заметил это.
Аврора. Вас не нужно знакомить? Вы знакомы?
Саввич. Да, я имел удовольствие.
Аврора. Это… мой жених, Саввич.
Рейн (тихо). Ах, ответ.
Аврора. Уж очень вы торопливы. Так уж и ответ! Мне нужно поговорить. (Совету.) Не правда ли?
Саввич. Если вы позволите.
Рейн (встает). Я иду смотреть на огни.
Аврора. Не уходите далеко. У меня будет короткий разговор.
Рейн. Слушаю. (Уходит.)
Аврора. Что вы хлопаете себя по карманам?
Саввич. Вообразите, я потерял свой портсигар.
Аврора. Отцу не удивляюсь — он очень рассеянный, но вы — так…
Саввич. Да, это на меня не похоже. Но я волнуюсь.
Аврора. Вы за ответом, не правда ли?
Саввич. Да.
Аврора. Я вам отказываю. Прошу меня простить и не сердиться на меня.
Саввич. Аврора! Аврора! Этого не может быть.
Аврора. Не понимаю вас.
Саввич. Не может быть! Тут ошибка, Аврора! Подумайте! Этот брак не может не состояться. Мы рождены друг для друга. Это было бы оскорблением всех законов.
Аврора. Разве я не свободна в своем выборе?
Саввич. Нет! Нет! Это минутная вспышка, Аврора. В вас поднялась какая-то мутная волна. Я умоляю вас… Посмотрите на эти звезды!
Аврора. Вы неправильно читаете гороскоп. Мне жаль, что я причинила вам страдания. Но остается одно — забыть обо мне.
Саввич (начинает уходить). Не верю этому, не верю. Причина могла быть только одна — если бы вы полюбили другого! Но этого быть не может!
Аврора. Это может быть. Я полюбила другого.
Саввич. Не знаю, чем я заслужил эту жестокую шутку? Не может быть!
Аврора. Саввич! Вы с ума сошли!
Саввич. Скажите мне его имя?
(Уходит.)
Аврора. Рейн!
Рейн входит.
Извините меня. Вот разговор и кончен.
Аврора. Я сейчас отказала своему жениху.
Рейн. Почему?
Аврора. Не ваше дело.
Толпа гостей.
Радаманов. Нет, мы просим вас. Я открываю аппарат.
Милославский. Не в голосе я сегодня. Хотя вот один стишок.
Радаманов. Он читает.
Милославский. Да… Богат и славен Кочубей… Черт его…
Рейн. Что, он забыл, что ли? При чем здесь Кочубей? (Подсказывает.) Его поля необозримы…
Милославский. …Его поля необозримы… Дальше забыл, хоть убей.
Громовой аплодисмент в аппарате и кругом.
В чем дело?
Репортер. Чьи это стихи?
Милославский. Льва Толстого.
Репортер. Как отчество его?
Милославский. Кочубея? В чем дело? Петрович. Выпьем.
Радаманов. Благодарю вас, спасибо. Вы доставили всем громадное удовольствие.
Милославский (пожимает всем руки). Мерси. Мерси.
Радаманов, А ваш товарищ — не артист?
Милославский. Заснул он, черт его возьми.
Радаманов. Бедняга! Он утомился. Ну, пожалуйте в зал. Начинаются танцы.
Милославский. Виноват, я извиняюсь. (Хлопает в ладоши.) Не то.
Поиски «Аллилуйи».
Оркестр играет «Аллилуйю».
Не то!
Радаманов. Не может быть. Как же не то?
Милославский. Громче! Гораздо громче. Да я им сам объясню.
Все уходят.
Аврора. Он забыл слова?
Рейн. Он пьян.
Аврора. Какой-то Кочубей. Смешная фамилия. Но кто меня возмущает больше всех, кто самый недальновидный, самый наивный человек…
Рейн. Саввич?
Аврора. Нет. Вы. (Целует его).
За сценой вдруг оглушительные, неописуемые звуки «Аллилуйи».
АКТ ТРЕТИЙ
Радаманов. Голубчик Саввич! Ведь вы меня истязаете! Согласитесь сами, при чем же я здесь? Ведь не могу же я повлиять на нее!
