и обратно. Сделайте так, чтобы на обратном билете не выставлять числа. Как бы там ни было, хоть землетрясение, а я уеду, ибо долее мои нервы не выдержат.

Я хочу уехать на юг не позже 31 марта. Поеду с рублем, но всё-таки поеду». ***

2 апреля он и уехал на юг, сначала в Таганрог, остановился у дяди Митрофана Егоровича. Пишет {293} семье письма-дневники, очень подробные: «Дом Селиванова пуст и заброшен» (прежний дом Чехова. И. Б.). Попал же он в Таганрог через 8 лет после своего отъезда: «Глядеть на него (на старый дом) скучно, а иметь его я не согласился бы ни за какие деньги. Дивлюсь, как это мы могли жить в нем?!»

Пасхальная неделя в Таганроге. Ездил на свадьбу шаферствовать в Новороссийск. Ездил к знакомым в окрестности Таганрога («Донская Швейцария»), гостил у Кравцовых. 5 мая поехал в Славянск, оттуда в Святые горы. Из Святых гор опять в Таганрог.

Из Таганрога уехал 15 мая. 17 мая — Москва. Поездка заняла полтора месяца. ***

Последнее радостное лето. Письма еще молодые.

В них много подлинной поэзии. ***

Г. М. Чехову, 1 апреля 1888, Москва.

…»В своих поисках дачи я имел единственной целью — доставить удовольствие моей мамаше, отцу, сестре, вообще всей семье, которая заметно тоскует по юге. Я старался найти такое место, где удобства жизни, необходимые для стариков, были бы на первом плане: покой, тишина, близость церкви, изобилие тени и проч. И чтобы рядом с этим и молодежь не оставалась при пиковом интересе. А для молодежи нужны:

красивая природа, изобилие воды, лес и проч., для меня же лично, кроме того, необходима близость почты и люди, которых я мог бы на досуге лечить».

(Подчеркнуто мною. И. Б.) {294} ***

И. Л. Леонтьеву (Щеглову), 10 мая, Сумы.

…»Я уже не литератор и не Эгмонт. Я сижу у открытого окна и слушаю, как в старом, заброшенном саду кричат соловьи, кукушка и удоды. Мне слышно, как мимо нашей двери проезжают к реке хохлята верхом на лошадях и как ржут жеребята. Солнце печет…

…Река широкая, глубокая, с островами… Один берег высокий, крутой, обросший дубами и вербой, другой отлогий». ***

Чеховы жили в имении Линтваревых, во флигеле, усадьба близ г. Сум на высоком берегу Псела (притока Днепра), который широк, глубок, с островами, рыбы много. ***

Н. А. Лейкину, 11 мая, Сумы.

…»Народ все сытый, веселый, разговорчивый, остроумный. Мужики здесь не продают ни масла, ни молока, ни яиц, а едят все сами — признак хороший. Нищих нет. Пьяных я еще не видел, а матерщина слышится очень редко, да и то в форме более или менее художественной». ***

А. С. Суворину, 30 мая, Сумы.

…»А главное просторно до такой степени, что мне кажется, за свои сто рублей я получил право жить на пространстве, которому не видно конца. Природа и {295} жизнь построены по тому самому шаблону, который теперь так устарел и бракуется в редакциях: не говоря уж о соловьях, которые поют день и ночь, о лае собак, который слышится издали, о старых запущенных садах, о забитых наглухо, очень поэтичных и грустных усадьбах… недалеко от меня имеется даже такой заезженный шаблон, как водяная мельница (16 колес) с мельником и его дочкой, которая всегда сидит у окна и, по-видимому, чего-то ждет. Все, что я теперь вижу и слышу, мне кажется, давно уже знакомо мне по старинным повестям». ***

Н. А. Лейкину, 21 июня, Сумы.

…»Был я в Лебедине, в Галиче, в Сорочинцах и во многих прославленных Гоголем местах. Что за места!… Проехал я 400 верст, ночевал в десяти местах… Кроме природы, довольство, народное здоровье, высокая степень развития здешнего мужика, который и умен, и религиозен, и сыт. Об антагонизме между пейзанами и панами нет и помину».

… ***

Лазареву-Грузинскому, 26 июня, Сумы.

..»Всё, что я видел, слышал, так пленительно и ново… Тихие, благоухающие от свежего сена ночи, звуки далекой, далекой хохлацкой скрипки, вечерний блеск рек и прудов, хохлы, девки-все это так же широколиственно, как хохлацкая зелень и поместиться в коротком письме не сумеет». (Подчеркнуто мною. Ив. Б.) {296} ***

А. С. Суворину, 28 июня, Сумы.

…»Был в Миргородском уезде, в Сорочинцах, видел отличных людей и природу, которой раньше никогда не видел, слышал много нового.

…Когда по целым неделям не видишь ничего, кроме деревьев и реки, когда то и дело прячешься от грозы или обороняешься от злых собак, то поневоле, как бы ни был умен, приобретаешь новые привычки, а всё новое производит в организме реакцию более резкую, чем рецепты Бертенсона».

(Подчеркнуто мною. Ив. Б.) ***

А. Н. Плещееву, Сумы.

…»Ах, если бы Вы были вместе с нами и видели нашего сердитого ямщика Романа, на которого нельзя было глядеть без смеха, если бы Вы видели места, где мы ночевали, восьми и десятиверстные села, которыми мы проезжали, если бы пили с нами поганую водку, от которой отрыгается, как после сельтерской воды! Какие свадьбы попадались нам на пути, какая чудесная музыка слышалась в вечерней тишине и как густо пахло свежим сеном! То есть душу можно отдать нечистому за удовольствие поглядеть на теплое вечернее небо, на речки и лужицы, отражающие в себе томный, грустный закат…

…В той комнате, где я спал, между окном и ставней соловей свил себе гнездо, и при мне вывелись из яиц маленькие соловейчики».

