Одессы» осуществляется. Цены падают, хлеб уже 15 – 13 р. ф., холера растет, воды по-прежнему нет, весь город продолжает таскать ее из «неразборчиво написанное слово» колодцев, что есть во дворах некот«орых» домов. Буржуазии приказывают нынче явиться на учет, – после учета она вся будет отправлена на полевые работы. Угрожают, что через несколько дней будет обход домов и расстреляют «на месте» тех буржуев, кои на этот учет не явились. «…»
Щепкин, который недавно закрыл Университетскую церковь и отправил в чрезвычайку список тех служителей, кои подали протест против этого закрытия, на днях говорил открыто, что надо «лампу прикрутить», т.е. уходить в подполье, а теперь снова поднял голову.
4./17.VIII.
Вчера опять у всех уверенность, возбужденность – «скоро, скоро!», утверждения, что взят Херсон, Николаев. «…» Пошел слух по городу, что кто-то читал в Крымских газетах, что Колчак взял Самару, Казань (а по словам иных – и Нижний!). Вечером секретная сводка такова: Саратов обойден с с«еверо»-з«апада», взят район Глазуновки (под Орлом – и даже Орел!), взят Бахмач, поляки подошли к Гомелю, Киев обстреливается добровольцами. «…»
Нынче опять один из тех многочисл «енных» за последние месяцы дней, который хочется как-нибудь истратить поскорее на ерунду – на бритье, уборку стола, франц«узский» язык и т.д. Конечно, все время сидит где-то внутри надежда на что-то, а когда одолевает волна безнадежности и горя, ждешь, что, может быть, Бог чем-нибудь вознаградит за эту боль, но преобладающее – все же боль. Вчера зашли с Верой в архиерейск«ую» церковь – опять почти восторгом охватило пенье, поклоны друг другу священнослужителей, мир всего того, м«ожет» б«ыть», младенческого, бедного с высшей точки зрения, но все же прекрасного, что отложилось в грязной и неизменно скотск«ой» человеч«еской» жизни, мир, где «неразборчиво написанное слово» как будто кем-то всякое земное страдание, мир истовости, чистоты, пристойности… Вышли в архиерейск«ий» садик – на рейде два миноносца, а за молом 2 транспорта: опять привезли русских солдат из Фр«анции». Значит, опять «две державы» – Франция и «советск«ая» власть» честь честью сносятся, ведут дело, переговоры – и свидетельство того, что Одесса далека от освобождения.
Встретили знакомых, все: «погодите еще судить, почем знать, м«ожет» б«ыть», это вовсе не то» и т.д. Нынче это, конечно, в газетах подтверждается. А газета (читал только «Борьбу») ужасна – о как изболело сердце от этой скотской грубости! Опять свирепые угрозы – «Красный террор, массовое уничтожение всех подлых гадин, врагов революции должно стать фактом!» – точно этого факта еще нет! «…»
6./19.VIII.
В субботу 3-го взял в «Днепро-Союзе» восемь тысяч авансом за право перевести некот«орые» мои рассказы на малорусский язык. Решение этого дела зависело от Алексея Павловича Марковского, с ним я и виделся по этому поводу.
Вчера твердый слух о взятии Херсона и Николаева. Красные перед бегством из Николаева будто бы грабили город и теперь, грабя по пути, идут на Одессу – уже против большевиков. Говорят, что С. и Калиниченко бежали в 2 ч. ночи с 4 на 5 на катере. «…» Там, где обычно святцы – перечисление убийств, совершенных революционерами. Хлеб 35 р., ветчина 280 р.
Нынче проснулся оч «ень» рано. Погода превосходная.
Когда у Чрезвычайки сменяют караул, играют каждый раз Интернационал. «…»
Был 2 раза в архиерейском саду. Вид порта все поражает – мертвая страна – все в порту ободранное, ржавое, облупленное… торчат трубы давно «неразборчиво написано. – М. Г.» заводов… «Демократия!» Как ей-то не гадко! Лень, тунеядство. «…» Как все, кого вижу, ненавидят большевиков, только и живут жаждой их ухода! Прибывшие из Франции все дивятся дороговизне, темному, голодному городу. «…» Говорят, что много красных прибежало из-под Николаева – больные, ободранные. «…»
9./22.VIII.
