Антуан!
Антуан появляется.
Принеси, голубчик…
Антуан, удивленно, но почтительно улыбнувшись, исчез.
(Мечет.) На сколько?
Корзухин(улыбаясь). Ну, на эти пять долларов. Попрошу карточку!
Чарнота. Девять.
Корзухин(платит). Прошу вас! На квит!
Чарнота(мечет). Девять.
Корзухин(улыбаясь). Ну, на квит, на двадцать долларов!
Чарнота. Карту желаете?
Корзухин. Да. Семь!
Чарнота. А у меня восемь.
Корзухин(улыбаясь ему, как ребенку, гуляющему у храма Христа). Ну, на квит. Сорок!
Голубков(внезапно). Чарнота! Что ты делаешь? Ведь он удваивает и, конечно, сейчас возьмет у тебя все!
Чарнота. Если ты лучше меня понимаешь игру, садись метать за меня.
Голубков. Я не умею…
Чарнота. Так не засти мне свет! Карту?
Корзухин. Да, пожалуйста. Черт, жир.
Чарнота. У меня три очка.
Корзухин. Вы не прикупаете к тройке?!!
Чарнота. Иногда, как когда.
Антуан вносит закуску и водку. Исчезает.
(Выпив две рюмки.) Голубков. Рюмку?..
Голубков. Я не желаю.
Чернота жестом предлагает рюмку Корзухину.
Корзухин. Мерси, я обедал уже. Продолжимте.
Чарнота(мечет). Угодно карточку?
Корзухин. На квит.
Голубков вздрагивает.
Чарнота. Идет! (Напевает из «Пиковой дамы».) Графиня, ценой одного рандеву… Девятка!
Корзухин. Неслыханная вещь! На квит!
Чарнота. Графиня, ценой одного рандеву… Попрошу прислать наличные.
Голубков. Брось, Чарнота! Умоляю…
Чарнота. Будь добр, займись каким-нибудь делом… Альбом посмотри, что ли… (Корзухину.) Наличные.
Корзухин. Сейчас. (Прикасается к несгораемому шкафу ключом.)
Колокола в шкафу внезапно играют из 2-й Венгерской рапсодии Листа. Звонок в передней. Свет гаснет. Полная тьма. Свет возвращается. Из передней появляется Антуан с пистолетом в руке.
Голубков. Что такое?..
Корзухин. Это сигнализация. Антуан, вы свободны, это я открывал.
Чарнота. Незаменимая вещь в хозяйстве! Надо будет купить. А ты же говорил, что у тебя нет наличных денег…
Корзухин(закрывает кассу). Продолжимте! На квит — триста двадцать долларов.
Чарнота. Не пойдет. Этой ставки банк не принимает.
Корзухин. Вы хорошо играете! Сколько примет банк?
Чарнота. Четвертной билет примет!
Корзухин. Пошло.
Сцена становится несколько более лихорадочной. Комнату вдруг затопляет растопленным парижским солнцем. Чарнота в его свете становится фантастически красным.
Карту мне! (Победоносно.) Девять!
Чарнота. У меня жир!
Корзухин. Пришлите!
Чарнота. Пожалуйста!
Корзухин. Карту! Триста долларов примете? Квит?
Чарнота. Э, Парамоша, ты азартный! Вон она где, твоя слабая струна! Приму!
Голубков. Чарнота!!
Корзухин. У меня семь!
Чарнота. Семь с половиной. Шучу — восемь!
Голубков со стоном вдруг закрывает уши и ложиться ничком на диван. Корзухин открывает ключом кассу. Рапсодия во тьме. Свет. Сцена волшебно изменилась. На карточном столе горят две электрические свечи в розовых колпачках. Корзухин без пиджака. Волосы его всклокочены В окнах теплая тьма, а в ней струится световой хаос иллюминации. Горит Эйфелева башня Чарнота в расстегнутой черкеске. Голубков лежит ничком. За сценой воет военный марш: «Hallelujah…»
(В такт маршу.) Получишь смертельный удар ты… Три карты, три карты, три карты!..
Корзухин. Три тысячи!
Чарнота. Наличные.
Корзухин открывает кассу. Тьма. Рапсодия в течение полминуты, потом свет. Наступило утро: синий рассвет. Корзухин как тень. Чарнота как тень. Свечи погасли. На полу и на столе пустые шампанские бутылки. Груды карт. Голубков стоит как привидение, провалившимися глазами смотрит на карточный стол.
Корзухин. Знаете что? Сдайте мне наличные, я выдам вам чек.
Чарнота(сатанински рассмеялся). Что ты, папаша! Неужели в каком-нибудь из парижских банков выдадут по чеку десять тысяч долларов человеку, который явился в подштанниках. Нет, папа, спасибо.
