею честь говорить?

Лариосик. С кем? Вы не знаете меня?

Алексей. К сожалению, не имею удовольствия.

Лариосик. Боже мой! И вы, Елена Васильевна?

Елена. И я тоже не знаю.

Лариосик. Боже мой, это прямо колдовство. Да ведь мама в телеграмме все написала. Мама дала вам телеграмму в шестьдесят три слова.

Николка. Шестьдесят три слова! Ой-ой-ой!

Елена. Мы никакой телеграммы не получали.

Лариосик. Боже мой, какой скандал! Простите меня, пожалуйста. Я думал, что меня ждут и, прямо, не раздеваясь… Извините, я, кажется, что-то раздавил. Я ужасный неудачник.

Алексей. Да вы, будьте добры, скажите, как ваша фамилия?

Лариосик. Ларион Ларионович Суржанский.

Елена. Вы — Лариосик, житомирский кузен?

Лариосик. Ну да!

Елена. И вы что? К нам приехали?

Лариосик. Да! Но видите ли, я думал, что вы меня ждете, после маминой телеграммы. А раз так… Простите, пожалуйста, я наследил вам на ковре… я сейчас поеду в какой-нибудь отель.

Елена. Какие теперь отели?! Погодите — вы прежде всего раздевайтесь.

Алексей. Да вас никто не гонит. Снимайте пальто, пожалуйста.

Лариосик. Душевно вам признателен.

Николка. Вот здесь, пожалуйста. Пальто можете повесить в передней.

Лариосик. Душевно вам признателен. Как у вас хорошо в квартире.

Алексей. В первый раз такого парня вижу.

Елена(шепотом.) Ну что ж, Алеша, надо будет его оставить. Он симпатичный. Ты ничего не будешь иметь против, если мы его в библиотеке поместим, все равно комната пустует. (Лариосик входит.) Вот что, Ларион Ларионович, прежде всего в ванну. Там уже есть один, — капитан Мышлаевский… А то, знаете ли, после поезда…

Лариосик. Душевно вам признателен. Ведь я одиннадцать дней ехал от Житомира до Киева.

Николка. Ой-ой-ой!.. Одиннадцать дней!

Лариосик. Ужас, ужас. Это такой кошмар…

Елена. Ну пожалуйте.

Лариосик. Душевно вам… Ах, извините, Елена Васильевна, я не могу идти в ванну.

Алексей. Почему?

Лариосик. Извините, пожалуйста, дело вот чем: какие-то злодеи украли у меня в санитарном поезде чемодан с бельем. Я ужасный неудачник. Чемодан с книжками и рукописями оставили, а белье все пропало.

Елена. Ну, это беда поправимая.

Николка. Я дам, я дам.

Лариосик(интимно Николке). Рубашка, впрочем, у меня здесь, кажется, есть одна. Я в нее собрание сочинений Чехова завернул, а вот не будете ли вы добры дать мне кальсоны?

Николка. С удовольствием. Они вам будут велики, но мы их заколем английскими булавками.

Лариосик. Душевно вам признателен.

Елена. Мы вас устроим, Ларион Ларионович, в библиотеке. Николка, проводи.

Николка. Пожалуйте за мной. (Уходит с Лариосиком.)

Алексей. Вот тип! Я бы его остриг прежде всего. (Звонок.) Ну, уж я не берусь угадывать кто это. Ну, Леночка, я пойду к себе. У меня еще масса дел, а мне здесь мешают. (Уходит.)

Елена. Кто там?

Тальберг(за сценой). Я… Я… Открой, пожалуйста.

Елена(открывает и впускает Тальберга). Слава Богу! Где же ты пропадал? Я так волновалась.

Тальберг. Не целуй меня с холоду. Ты можешь простудиться.

Елена. Где же ты был?

Тальберг. В германском штабе задержали. Важные дела.

Елена. Ну иди, иди скорей, грейся. Сейчас чай будем пить.

Тальберг. Не надо чаю, Лена, погоди. Позвольте, чей это френч?

Елена. Мышлаевского. Он только что приехал, с позиций, совершенно замороженный…

Тальберг. Все-таки можно прибрать.

Елена. Я сейчас. (Вешает френч на дверь.) Ты знаешь, еще новость. Сейчас неожиданно приехал мой кузен из Житомира, знаменитый Лариосик.

Тальберг. Я так и знал.

Елена. Алексей оставил его у нас. В библиотеке.

Тальберг. Я так и знал. Недостаточно одного синьора Мышлаевского. Появляются еще какие-то Житомирские кузены! Не дом, а постоялый двор! Я решительно не понимаю Алексея.

Елена. Володя, ты просто устал и в дурном расположении духа. Не могу понять — что тебе сделал Мышлаевский. Он очень хороший пьяница.

Тальберг. Замечательно хороший. Трактирный завсегдатай.

Елена. Володя!

Тальберг. Впрочем, сейчас не до Мышлаевского. Вот что, Елена, случилась важная вещь.

Елена. Что такое?

Тальберг. Немцы оставляют гетмана на произвол судьбы.

Елена. Володя, да что ты? Откуда ты узнал?

Тальберг. Только что под строгим секретом, в германском штабе. Никто не знает, даже сам гетман.

Елена. Что же теперь будет?

Тальберг. Что теперь будет?.. Гм… Половина десятого… так-с… Что теперь будет?.. Лена.

Елена. Что ты говоришь?

