аппарат слышно.
Аврора. Им надоело кланяться. Они внизу.
Радаманов. Спутники Рейна ликуют вместе с другими жителями Блаженства…
Рейн. Я не понимаю…
Аврора. Они в ресторане.
Аппарат угасает.
Радаманов. Я нас утомил? Но это неизбежно. Посмотрите, что делается в мире.
Рейн. Дорогой Радаманов, я готов не спать еще трое суток, если, конечно, счет времени еще идет у вас на сутки. Если кто и гениален, то это именно ваш Граббе.
Саввич. Этим лекарством не следует злоупотреблять.
Рейн. Я не боюсь.
Рейн. Мне хочется видеть, как танцуют внизу.
Аврора. Я провожу вас. (Уводит Рейна.)
Саввич уходит мрачен.
Радаманов. Марья Павловна! Марья. Ах, вы здесь?
Дуэт Мария — Радаманов.
Радаманов. Но вас это не потрясает, не изумляет? Не нарушает психического равновесия?
Мария. Нисколько не нарушает равновесия. И всю жизнь я хочу прожить здесь. Я очень много страдала. Там, в той жизни. Ах, Боже! А если это сон?
Радаманов. Мария Павловна. Успокойтесь.
Мария. Ваши ясные глаза успокаивают меня. Меня поражает выражение лиц здешних людей. В них безмятежность.
Радаманов. Разве у тогдашних людей были иные лица?
Мария. Ах, что вы спрашиваете? Они отличаются от ваших так резко… Ужасные глаза. Представьте, в каждых глазах или недоверие, или страх, или лукавство, или злобу и никогда смех.
Радаманов. Этого я вообразить не могу.
Мария. Где же вам, счастливым…
Радаманов. Хотя теперь, после ваших слов, я всматриваюсь и вижу, что ваши глаза тревожны. Вы очень красивы, Мария Павловна. Когда пройдет ваше потрясение, вы станете счастливой. У вас все есть для этого.
Бунша. Но все-таки я нахожу это странным. Социализм совсем не для того, чтобы веселиться. А они танцуют и говорят такие вещи, что ого-го.
Жорж. Ты бы помолчал минуту. А то гудишь ты в ухо и не даешь сообразить ничего. В чем дело? Выпей чего-нибудь.
Бунта. Я уже все сообразил и могу поделиться с вами своими соображениями. И одного я не понимаю — откуда такие часы, в точности такие, как часы Михельсона.
Милославский. Отстань.
Бунша. Помилуйте, я не могу отстать. У меня есть подозрения.
Милославский. Вот малахольный дурак! Ну, хорошо. Вижу, что будешь ты из меня пить кровь, пока я тебя не отбрею. Что Михельсон? Где Михельсон?
Бунша. Михельсон в своей квартире.
Милославский. Мерси. Где квартира? Ты покажи мне, где квартира Михельсона? Понимаешь ли, что Михельсон улетел в иной мир. Ликвидировался.
Бунша. Этого быть не может. Да, вот и подпись нацарапана — Михельсон.
Милославский. Вот таких, как ты, и бьют всегда. Я выцарапал Михельсон.
Бунша. Зачем же чужую фамилию царапать?
Милославский. Вот наказание-то. Ну, гляди. Стираю и выцарапываю Милославский.
Бунша. Все равно я подозреваю.
Милославский. В чем твои подозрения?
Бунша. Драться вы не смеете. Я подозреваю, что вы их украли у Михельсона.
Милославский. Господи, Господи! Какой скучный, какой совершенно неинтересный человек! О чем ты говоришь? Солист государственных театров возьмет Михельсоновы ходики, барахло! Я обеспеченный человек. Зачем мне эти часы? Вот часы. (Вынимает золотые часы из кармана.)
Бунша. У товарища Радаманова точно такие часы Вот буква «Р».
Милославский. Ну, вот видишь!
Бунша. Что это вы мне все «ты» говорите? Я с вами брудершафта не пил.
Милославский. Ну, выпьем. Господи! В чем дело? (Звонит.)
Анна. Что вам угодно?
Милославский. Мадам, нельзя ли водочки нам?
Анна. Вы не пьете шампанского?
Милославский. Признаться… не пьем.