Голубков(внезапно). Смотри! (Указывает в окно.) Вон, вон, первый луч скользит и падает, там доллар. Что, Парамон Ильич Корзухин, вы помните мороз? Чарнота, выкупи мой медальон! Я хочу его вернуть…
Корзухин. Триста долларов!
Чарнота. Грабитель.
Голубков. На! (Швыряет триста долларов.)
Корзухин швыряет в ответ медальон Голубкову.
Чарнота. Ну, до свидания, Парамоша. Засиделись мы у тебя! Нам в магазины пора!
Корзухин(загораживая дверь). Нет! Стойте… у меня жар! Я ничего не понимаю! Вы воспользовались моей болезнью. Вот что: хотите оба по пятьсот долларов?
Чарнота. «Ты шутишь», — зверь вскричал коварный!
Корзухин. Ну, если так, я сейчас же заявлю полиции, что вы ограбили у меня деньги. Вас возьмут через полчаса!
Чарнота. Ты слышал?! (Вынимает револьвер.) Ну, Парамон Ильич, молись своей парижской богоматери, твой смертный час настал!
Корзухин(кричит страдальчески). Караул! Караул!
Антуан появляется на вопли Корзухина в утренних сумерках. Он в одном белье и похож на привидение.
(Тоскует.) Все спят. Вся вилла спит! Никто меня не слышит, как меня грабят русские бандиты! (Кричит глухо.) Караул!
Внезапно вспыхивает розовый свет, бархатные портьеры раздвигаются, и в прорезе возникает Люська. Она в чепце, в атласной куртке и в шароварах, в золотых ночных туфлях. Увидев Чарноту и Голубкова, окаменевает. Те тоже.
Вы спите, милая Люси… в вашем уютном гнездышке в то время, как патрона вашего грабят русские бандиты!
Люська. Боже мой, Боже мой! Видно, не испила я еще горькой чаши. Казалось бы, имела я право отдохнуть. Вот он, Париж, чудный, обожаемый Париж! Мягко, тепло… Но нет, нет! Лишь свернешься клубочком, мгновенно кто-нибудь кулаком в бок. Недаром я видела сегодня тараканов во сне, и вот они — живые! Мне интересно только одно: как вы сюда добрались?!
Чарнота(поражен). Это — она?
Корзухин(Люське). Что это значит, Люси? (Чарноте.) Вы знаете мадемуазель Фрежоль?
Чарнота. Фрежоль?
Люська становится на колени за спиной Корзухина, как бы говоря: «Не предавай».
Голубков. А… Понятно! Лишние мы люди в Париже, Чарнота! Не мешай!
Корзухин(Чарноте). Вы знаете мадемуазель Фрежоль?
Чарнота. Как же мне ее… знать? Никакого понятия не имею.
Люська. Так познакомимся же, господа! (Выходит из ниши.) Люси Фрежоль! Прежде всего: Антуан, пойдите к дьяволу! В каком виде вы торчите передо мной!
Антуан. Тут сюит, мадемуазель![79 — Tout de suite, mademoiselle! — Сейчас, мадемуазель! (франц.)] (Исчезает.)
Чарнота. Я прошу извинить, мадемуазель, меня за мой наряд.
Люська(тяжко махнув рукой). Пожалуйста, пожалуйста, дорогой генерал. Ну-с, господа, в чем недоразумение? (Корзухину.) Крысик мой, жабочка, кто тебя обидел?
Корзухин. Он выиграл у меня десять тысяч долларов.
Люська(садится на край стала, хохочет). Ты сел играть с генералом Чарнотой?
Корзухин. Он шулер? Да?
Чарнота. Полегче, господин Корзухин!
Люська. Что вы, что вы, генерал! Что ты, что ты, крысик. Пойми, в Северной Таврии гусарские полки на стоянках ложились в лоск! Он обыгрывал Крапчикова! Он играет! Знаешь ли ты, как он играет?
Корзухин(подозрительно). Откуда вы все это знаете, Люси?
Люська. Господи, в газетах читала! Ведь это же очень известная фамилия — Чарнота! Ну, в чем же дело, жабунчик, ну, проиграл?..
Корзухин. Я хочу, чтобы они вернули деньги. Где Антуан покупал карты?!
Люська. Нет, котуся! Милый генерал прав. Будь джентльменом. Ты проиграл. Ну, за то, что ты так неосторожен, ты понесешь наказание! Ты купишь мне брошь.
Корзухин. Брошь?.. Меня грабят.
Люська. Ну ничего, ну ничего, мой мальчик! У тебя под глазами тени! Иди, усни! Господа, деньги принадлежат вам. Никаких недоразумений не будет. Поезжайте спокойно. Антуан!
Антуан появился в брюках и в подтяжках.
Господа, к сожалению, покидают нас! Антуан, выпустите их. Очень, очень рада была повидать соотечественников. Жалею, что больше не придется встретиться.
Чарнота. О ревуар![80 — Au revoir! — До свидания! (франц.)]