Тальберг. Я говорю, Лена…

Елена. Ну что «Лена»…

Тальберг. Лена, мне сейчас нужно бежать.

Елена. Бежать? Куда?

Тальберг. В Берлин. Гм… без двадцати девяти десять. Дорогая моя, ты знаешь, что меня ждет в случае, если русская армия не отобьет Петлюру и он придет в Киев.

Елена. Тебя можно будет спрятать.

Тальберг. Миленькая моя, как можно меня спрятать? Я не иголка. Нет человека в городе, который не знал бы меня. Спрятать помощника военного министра при гетмане! Не могу же я, подобно синьору Мышлаевскому, сидеть без френча в чужой квартире. Меня отличнейшим образом найдут.

Елена. Постой, я не пойму, как же бежать? Значит, мы оба должны уехать?

Тальберг. В том-то и дело, что нет. Сейчас выяснилась ужасная картина. Город обложен со всех сторон. И единственный способ выбраться — в германском штабном поезде. Женщин они не берут. Мне одно место дали благодаря моим связям.

Елена. Другими словами — ты хочешь уехать один?

Тальберг. Дорогая моя — «не хочу», а иначе не могу. Десять часов без двадцати пяти минут. Пойми, катастрофа! Поезд идет через полтора часа. Решай, и как можно скорей.

Елена. Как можно скорей. Через полтора часа. Тогда я решаю — уезжай.

Тальберг. Ты умница. Я всегда это утверждал. Что я хотел еще сказать? Да, что ты умница. Впрочем, это я уже сказал.

Елена. На сколько времени мы расстаемся?

Тальберг. Я думаю — месяца на два. Я только пережду в Берлине всю эту кутерьму, а когда гетман вернется…

Елена. А если он совсем не вернется?

Тальберг. Этого не может быть. Даже если немцы оставят Украину, Антанта займет ее и восстановит гетмана. Европе нужна гетманская Украина, как кордон от московских большевиков. Ты видишь, я все рассчитал.

Елена. Да, я вижу. Но только вот что: как же так — гетман ведь еще тут. Наши формируются в армию, а ты, вдруг, бежишь на глазах у всех. Ловко ли это будет?

Тальберг. Милая, это наивно! Я тебе говорю по секрету… «я бегу», потому что знаю, что ты этого никогда никому не скажешь. Полковники генштаба не бегают — они ездят в командировку. В кармане у меня командировка в Берлин от гетманского министерства. Что, недурно?

Елена. Очень недурно. А что же будет с ними, со всеми?

Тальберг. Позволь тебя поблагодарить за то, что сравниваешь меня со всеми. Я не все.

Елена. Ты же предупреди братьев.

Тальберг. Конечно, конечно. Ну и так, все устраивается. Слава Богу. Как мне ни тяжело расставаться на такой большой срок, я отчасти доволен, что уезжаю один. Ты побережешь наши комнаты.

Елена. Владимир Робертович, здесь мои братья. Неужели же ты хочешь сказать, что они вытесняют нас? Ты не имеешь права.

Тальберг. О, нет, нет, нет… Конечно, нет… Без двадцати десять. Но ведь ты знаешь пословицу: «Ки ва а ла шас, пер са плас»[101 — Кто место свое покидает, тот его теряет.].

Елена. Да, эта пословица мне известна.

Тальберг. Теперь еще просьба, последняя. Здесь… гм… без меня, конечно, будет бывать этот… Шервинский…

Елена. Он и при тебе бывает.

Тальберг. К сожалению. Видишь ли, моя дорогая, он мне не нравится.

Елена. Чем, позволь узнать?

Тальберг. Его ухаживания за тобой становятся слишком назойливыми, и мне было бы желательно… гм…

Елена. Что желательно было бы тебе?

Тальберг. Я не могу тебе сказать что. Ты женщина умная и достаточно воспитана. Ты прекрасно понимаешь, как должна держать себя, чтобы не бросить тень на мою фамилию.

Елена. Хорошо… Я не брошу тень на твою фамилию.

Тальберг. Почему же ты отвечаешь мне так сухо? Я ведь не говорю тебе о том, что ты мне изменяешь. Я прекрасно знаю, что этого не может быть.

Елена. Почему ты полагаешь, Владимир Робертович, что я не могу тебе изменить?

Тальберг. Елена, Елена, Елена!.. Я не узнаю тебя; Вот плоды общения с Мышлаевским. Мне неприятна эта шутка. Замужняя дама — изменить. Без четверти десять… Еще опоздаю.

Елена. Я сейчас тебе уложу.

Тальберг. Милая, ничего, ничего, ничего… только чемоданчик, в него немного белья. Только ради Бога скорей, даю тебе одну минуту.

Елена. Ты же с братьями попрощайся.

Тальберг. Само собой разумеется, только смотри, я еду в командировку!

Елена. Алеша, Алеша! (Убегает)

Алексей(выходя). Да, да… А, здравствуй, Володя.

Тальберг. Здравствуй, Алеша!

Алексей. Что за суета?

Тальберг. Видишь ли, я должен сообщить тебе важную новость. Предупреждаю, что сегодня положение гетмана стало весьма серьезным.

Алексей. Как?

Тальберг. Серьезно и весьма.

Алексей. В чем дело?

Тальберг. Очень возможно, что немцы не окажут помощи и придется отбивать Петлюру своими силами.

Алексей. Неужели? Дело желтенькое. Спасибо, что сказал.

Тальберг.