мальчуган, а я седой, вот что.
Лагранж(шепотом Бутону). Он пил?
Бутон. Ни капли.
Мольер. Что я еще хотел сказать?..
Бутон. Золотой господин де Мольер…
Мольер. Бутон!..
Бутон…пошел вон!.. Я знаю, двадцать лет я с вами и слышу только эту фразу или — молчи, Бутон! И я привык. Вы меня любите, мэтр, и во имя этой любви умоляю коленопреклоненно — не доигрывайте спектакль, а бегите — карета готова.
Мольер. С чего ты взял, что я тебя люблю? Ты болтун. Меня никто не любит. Меня раздражают, за мной гоняются! И вышло распоряжение архиепископа не хоронить меня на кладбище. Стало быть, все будут в ограде, а я околею за оградой. Так знайте, что я не нуждаюсь в их кладбище, плюю на это! Всю жизнь вы меня травите, вы все враги мне.
Дю Круази. Побойтесь Бога, мэтр, мы…
Лагранж(Бутону). Как играть в таком состоянии, как играть?
Вот!
Мольер. Масленица! В Пале-Рояле били люстры не раз. Партер веселится.
Бутон (зловеще). В театре Одноглазый.
Мольер(утихнув). А… (Испуганно.) Где Муаррон? (Бросается к Муаррону и прячется у него в плаще.)
Муаррон, оскалив зубы, молчит, обняв Мольера.
Дю Круази(шепотом). Врача звать надо.
Мольер(выглянув из плаща, робко). На сцене он меня не может тронуть, а?..
Молчание. Дверь открывается, и вбегает Риваль. Она в оригинальном костюме, по обыкновению полуобнажена, на голове шляпа врача, очки колесами.
Риваль. Больше нельзя затягивать антракт. Или играть…
Лагранж. Хочет играть, что делать?
Риваль(долго смотрит на Мольера). Играть.
Мольер(вылезая из плаща). Молодец! Храбрая моя старуха, иди, я тебя поцелую. Разве можно начать последний спектакль и не доиграть. Она понимает. Двенадцать лет ты со мной играешь, и, веришь ли, ни одного раза я тебя не видел одетой, всегда ты голая.
Риваль(целует его). Э, Жан-Батист, король вас простит.
Мольер(мутно). Он… да…
Риваль. Вы меня будете слушать?
Мольер(подумав). Буду. А их не буду. (Как-то нелепо двинул ногой.) Они дураки. (Вдруг вздрогнул и резко изменился.) Простите меня, господа, я позволил себе грубость. Я и сам не понимаю, как у меня это вырвалось. Я взволнован. Войдите в мое положение. Господин дю Круази…
Дю Круази, Лагранж, Бутон(хором). Мы не сердимся!
Риваль. Сейчас же после вашей последней фразы мы спустим вас в люк, спрячем у меня в уборной до утра, а на рассвете вы покинете Париж. Согласны? Тогда начинаем.
Мольер. Согласен. Давайте последнюю картину.
Дю Круази, Лагранж и Муаррон схватывают маски и скрываются. Мольер обнимает Риваль, и та исчезает. Мольер снимает халат. Бутон открывает занавес, отделяющий нас от сцены. На сцене громадная кровать, белая статуя, темный портрет на стене, столик с колокольчиком. Люстры загорожены зелеными экранами, и от этого на сцене ночной уютный свет. В будке загораются свечи, в ней появляется Суфлер. За главным занавесом шумит зрительный зал, изредка взмывают зловещие свистки. Мольер, резко изменившись, с необыкновенной легкостью взлетает на кровать, укладывается, накрывается одеялом.
Мольер(Суфлеру, шепотом). Давай!
Раздается удар гонга, за занавесом стихает зал. Начинается веселая таинственная музыка. Мольер под нее захрапел. С шорохом упал громадный занавес. Чувствуется, что театр переполнен. В крайней золоченой ложе громоздятся какие-то смутные лица. В музыке громовой удар литавр, и из полу вырастает Лагранж с невероятным носом, в черном колпаке, заглядывает Мольеру в лицо.
Мольер(в ужасе).
Что за дьявол?.. Ночью в спальне?
Потрудитесь выйти вон!
Лагранж.
Не кричите так нахально.
Терапевт я, ваш Пургон!
Мольер(садится в ужасе на кровати).
Виноват. Кто там за пологом?!
Портрет на стене разрывается, и из него высовывается дю Круази пьяная харя с красным носом, в докторских очках и колпаке.
Вот еще один. (Портрету.) Я рад…
Дю Круази(пьяным басом).