В «Борьбе» опять – «последнее напряжение, еще удар – и победа за нами!» «…» Много учреждений «свернулось», т.е., как говорят, перевязали бумаги веревками и бросили, а служащих отпустили, не платя жалования даже за прежние месяцы; идут и разные «реквизиции»: на складах реквизируют напр. перец, консервы. «…»
По перехвач«енному» радио белых они будто бы уже в 30-40 верстах от Одессы. Господи, да неужели это наконец будет! «…»
Погода райская, с признаками осени. От скверного питания худею, живот пучит, по ночам просыпаюсь с бьющимся сердцем, со страхом и тоской. «…»
Грабеж идет чудовищный: раздают что попало служащим-коммунистам – чай, кофе, какао, кожи, вина и т.д. Вина, впрочем, говорят, матросня и проч. товарищи почти все выпили ранее – мартель особенно. «…»
«Я вам раньше предупреждаю» – слышу на улице. Да, и язык уже давно сломался, и у мужиков, и у рабочих.
Летал гидроаэроплан, разбрасывал прокламации Деникина. Некоторые читали, рассказать не умеют. «…»
1920
Париж, 19 авг. 1920 г.
Прочел отрывок из дневника покойного Андреева. «Покойного»! Как этому поверить! Вижу его со страшной ясностью, – живого, сильного, дерзко уверенного в себе, все что-то про себя думающего, стискивающего зубы, с гривой синеватых волос, смуглого, с блеском умных, сметливых глаз, и строгих, и вместе с тем играющих тайным весельем; как легко и приятно было говорить с ним, когда он переставал мудрствовать, когда мы говорили о чем-нибудь простом, жизненном, как чувствовалось тогда, какая это талантливая натура, насколько он от природы умней своих произведений и что не по тому пути пошел он, сбитый с толку Горьким и всей этой лживой и напыщенной атмосферой, что дошла до России из Европы и что так импонировала ему, в некоторых отношениях так и не выросшему из орловского провинциализма и студенчества, из того Толстовского гимназиста, который так гениально определен был Толстым в одной черте: «Махин был гимназист с усами…».
1921
22 февр./7 марта, 1921 г. Париж.
Газета удивила: «На помощь!» Бурцева, «Спешите!» А. Яблоновского («Хлеб в Крон«штадте» должен быть не позже вторника или среды!») «…» Неужели правда это «революция»? «…» До сегодня я к этой «революции» относился тупо, недоверчиво, сегодня несколько поколебался. Но как и кем м.б. доставлено в Кронштадт» продовольствие «не позже среды»? Похоже опять на чушь, на русскую легкомысленность. «…»
Вечером Толстой. «Псков взят!». То же сказал и Брешко-Брешковский. Слава Богу, не волнуюсь. Но все-таки – вдруг все это и правда «начало конца»!
23 февр./8 марта.
«…» С волнением (опять!) схватился нынче за газеты. Но ничего нового. В «падение» Петерб. не верю. Кр. – может быть, Псков тоже, но и только. «…»
Вечером заседание в «Общ. Деле», – все по поводу образования «Русского комитета национ. объединения». Как всегда, бестолочь, говорят, говорят… «…»
Возвращался с Кузьм«иным»-Караваевым. Он, как всегда, пессимист. «Какая там революция, какое Учр. Собр.! Это просто бунт матросни, лишенной советской властью прежней воли ездить по России и спекулировать!»
25 февр./10 марта.
По газетам судя, что-то все-таки идет, но не радуюсь, равнодушие, недоверие (м.б. потому, что я жил ожиданием всего этого – и каким! – целых четыре года.)
«…» Американский Кр. Кр. получил депешу (вчера днем), что «Петроград пал». Это главное известие. «…»
Вчера до 2-х дочитал «14 Декабря». Взволновался, изменилось отношение к таланту Мережковского, хотя, думаю, это не он, а тема такая. «…»
28 февр./13 марта.