Анна. Сию минуту. Вот кран. По нему течет чистый спирт…
Милославский. Мерси. Это настоящая техника.
Анна. Но простите… Неужели вы пьете чистый спирт?
Милославский. Как же его не пить! Князь, закусывай паштетом.
Анна. В первый раз вижу. Неужели он не жжется?
Милославский. А вы попробуйте.
Анна. Ой!
Милославский. |
} Закусывайте! Закусывайте!
Бунша. |
Бунша. Приятная дама. Позвольте, товарищ, навести справочку. В каком профсоюзе вы состоите?
Анна. Простите, не понимаю.
Бунша. Чего не понимаете? Вы куда взносы делаете?
Анна. Не понимаю.
Милославский. Не суйся ты со своим невежеством. Ты бы еще про милицию спросил. В каком отделении вы прописывались, мол? Ничего у них нету. Спросишь и только обидишь!
Бунша. И спрошу. Сам не суйся.
Милославский. Ну и осрамишь всех.
Анна. У меня закружилась голова!
Милославский. Закусывайте. Позвольте спросить, вы где воспитание получили?
Анна. Воспитание? Ах… ну да. я окончила университет.
Милославский. Мерси. За ваше здоровье.
Анна. Нет, нет. Я шампанского… Право, я пьяна.
Бунша. А действительно, я про милицию хотел спросить. Вот, скажем, где нас пропишут?
Анна. Вы не сердитесь, пожалуйста, что я улыбаюсь, но признаюсь вам, я половины не понимаю из того, что вы говорите. Это так странно. Так таинственно и интересно! Кто это — милиция?
Милославский. [Снимешь ты с меня голову.] Я краснею за тебя. Не слушайте его!
Анна. Вы замечательные люди! Скажите, вы были помощниками великого Рейна?
Милославский. Не столько помощниками, сколько, так сказать, друзья. Я, например, случайно проезжал в трамвае…
Анна. Вы инженер?
Милославский. Наоборот. Я солист государственных театров…
Анна. Я страшно люблю артистов. Понимаю! И он, ваш друг, предложил вам совершить это потрясающее путешествие в будущее? Я, к сожалению, слишком невежественна, чтобы понять принцип его чудовищного изобретения…
Милославский. В этом сразу не разберешься.
Анна. Я невежественна! Ничего не понимаю.
Бунша. Я присоединяюсь к вам. Все может быть, но без милиции извините!..
Милославский. Вы невежественны? Ах, что вы говорите! Разрешите поцеловать руку.
Анна. Пожалуйста! (Бунше.) А вы? Вы где работали в той вашей прежней жизни?
Бунша (вынув документы). Секретарь жакта номер тысяча один в Банном переулке.
Анна. Как интересно! А что это означает? Что вы делали?
Бунша. Прописка, мадемуазель. Раз. Во-вторых, карточки.
Анна. Кружится голова!..
Милославский. Разрешите, я вас за талию.
Анна. У вас странный для нашего времени, но я вполне понимаю, что рыцарский подход к женщине… Я понимаю. Но мне это не неприятно… Быть может, это несколько остро… Да, так карточки?..
Милославский. Какие духи у вас!
Бунша. Утром встанешь, чаю напьешься. Жена в кооператив, а я сажусь за карточки… Запишешь всех…
Милославский. Ну, пошел лопотать. Неужели у тебя нет никакого понятия?..
Бунша. Ты, пожалуйста, не зажимай мне рот. Мадемуазель интересно знать.
Милославский. Интересно? Ладно. Я скорее тебя изложу все. Утром встанет и начнет карточки писать. Пока всех не запишет. Потом на руки раздает. Месяц пройдет, опять пишет. Опять раздает. Потом опять отберет. Потом запишет.
Анна. Вы шутите? Но ведь так с ума можно сойти!
Милославский. Он и сошел!
Огни.
Ах, это что же такое?
Анна. Это лунная колония прилетела в ракетах. Садится на стратодром в Голубой Вертикали. Идемте смотреть. Вам это интересно.
Бунша. Чрезвычайно. Я люблю стратосферу. Вот только меня беспокоит… Прописаться бы, а потом уж; можно спокойно все наблюдать.
Радаманов. Прилетели?
Анна. Только что.