От коллегии венерологов
К вам явился депутат.
Мольер.
Не мерещится ль мне это?
Статуя разваливается, и из нее вылетает Риваль.
Риваль.
Медицинских факультетов
В зале «Га-га-га!» Из полу вырастает чудовище — врач неимоверного роста.
Мольер.
Слуги! (Звонит.) Я сошел с ума!
Подушки на кровати взрываются, и в изголовье вырастает Муаррон.
Муаррон.
Вот и я — Диафуарус,
Незабвенный врач Фома!
Падает третий, дальний занавес, и за ним вырастает хор врачей и аптекарей в смешных и странных масках.
Мольер.
Но чему обязан честью?..
Риваль.
Мы приехали с известьем!
Хор врачей(грянул).
Вас возводят в доктора!!
Риваль.
Мольер.
Кто ревень пригоршней ест!
Риваль.
Бене, бене, бене, бене!
Хор врачей.
Новус доктор дигнус эст!
Дю Круази.
Например, вот скажем, — луэс?..
Мольер.
Схватишь — лечишь восемь лет!
В зале: «Га-га-га!..»
Лагранж.
Риваль.
У него большие знанья…
Дю Круази.
Так и рубит он сплеча!
Из ложи внезапно показывается Одноглазый, садится на борт ее и застывает в позе ожиданья.
Муаррон.
И в раю получит званье…
Хор врачей(грянул).
Бакалавра и врача!
Мольер(внезапно падает смешно). Мадлену мне! Посоветоваться… Помогите!..
В зале: «Га-га-га…»
Партер, не смейся, сейчас, сейчас… (Затихает.)
Музыка играет еще несколько моментов, потом разваливается. В ответ на удар литавр в уборной Мольера вырастает страшная Монашка.
Монашка(гнусаво). Где его костюмы? (Быстро собирает все костюмы Мольера и исчезает с ними.)
На сцене смятение.
Лагранж(сняв маску, у рампы). Господа, господин де Мольер, исполняющий роль Аргана, упал… (Волнуется.) Спектакль не может быть окончен.
Тишина. Потом крик из ложи: «Деньги обратно!» Свист и гул.
Муаррон(сняв маску). Кто крикнул про деньги? (Вынимает шпагу, пробует ее конец.)
Бутон(на сцене, задушенно). Кто мог крикнуть это?
Муаррон(указывая на ложу). Вы или вы?
Одноглазый, вынув шпагу, поднимается на сцену.
(Идет, как кошка, ему навстречу.) Иди, иди. Подойди сюда! (Поравнявшись с Мольером, глядит на него, втыкает шпагу в пол, поворачивается и уходит со сцены.)
Суфлер внезапно в будке заплакал. Одноглазый глядит на Мольера, вкладывает шпагу в ножны и уходит со сцены.
Лагранж(Бутону). Да дайте же занавес!
Хор вышел из оцепенения, врачи и аптекари бросаются к Мольеру, окружают его страшной толпой, и он исчезает. Бутон закрыл наконец занавес, и за ним заревел зал. Бутон выбежал вслед за группой, унесшей Мольера.
Господа, помогите мне! (Говорит в разрез занавеса.) Господа, прошу… разъезд… У нас несчастье.
Риваль(в другом разрезе). Господа, прошу вас… Господа… Господа…
Занавес вздувается, любопытные пытаются лезть на сцену.
Дю Круази(в третьем разрезе). Господа… Господа…
Лагранж. Гасите огни!
Дю Круази тушит люстры, шпагой сбивая свечи. Гул в зале несколько стихает.
Риваль(в разрезе). Войдите в положение, господа!.. Разъезд, господа… Спектакль окончен…
Последняя свеча гаснет, и сцена погружается во тьму. Все исчезает. Выступает свет у распятия. Сцена открыта, темна и пуста. Невдалеке от зеркала Мольера сидит скорчившись темная фигура. На сцене выплывает фонарь, идет темный Лагранж.
Лагранж(важным и суровым голосом). Кто остался здесь? Кто здесь?
Лагранж. Почему вы не идете к нему?
Бутон. Не хочу.
Лагранж(проходит к себе, садится, освещается зеленым светом, разворачивает книгу, говорит и пишет). «Семнадцатое февраля. Было четвертое представление пьесы „Мнимый больной“, сочиненной господином де Мольером. В десять часов вечера господин де Мольер, исполняя роль Аргана, упал на сцене и тут же был похищен без покаяния неумолимой смертью». (Пауза.) В знак этого рисую самый большой черный крест. (Думает.) Что же явилось причиной этого? Что? Как записать?.. Причиной этого явилась немилость короля и черная Кабала!.. Так я и запишу! (Пишет и угасает во тьме.)