Люська. Адье![81 — Adieu! — Прощайте! (франц.)]
Корзухин(внезапно). Где вы покупали карты, Антуан?!
Антуан. Вы сами их покупали, Парамон Ильич. (Уходит с Голубковым и Чарнотой.)
Корзухин. Вон, всех вон! Уволю этого дурака Антуана! Не пускать ко мне больше русских в дом!
Люська. Ну что ты, что ты! Не волнуйся. У тебя будет прилив крови в голове! Вон утро!
Корзухин(всхлипнув, шатаясь). Закройте кассу, Люси, мой друг. (Выходит.)
Люська. Хорошо, хорошо, мой друг! Не беспокойся. (Закрывает пустую кассу. В той тихая музыка. Люська одна, под музыку.)
Снег… Вши… Сапоги… Идут… Едут…
Три деревни, два села,
Куда девки, туда я!..
Милый Господи! Разве ты не видишь, как я устала! Я больше ничего не хочу. Я туда не вернусь. Я не хочу! Я желаю спать. (Воровски оглядывается, нет ли Корзухина.)
На пустынной улице, за окном, слышны шаги.
(Подбегает к окну, открывает его, складывает руки рупором, кричит негромко.) Чарнота!
Шаги стихают.
Прощай! Прощай! Голубков! Береги Серафиму! Чарнота! Купи себе штаны!
В окне рассвет. Затем он сменяется тьмой.
Кончен седьмой сон…
Жили двенадцать разбойничков…
Комната в коврах. Низенькие диваны. Кальян. На заднем плане сплошная стеклянная стена. В ней догорает константинопольский минарет, лавры и неподалеку Артурова вертушка. Никнет солнце, закат, закат…
Хлудов(сидит на полу, на ковре, один и разговаривает с кем-то). Ты достаточно меня измучил, но наступило просветление. Да. Просветление. Пойми… Я согласен. Но ведь нельзя же забыть, что ты не один возле меня. Есть живые, повисли на моих ногах и тоже требуют. А? Моя судьба с той ночи завязала их в один узел со мной. Мы выбросились вместе через звенящие мглы, и их теперь не отлепить от меня. Я с этим примирился. Одно мне непонятно. Ты? Как ты отделился один от длинной цепи лун и фонарей! Как ты ушел от вечного покоя? Ведь ты был не один. О нет, вас было много, очень много было! (Бормочет.) Ну, помяни, помяни, Господи! А мы не будем вспоминать. (Думает, стареет, поникает.) На чем мы остановились? Да… Итак, все это я сделал зря. А потом что было? Потом просто мгла и все благополучно ушли. А потом зной. И вон вертятся карусели, каждый день, каждый день. Но ты, ловец! В какую даль проник за мной и вот меня поймал в мешок, как в невод. Не мучь же более меня. Пойми, что я решил уже. Клянусь. Вот. (Шевелит пальцами.) Проданы часы. Больше ничего нет и ничто меня не страшит. Даю слово: лишь только Голубков вернется, я поеду сейчас же. Ну, облегчи же мне душу, кивни! Кивни хоть раз, красноречивый вестовой Крапилин… Так! (Вскрикивает негромко.) Кивнул! Решено!
Дверь отворяется, и входит Серафима. Она в шляпе. В руках у нее сверток.
Серафима. Что, Роман Валерианович, опять?
Хлудов. Что такое?
Серафима. С кем вы говорили? Что я вам велела? Кто в комнате, кроме вас?
Хлудов. Никого нет. Вам послышалось. А впрочем, у меня есть манера разговаривать с самим собой. Надеюсь, что она никому не мешает? А?
Серафима (садится на ковре против Хлудова). Два месяца я живу за стеной и слышу по ночам ваше бормотание. Вы думаете, это легко? В такие ночи я сама не сплю. А теперь уже и днем? Боже мой, бедный человек…
Хлудов. Прошу извинить. Я достану вам другую комнату, но в этом же доме, чтобы вы были под моим надзором. Я часы продал, есть деньги. Светло в ней и окна на Босфор. Особенного комфорта, конечно, предложить не могу. Вы сами видите — чепуха. Разгром. Войну проиграли. И выброшены. А почему проиграли? Вы знаете? (Таинственно указывает на плечо.) Мы-то с ним знаем! Мне самому с вами неудобно рядом. Но я должен держать слово. Я там, оказывается, всякие преступления совершал и вообще…
Серафима. Роман Валерианович! Дорогой… Вы помните тот день, когда уезжал Голубков? Вы догнали меня и силой вернули? Помните?
Хлудов. Прошу извинения. Когда человек с ума сходит, я должен применять силу. Все ненормальные.
Серафима. Мне стало вас жаль, Роман Валерианович. Стало жаль, и из-за этого я вернулась. Неужели же вы думаете, что я стала бы вас обременять?
Хлудов. Мне няньки не нужны.
Серафима. Перестаньте