Саввич. Я согласился бы скорее отрубить себе руку, чем пытаться оказать на Аврору какое-нибудь давление.
Радаманов. В таком случае о чем же мы говорим?
Саввич. Радаманов!
Радаманов!
Радаманов. Ну, Радаманов… Что Радаманов?
Саввич. Я пришел к вам, чтобы говорить чрезвычайно серьезно.
Радаманов. Слушаю.
Саввич. И говорить об Астрее. {Здесь Аврора названа Астреей.}
Радаманов. Да ведь только что говорили!
Саввич. Погодите. Вы знаете меня очень хорошо. Похож ли я на человека, который способен вследствие овладевшей им страсти, подобно какому-то дикарю, гнаться, как за дичью…
Радаманов. Совершенно не похожи.
Саввич. Я люблю ее пламенно.
Радаманов. Мне известно это.
Саввич. Но мало одной любви для того, чтобы соединиться с любимым существом. Что мне дороже всего в мире?
Радаманов. Астрея?
Саввич. Нет, гармония. И Астрея в великую гармонию входит как часть в прекрасное целое, поймите, Радаманов, что отнять у меня веру в гармонию значит лишить меня жизни.
Радаманов. Директор Института гармонии не может иначе рассуждать. Уважаю вас за это. Продолжайте.
Саввич. Когда я заметил, что чувство овладело мною, что я сделал первым долгом? Я произвел все анализы. Я исследовал свой мозг, моя нервная система обследована досконально. То же было проделано и с Авророй. И передо мною отчетливо обозначилась идеальная пара. Заметьте, она любила меня. Сколько будет два плюс два?
Радаманов. Это известно.
Саввич. Ну, а если вы к двум прибавляете два и вдруг получаете три с четвертью?
Радаманов. Тот, кто складывал, ошибся спросонок.
Саввич. Вам угодно пошутить? Так вот о чем я вам заявляю, Радаманов! Я вас люблю.
Радаманов. Благодарю вас.
Саввич. Я люблю мое человечество, люблю мой век. О, век гармонии! Горжусь тем, что я один из тех, кто прокладывает путь человечеству к совершенному будущему.
Радаманов. Как? То, что есть, вы считаете недостаточно совершенным? О, Саввич! Вам трудно угодить!
Саввич. Не смейтесь. Век несовершенный, настанет же совершенный. Но в нашем веке вы самый лучший. Вот за это я вас и люблю. Так вот что я вам скажу: если вы прибавляете к двум два и не получаете четырех, а меньше, то значит, что одна из двоек неполноценна. Вот одна из двоек перед вами. Я документально докажу вам, что в ней полных два, а вторая двойка не полная.
Радаманов. Час от часу не легче! Что же это? Выходит, что неполноценна Аврора?
Саввич. Да, это ужасно, но это так. Я давно уже заметил это и, признаюсь, скрыл это. Моей мечтой было жениться на ней и некоторую порчу ее замечательного механизма, исправить, чтобы вернуть великому веку женщину с задатками выдающегося ученого, украшение нашей жизни!
Радаманов. Вы меня испугали. Какая же болезнь у нее?
Саввич. Атавизм. Кровь предков, оказывается, кричит в ней. Так вот, Радаманов, она отказалась от меня. Пусть будет так, но я никогда не откажусь от нее…
Радаманов. Позвольте…
Саввич. Погодите, я договорю. Моя мечта разбита, не знаю навсегда ли, но ее я, и, заметьте, бескорыстно, спасу! Ей угрожает опасность!
Радаманов. Какая?
Саввич. Вот эта четверка, которая ввалилась в Блаженную Землю как метеор! Если хотите знать, это самый скверный случай. И хуже всего появление Рейна.
Радаманов. Что вы говорите, Саввич? Рейн — блестящее явление.
Саввич. О, это мы еще проверим!
Радаманов. Да, милый человек, люди с того времени, как стоит земля, не знали такого открытия!!