Мертвые души[4 — Основной источник текста: Мертвые души. М.,1930. Авторский экземпляр (Музей МХАТ БРЧ № 834. Авторизованная машинопись).Опубликован впервые в книге: Булгаков М. Пьесы. М., Советский писатель, 1986. Составители: Л. Е. Белозерская, И. Ю. Ковалева.Публикуется по ксерокопии книги: Булгаков М. Кабала святош. М., Современник, 1991. Составители В. И. Лосев, В. В. Петелин.Булгаков приступил к инсценировке, как только его приняли во МХАТ в качестве режиссера. Театр давно собирался поставить спектакль по «Мертвым душам», но инсценировки романа были неудачными.Уже в мае 1930 года Булгаков делает первые наброски инсценировки по «Мертвым душам». Намерен показать и самого Гоголя, диктующего свое сочинение в Риме, а значит — и Рим, с его солнцем, гитарами и макаронами. Летом он работает с «трамовцами» на юге, а вернувшись, вместе с режиссером-постановщиком В. Сахновским и завлитом П. Марковым обсуждают общий замысел комедии по Гоголю: «Рим мой, был уничтожен, лишь только я доложил exposé. И Рима моего мне безумно жаль!» — писал Булгаков 7 мая 1932 года, вспоминая начало работы над «Мертвыми душами».31 октября 1930 года состоялось первое чтение инсценировки в присутствии В. И. Немировича-Данченко, в целом одобрившего комедию.Наметились и противоречия с Театром: Булгакову хотелось ввести в комедию образ Первого в спектакле как равноправное действующее лицо, в чем-то напоминающего самого Гоголя, но Театр усмотрел в этом образе резонера, комментатора событий, мешающего развитию действия.18 ноября 1930 года Булгаков, направляя Немировичу-Данченко текст комедии, попытался защитить свой замысел: «Повторный анализ текста моей инсценировки, и в особенности плюшкинской сцены, что можно сделать попытку расширить роль Первого в спектакле с целью органически вплести ее во все сцены спектакля, сделав Первого в полном смысле слова ведущим спектакль… по-видимому, пьеса станет значительнее при введении роли Чтеца, или Первого, но при непременном условии, если Чтец, открыв спектакль, поведет его в непосредственном и живом движении вместе с остальными персонажами, то есть примет участие не только в „чтении“, но и в действии». (См.: Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1976 год, с. 65)Вначале это намерение Булгакова было поддержано, но в ходе репетиций в этой роли В. И. Качалов показался слабым связующим звеном всего спектакля. Отказались от этой роли, потом снова приступили к репетициям с Качаловым. Но эта роль была в целом снята из спектакля. Булгаков очень жалел, что роль Первого не получилась в спектакле. Да и сам спектакль претерпевал большие изменения в ходе его постановки. Сахновскому и художнику В. В. Дмитриеву не удалось осуществить свой замысел Е. Кухта, исследовавшая творческую историю постановки «Мертвых душ», писала в комментариях к публикации комедии: «Режиссер ориентировал спектакль на гротескного трагического Гоголя, открытого сценой 20-х годов, а значит, в первую очередь В. Э. Мейерхольдом, фантазировал спектакль скорее на мейерхольдовские, чем булгаковские темы. Оставленные им описания сцен камерального заседания чиновников и поисков пропавшего с губернаторского бала Чичикова выдают сильное влияние мейерхольдовского „Ревизора“. Символистский мотив страха как субстанции иррационального мира, столь явный у Сахновского, Булгакову мало близок, в его тексте такого мотива нет». (См.: Булгаков М. Собрание сочинений. М., Художественная литература, 1990, т.4, с.601)С февраля 1931 года в постановку спектакля включился К. С. Станиславский, и спектакль стал приобретать реалистические черты, в духе системы Станиславского.У Булгакова возникли надежды вернуться к первоначальному замыслу инсценировки, когда сам автор был как равный среди действующих лиц и высказывал свои суждения по ходу развития событий. В воображении Булгакова формировался образ самого Николая Васильевича Гоголя, он разговаривал с ним, переживал вместе с ним во время его работы над «Мертвыми душами». Чтобы быть точным и достоверным, Булгаков тщательно выписывает из переписки Гоголя нужные ему фразы. И он вновь с надеждой возвращается к первым наброскам текста:«Картина 1.Комната в доме на Виа Феличе в Риме. В прорезях ставень раскаленный Рим. Мозаичный
