неделя просвещения.
Осатанел я от его слов! Думаю: этак пропадешь совсем. И спрашиваю:
— Это что ж, всю нашу роту гонять так будут?
— Зачем, — говорит, — всех! Грамотных не будут. Грамотный и без Второй рапсодии хорош! Это только вас, чертей неграмотных. А грамотный пусть идет на все четыре стороны!
Ушел я от него и задумался. Вижу, дело табак! Раз ты неграмотный, выходит, должен ты лишиться всякого удовольствия…
Думал, думал и придумал. Пошел к военкому и говорю:
— Позвольте заявить!
— Заявляй!
— Дозвольте мне, — говорю, — в школу грамоты. Улыбнулся тут военком и говорит:
— Молодец! — и записал меня в школу. Ну, походил я в нее, и что вы думаете, выучили-таки! И теперь мне черт не брат, потому я грамотный!
* Михаил Булгаков. Колесо судьбы
Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
OCR Гуцев В.Н.
Два друга жили на станции. И до того дружили, что вошли в пословицу. Про них говорили:
— Посмотрите, как живут Мервухин с Птолемеевым! Прямо как Полкан с Барбосом. Слезы льются, когда глядишь на их мозолистые лица.
Оба были помощниками начальника станции. И вот в один прекрасный день является Мервухин и объявляет Барбосу… то бишь Птолемееву, весть:
— Дорогой друг, поздравь! Меня прикрепили!
Когда друзья отрыдались, выяснились подробности Мервухина выбрали председателем месткома, а Птолемеева — секретарем.
— Оценили Мервухина! — рыдал Мервухин счастливыми слезами. — И 12 целковых положили жалованья.
— А мне? — спросил новоиспеченный секретарь Птолемеев, переставая рыдать.
— А тебе, Жан, ничего, — пояснил предместкома, — па зэн копек [ни одной копейки (от фр. pas un kopek)], как говорят французы, тебе только почет.
— Довольно странно, — отозвался новоиспеченный секретарь, и тень легла на его профсоюзное лицо.
Друзья завертели месткомовскую машинку. И вот однажды секретарь заявил председателю:
— Вот что, Ерофей. Ты, позволь тебе сказать по-дружески, ты хоть и предместкома, а свинья.
— То есть?
— Очень просто. Я ведь тоже работаю.
— Ну и что?
— А то, что ты должен уделить мне некоторую часть из 12 целковых.
— Ты находишь? — суховато спросил Мервухин, предместкома. — Ну, ладно, я тебе буду давать 4 рубля или, еще лучше, 3.
— А почему не пять?
— Ну, ты спроси, почему не десять?!
— Ну, черт с тобой, жада-помада. Согласен.
Настал момент получения. Мервухин упрятал в бумажник 12 целковых и спросил Птолемеева:
— Ты чего стоишь возле меня?
— Три рубля, Ероша, хочу получить.
— Какие три? Ах, да, да, да… Видишь ли, друг, я тебе их как-нибудь потом дам — 15 числа или же в пятницу.. А то, видишь ли, мне сейчас… самому нужно…
— Вот как? — сказал, ошеломленно улыбаясь, Птолемеев. — Так-то вы держите ваше слово, сэр?
— Я попрошу вас не учить меня.
— Бога ты боишься?
— Нет, не боюсь, его нету, — ответил Мервухин.
— Ну, это свинство с твоей стороны!
— Попрошу не оскорблять.
— Я не оскорбляю, а просто говорю, что так поступают только сволочи.
— Вот тебе святой крест, — сказал Мервухин, — я общему собранию пожалуюсь, что ты меня при исполнении служебных обязанностей…
— Какие же это служебные обязанности! Зажал у товарища три целковых…
— Попрошу оставить меня в покое, господин Птолемеев.
— Господа все в Париже, господин Мервухин.
— Ну и ты туда поезжай!
— А ты знаешь куда поезжай?..
— Вот только скажи. Я на тебя протокол составлю, что ты в присутственном месте выражаешься…
— Ну, ладно же! — сказал багровый Птолемеев. — Я тебе это попомню!
— Попомни.
x x x
Был солнечный день, когда повернулось колесо судьбы. Вошел Птолемеев, и его фуражка горела, как пламя.
— Здравствуйте, дорогой товарищ Мервухин, — сказал зловещим голосом Птолемеев.
— Здравствуйте, — иронически сказал Мервухин.
— Привстать нужно, гражданин Мервухин, при входе начальника, — сказал Птолемеев.
— Хи-хи. Угорел! Какой ты мне начальник?
— А вот какой: приказом от сего числа назначен временно исполняющим обязанности начальника станции.
— Поздравляю… — растерянно сказал Мервухин и добавил: — да, кстати, Жанчик, я тебе три рубля хотел отдать, да вот забываю.
— Нет, мерси, зачем вам беспокоиться, — отозвался Птоломеев. — Кстати, о трех рублях. Потрудитесь сдать ваше дежурство и очистить станцию от своего присутствия: я снимаю вас с должности.
— Ты шутишь?
— По инструкции шутить не полагается при исполнении служебных обязанностей. Плохо знаете службу, товарищ Мервухин. Попрошу вас встать!
— Нет. Я в Союзе безбожников, — ответил Птоломеев.
— Ну, знаешь, видал я подлецов, но таких…
— Это вы мне?
— Тебе.
— Начальнику станции? Го-го! Ты видишь, я в красной фуражке?
— В данном случае ты — гнида в красной фуражке.
— А если я вам за такие слова дам по морде?
— Сдачи получите! — сказал хрипло Мервухин.
— С какой дачи?
— А вот с какой!..