Дело за эти дни, кажется, не двинулось с места. Позавчера вечером у меня было собрание – заседание Правления Союза Рус. Журналистов, слушали обвинение Бурцева против Кагана-Семенова «…» Бурцев заявил, что он. Каган, был агентом Рачковского. Были А. Яблоновский, Мирский, С. Поляков, Гольдштейн, Толстой, Каган и Бурцев. – Яблоновский сообщил, что получены сведения о многих восстаниях в России, о том, что в Царицыне распято 150 коммунистов. Толстой, прибежавший от кн. Г. Е. Львова, закричал, что, по сведениям князя, у большев. не осталось ни одного города, кроме Москвы и Петерб. В общем, все уже совсем уверены: «Начало конца». Я сомневался.
Вчерашний день не принес ничего нового. Нигде нельзя было добиться толку даже насчет Красной Горки – чья она? «…»
Нынче проснулся, чувствуя себя особенно трезвым к Кронштадту. Что пока в самом деле случилось? Да и лозунг их: «Да здравствуют советы!» Вот тебе и парижское торжество, – говорили, будто там кричали: «Да здравствует Учр. Собр.!» – Нынче «Новости» опять – третий номер подряд – яростно рвут «претендентов на власть», монархистов. Делят, сукины дети, «еще не убитого медведя». «…»
1/14 марта.
«…» Прочел «Нов. Рус. Жизнь» (Гельсингфорс) – настроение несколько изменилось. Нет, оказывается, петерб. рабочие волновались довольно сильно. Но замечательно: главное, о чем кричали они – это «хлеба» и «долой коммунистов и жидов!» Евреи в Птб. попрятались, организовывали оборону против погрома… Были случаи пения «Боже, Царя храни».
У нас обедал Барятинский. Затем мы с Куприным и толстым были в Бул«онском» лесу на острове.
2/15 марта.
«…» Савинков в «Свободе» все распинается, что он республиканец. А далеко не демократически говорил он, когда мы сидели с ним по вечерам прошлой весной, перед его отъездом в Польшу!
1/14 Апр.
Вчера панихида по Корнилове. Как всегда, ужасно волновали молитвы, пение, плакал о России.
Савинков в Париже, был у Мережковских. Он убежден, что осенью большевикам конец. В этом убежден, по его словам, и Пилсудский, «который как никто осведомлен о русск. делах».
2/15 Апр.
«…» «Полудикие народы… их поминутные возмущения, непривычка к законам и гражд. жизни, легкомыслие и жестокость…» («Капит. Дочка»). Это чудесное определение очень подходит ко всему рус. народу.
«Молодой человек! Если записки мои попадутся в твои руки, вспомни, что лучшие и прочнейшие изменения суть те, которые происходят от улучшения нравов, без всяких нравственных потрясений…»
«Те, которые замышляют у нас переворот, или молоды, или не знают нашего народа, или уже люди жестокосердые, которым и своя шейка-копейка и чужая головушка-полушка…» («Кап. Дочка») «…»
4/17 Апреля.
Опять идет снег, белый, хлопьями. Лежу со льдом, – опять кровь. Вчера приехал Манухин, мы хотели его устроить на квартире Куприных, которые уезжают в Севр. Говорит, что отношение к советской власти резко ухудшилось со стороны всех в России – он из Птб. всего полтора месяца, – убежден, что нынешним летом все кончится. Но настроение там у всех еще более подавленное, мало осталось надежд на иностр. или белую помощь.«…»
Читаю Соловьева – т. VI. «…» Беспрерывная крамола, притязание на власть бояр и еще неконченых удельных князей, обманное «целование креста», бегство в Литву, в Крым, чтобы поднять врагов на Москву, ненасытное честолюбие, притворное раскаяние («бьют тебе челом, холоп твой») и опять обман, взаимные укоры (хотя слова все-таки были не нынешние; «хочешь оставить благословение отца своего, гробы родительские, святое отечество…»), походы друг на друга, беспрерывное сожжение городов, разорение их, «опустошение дотла» – вечные слова русской истории! – и пожары, пожары… «…»
5/18 Апр.
Карташев [142] прислал несколько номеров советских газет. Уж, кажется, на