Радаманов (у аппарата). Приветствую вас, творцы лунной жизни. Влейтесь в наш праздник. (Аппарат гаснет.) Милая Анна! Я в суматохе куда-то засунул свои часы… Такая досада. Я привык, что они в кармане…
Милославский. Я не видел. Наверное, за диван куда-нибудь закатились.
Бунша. Странно…
Радаманов. Меня ждут в среднем бальном зале… Голубчик Анна, поищите!..
Бунша. Товарищ Радаманов, я хотел вам документы свои сдать.
Радаманов. Какие документы?
Бунша. Для прописки…
Радаманов. Простите, голубчик, потом… (Уходит.)
Бунша. Толку ни у кого не добьешься.
Милославский. Выпей, прекрати панику…
Бунша. И опять совпадение: у вас часы с буквой «р», а у него пропали…
Милославский. Я с тобой перестану разговаривать…
Граббе. А, очень рад, что вас нашел… Я боюсь, что вы утомлены. Да, я не имел удовольствия быть вам представленным. Доктор Граббе.
Милославский. Очень, очень приятно.
Бунша. Секретарь Корецкий.
Граббе. Поверьте, что истинным счастьем для меня является то, что я могу быть вам полезным… Пока никого нет, разрешите я выслушаю ваше сердце?
Милославский. Мерси.
Граббе. О, все в полном порядке. Бокал шампанского вам не повредит. А вы?
Бунша. У меня, товарищ доктор, поясница болит. Мне наш районный врач бюллетень даже выдавал.
Граббе. С завтрашнего дня мы вами займемся. Интересно знать, как была поставлена медицина в древности… Вашу руку… Где же мои часы?.. Неужели выронил? Сюда шел, были. Уж не оставил ли я их в зале?
Милославский. О, тогда пиши пропало!
Граббе. Виноват?
Милославский. Пиши пропало, говорю.
Граббе. Виноват, не понимаю. То есть вы думаете, что они пропадут?
Милославский. Я в этом уверен! Уведут часики.
Граббе. Помилуйте, кому же они нужны? Это подарок моих пациентов. Я вот только боюсь, чтобы их кто-нибудь не раздавил. Не уронил ли я их на пол?
Милославский. Зачем золотые часы давить? Им сейчас покойно.
Граббе. Во всяком случае, я счастлив, что познакомился с вами и вашим великим командором. Мы не раз еще будем видеться,
Милославский. Мерси, мерси.
Бунша (по уходе Граббе). Часы Михельсона — раз, товарища Радаманова — два, данный случай… Подозрения мои растут.
Милославский. Уйди сию минуту!
Бунша уходит. Милославский, выпив у буфета, удаляется. Входит Рейн под руку
с Авророй.
Рейн. Итак, страшные войны… Да, за то, чтобы человечество могло жить такою жизнью, право, стоит заплатить хотя бы и дорого. Вы знаете ли, там еще, в той жизни, когда мне говорили о бесклассовом обществе, я не верил, что жизнь человечества может принять такие формы. Как-то знаете, как бы выразиться… не помещается в голове мысль о том…
Аврора. Нет, вообразите другое. Я, например, не могу понять, как жизнь может иметь другой облик! Вообще, это головокружительно!
Рейн. Нет, черт возьми. У меня и у моих спутников воистину крепкие головы!
Аврора. В вашу голову я верю.
Рейн. Все доступно, все возможно! Действительное блаженство! По сути вещей, мне, собственно, даже и нельзя было бы разговаривать с вами, как с человеком равным.
Аврора. Почему?
Рейн. Я полагаю, что вы стоите выше меня, вы — совершенны.
Аврора. Позвольте мне задать вам один вопрос. Ежели он покажется вам нескромным, об одном прошу — не сердитесь и не отвечайте.
Рейн. Задайте любой.
Аврора. Вы почему не смотрите на огни вместе с вашей женой?
Аврора. Это ответ?
Рейн. Ответ.
Аврора. В таком случае, вы тоже умный человек.
Рейн. Позвольте мне вам задать вопрос.
Аврора. Нет. Вы получите ответ без вопроса.
Рейн. Но это невозможно.
Аврора. Нет.
Бьет полночь. В дверях Саввич.
Полночь. (Рейну) Мы аккуратны. Уж вы с этим помиритесь.
Рейн. Я