И тут Мервухин, не выдержав наглого взора Птолемеева, ударил его станционным фонарем по затылку.
Странным зрелищем любовались обитатели станции через две минуты. Прикрепленный председатель месткома сидел верхом на временно исполняющем должность начальника станции и клочья разорванной его красной фуражки засовывал ему в рот со словами:
— Подавись тремя рублями. Гад!
x x x
— Помиримся, Жанчик, — сказал Мервухин на другой день, глядя заплывшим глазом, — вышибли меня из месткома.
— Помиримся, Ерофей, — отозвался Птолемеев, — и меня выставили из начальников. И друзья обнялись. С тех пор на станции опять настали ясные времена.
* Михаил Булгаков. На каком основании десятник женился?!
(Быт)
Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
OCR Гуцев В.Н.
…Вы спрашиваете, чего я тоскую? Как же мне не тосковать, гражданин милый, ежели я несправедливо обижен на служебной основе. Влюбился я, товарищ, и, влюбившись, сделал своему предмету предложение руки и сердца и получил согласие, отчего был на седьмом небе. Закупивши все, как полагается, для свадьбы, я ухитрился жениться на своем предмете, не потратив на свадьбу ни одной секунды служебного времени, и между двумя работами проскользнул прямо в медовый месяц, собираясь упиться чашей жизни.
Но не тут-то было! Встречается мне заведующий разработкой ЮЗа Славутского участка гражданин Логинов (я десятником служу) и спрашивает в служебном тоне, побрякивая цепочкой от часов:
— Как вы смели, уважаемый, жениться без моего ведома?
У меня даже язык отнялся. Помилуйте, что я — крепостной? Какое ему дело! Главное, что если б я истратил на женитьбу свои служебные часы или, скажем, напился с товарищами, опозорив профессиональный наш союз. А то я тихо и мирно вступил в брак, как имеет право всякий индивидуум на земном шаре. И мучает раздумье: а если моей жене придет в голову наделить меня потомством в размере одного ребенка — к Логинову бежать? Разрешите…» А если октябрины? А если теща умрет? Имеет она право без Логинова?
Нет, гражданин, затоскуешь с таким заведующим.
* Михаил Булгаков. По поводу битья жен
Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
OCR Гуцев В.Н.
Лежит передо мною замечательное письмо. Вот выдержки из него:
«Я — семьянин, а потому знаю, что большая часть семейных сцен разыгрывается на почве материальной необеспеченности. Жена пищит: «Вот-де, посмотри на таких-то знакомых, как они живут!»… Подобного рода аргументация доводит до белого каления. Беда, если глава семьи слаб на руку и заедет в затылок!..
Вот в этом случае, по моему мнению, до некоторой степени полезно обратиться в местком, но не с жалобой, а за советом, и не с тем, чтобы проучить драчуна, а с тем, чтобы устранить причину, вызывающую семейные ссоры… Местком — не судья, но, как союзный орган, на обязанности которого лежит, между прочим, забота о благосостоянии членов, может изыскать средства, помочь угнетаемой возбуждением, например, ходатайства о предоставлении угнетателю службы, более обеспечивающей его существование…»
x x x
Дорогой товарищ семьянин! Позвольте вам нарисовать картину в месткоме после проведения в жизнь вашего проекта.
Является некий семьянин в местком.
— Вам что?
— Жену сегодня изувечил.
— Тэк-с, чем же вы ее?
— Тарелкой фабрики бывшего Попова.
— Э, чудак! Кто ж тарелками дерется? Посуда денег стоит. Взяли бы кочергу. Ведь, чай, расхлопали тарелку?
— Ну, голова дело десятое. Голова и заживет, в крайнем случае. Ведь вы, надеюсь, не насмерть уходили вашу супругу?
— Ништо ей!
— Ну вот, а тарелочка не заживет. Бесхозяйственная вы личность. По какому же поводу у вас с супругой дискуссия вышла? На какую вы тему ее били?
— Да… кха… Жалованье нам вчера выдавали. Ну, понятное дело, зашли мы с кумом…
— В пивную?
— Конечно. Ну, спросили парочку… Затем еще парочку… Потом еще парочку…
— Вы дюжинками считайте, скорее будет.
— М-да… выпили мы, стало быть… Пошли опять…
— Домой?
— То-то, что к Сидорову… Мадеру у него пили…
— Тэк-с… Дальше…
— Дальше я где-то был, только, хоть убейте, не помню — где. Утром сегодня являюсь, а эта змея пристает…
— Виноват, это кто ж змея?
— Жена моя, понятно. Где, говорит, жалованье, пьяница? Слово за слово… ну, не стерпел я…
— Да… Что ж нам с вами делать? Вы по какому разряду?
— По 9-му.
— Ну, ладно, получайте 10-й!
— Покорнейше благодарю!!.
x x x
Из десятого, после того как он своей змее руку сломал, — в 12-й. Тогда он ей ухо откусил — в 16-й. Тогда он ей глаза выбил сапогом — в 24-й разряд тарифной сетки. Но в сетке выше разряда нету. Спрашивается, ежели он ей кишки выпустит, куда ж его дальше?
— Персональную ставку давать?
Ну нет, это слишком жирно будет!
x x x
Был человек начальником станции, сломал три ребра жене, его сделали ревизором движения! Тогда он ее и вовсе насмерть ухлопал. Ан все высшие должности заняты. Спрашивается, как его наградить? Придется деньгами выдать!
x x x
Нет, семьянин! Ваш проект плохой. Бьют жен вовсе не от необеспеченности. Бьют от темноты, от дикости и от алкоголизма, и никакие разряды тут не помогут.