Саввич. Проверим, проверим! И если это действительно необыкновенное изобретение заслуживает внимания, мы обратим его на пользу живущим. Но сам Рейн и эти его спутники возбуждают во мне антипатию неодолимую и будят тревогу! Они заразительны, Радаманов! Они пришли из тех времен, которые вызывают в здоровом человеке ужас и ничего более. Они лишние здесь! И вот тут уже я говорю с вами не просто как человек, а как тот, кому доверили Институт гармонии, я не допущу их разрушить Блаженную Землю.
Радаманов. Позвольте! Зачем и как им разрушать Блаженную Землю?
Саввич. Я не бросаю слов на ветер. Они пришли! Они анархичны! Они неорганизованны, они больны и они заразительны. На их мутные зовы последуют отзвуки, они увлекут за собой, и вы увидите, что вы их не ассимилируете! Они вызовут брожение. Словом, Аврору я Рейну не отдам!
Радаманов. Позвольте!.. Он в браке!
Саввич. Браки! Вы почитайте про их браки! Это хаос! Болезни, вырождение…
Радаманов. Да может быть, он вовсе и не собирается?..
Саввич. Радаманов! Я знаю, о чем я говорю. Это было бы так же дико, как если бы вы вздумали жениться на этой Марии Павловне или как ее там называли в варварском прошлом!..
Радаманов. Я прошу вас, Саввич, не трогать Марию Павловну, она не имеет отношения к этому делу. И она, кроме всего прочего, ничуть не заслуживает порицания.
Саввич. Да вы гляньте на ее лицо!
Радаманов. Саввич! Прекратите этот разговор!
Саввич. У нее асимметричное лицо! Вся эта компания немыслима здесь.
Радаманов. Саввич!
Саввич. Пусть летят туда, откуда они прилетели!
Радаманов. Большой вопрос — улетят ли они!
Саввич. Виноват! Ведь он же конструирует.
Радаманов. Ничего не выйдет.
Саввич. Как?
Радаманов. Он не может установить рычаг. Этот актер сломал рычаг, улетая, а шифр остался у Рейна в квартире.
Саввич. Это ужасно! Стало быть, этот Рейн и эта, как ее, Мария Павловна станут нашими вечными гостями.
Радаманов. Да что это как вам далась Мария Павловна! Попрошу вас оставить ее!
Саввич. Простите. Я позволил себе говорить о ней только потому, что я знаю, что вы никогда не будете к ней иметь никаких отношений.
Радаманов. Простите меня, я занят.
Саввич. Я удаляюсь. Вот рекомендую вам. Удостоверьтесь, какой литературой развлекали себя эти, ну, словом, жители двадцатого века! Чацкий — болван!
Радаманов. Что это такое?
Саввич. «Горе от ума».
Радаманов. А это насчет чего?
Саввич. А это галиматья!
Радаманов. Ну что ж вы, голубчик? У меня же времени нет, чтобы путное что-нибудь прочитать, а вы мне галиматью предлагаете!
Саввич. До свидания! (Уходит.)
Радаманов (к портьере). Убедительно прошу вас, простите меня и не обращайте внимания на его слова. Он ворвался ко мне, и я думал, что он уйдет через минуту.
Мария (у зеркала). Асимметричное лицо? Ну что ж, проживу и с таким лицом! Ревнивый дурак!
Радаманов. Я, право, не виноват.
Мария. Решительно ни в чем!
Радаманов. Кто это ревнивый дурак?
Мария. Саввич.
Радаманов. Как? Вы думаете, что Саввич говорил это из ревности?
Мария. Я в этом уверена, хотя, впрочем, нет, беру свои слова обратно. Я забыла, что у меня иные понятия.
Радаманов. Во всяком случае, забудемте все, что бы он ни говорил.
Мария, Охотно. Ну, Павел Сергеевич, мне пора. До свиданья.
Радаманов. О, нет, Мария Павловна, как же так? Ведь мы же не поговорили.
Мария. Ну, давайте поговорим.
Я только сейчас сообразила, как высоко мы над землей. Ведь, наверно, если броситься вниз, то что будет?
Радаманов. Вы умрете, не долетев до нижней галереи.
Так говорят врачи. Я сам не падал.
Моя Аврора все время читает древнюю литературу и время от времени мне дает книги. Я в