(Подчеркнуто мною. Ив. Б.) {297} ***

А. С. Суворину, 29 августа, Сумы.

…»Попал я туда как раз на молотьбу. Урожай великолепный… а рожь так тяжела, что при мне в один день шестисильная паровая молотилка намолотила 1200 пудов, и рабочие изнемогли, до такой степени тяжелы снопы! Работа утомительная, но веселая, как хороший бал. В детстве, живя у дедушки в имении гр. Платова, я по целым дням от зари до зари должен был просиживать около паровика и записывать пуды и фунты вымолоченного зерна; свистки, шипенье и басовой волчкообразный звук, который издается паровиком в разгар работы, скрип колес, ленивая походка волов, облака пыли, черные потные лица полсотни человек — все это врезалось в память, как «Отче Наш». И теперь я целые дни проводил на молотьбе и чувствовал себя в высшей степени хорошо. Паровик, когда он работает, кажется живым; выражение у него хитрое, игривое; люди же и волы кажутся наоборот машинами». (Подчеркнуто мною. Ив. Б.) ***

О болезни ***

А. С. Суворину, 14 октября 1888 г. Москва.

…»Сначала о кровохарканьи… Впервые заметил его у себя 3 года (а не 4. И. Б.) тому назад в Окружном суде: продолжалось оно дня 3-4 и произвело не малый переполох в моей душе и моей квартире. Кровь текла из правого легкого. После этого я раза два в год замечал у себя кровь, то обильно текущую, то есть густо красящую каждый плевок, то не обильно… Третьего дня или днем раньше — не помню, я заметил {298} у себя кровь, была она и вчера, сегодня ее уже нет. Каждую зиму, осень, весну и в каждый сырой летний день я кашляю. Но все это пугает меня только тогда, когда я вижу кровь: в крови, текущей изо рта, есть что-то зловещее, как в зареве. Когда же нет крови, я не волнуюсь и не угрожаю русской литературе «еще одной потерей». (Подчеркнуто мною. Ив. Б.) ***

А. С. Суворину, 8 июня 1889 г. Сумы.

…»Когда я один мне почему-то становится страшно, точно я среди великого океана солистом плыву на утлой ладье». (Подчеркнутой мною. Ив. Б.) ***

Смерть брата. Перелом. Ф. О. Шехтелю, 18 июня 1889. Сумы.

«Вчера, 17 июня умер от чахотки Николай. Лежит теперь в гробу с прекрасным выражением лица. Царство небесное, а Вам, его другу, здоровья и счастья. Ваш А. Чехов». (Подчеркнуто мною. Ив. Б.) ***

M. M. Дюковскому, 24 июня 1889, Сумы.

…»в последние недели Николай не жил, а страдал: спал сидя, не переставая кашлял, задыхался и проч. Если в прошлом были какие вины, то все они сторицей искупились этими страданиями… За неделю до смерти он приобщился. Умер в полном сознании.

{299}

…По южному обычаю, несли его в церковь и из церкви на кладбище на руках, без факельщиков и без мрачной колесницы, с хоругвями, в открытом гробе. Крышку несли девушки, а гроб мы. В церкви, пока несли, звонили. Погребли на деревенском кладбище, очень уютном, тихом, где постоянно поют птицы и пахнет медовой травой. Поставили крест, который виден далеко с поля». (Подчеркнуто мною. Ив. Б.) ***

А. Н. Плещееву, 26 июня 1889 г. Сумы. …»Нельзя было сказать, когда умрет Николай, но что он умрет скоро, для меня было ясно… Гостил у меня Свободин. Воспользовавшись приездом старшего брата,… я захотел отдохнуть, дней пять подышать другим воздухом;… во всю жизнь не забыть мне ни грязной дороги, ни серого неба, ни слез на деревьях, говорю — не забыть, потому что утром приехал из Миргорода мужичонко и привез мокрую телеграмму: «Коля скончался»… ***

Дома я застал горе. Наша семья еще не знала смерти, и гроб пришлось видеть у себя впервые.

(Подчеркнуто мною. Ив. Б.) ***

А. С. Суворину, 2 июля 1889, Сумы:

…»Николай умер. Я поглупел и потускнел. Скука адская, поэзии в жизни ни на грош, желания отсутствуют и проч. проч.»

(Подчеркнуто мною. Ив. Б.) {300} ***

И. П. Чехову, 16 июля 1889 г., пароход «Олег». Одесса.

…»У меня нет ни желаний, ни намерений, а потому нет и определенных планов. Могу хоть в Ахтырку ехать, мне все равно». ***

М. П. Чеховой, 18 июля 1889, Ялта.

…»возможно, что я уеду отсюда завтра или после завтра. Уеду в Сумы, а из Сум в Москву, не дожидаясь сентября. Лето мне опротивело… К сожалению, у меня много знакомых. Редко остаюсь один. Приходится слушать всякий умный вздор и отвечать длинно. Шляются ко мне студенты и приносят для прочтения свои увесистые рукописи. Одолели стихи… Все претенциозно, умно, благородно и бездарно.

…Денег не жалейте, черт с ними».

(Подчеркнуто мною. Ив. Б.) ***

Н. А. Лейкину

…»Последние дни Николая, его страдания и похороны произвели на меня и на всю семью удручающее впечатление. На душе было так скверно, что опротивели и лето, и дача, и Псел. Единственное развлечение были только письма добрых людей. …Конечно, письма пустое дело, но когда читаешь их, то не чувствуешь себя одиноким, а чувство одиночества самое паршивое и нудное чувство.

{301} После похорон возил я всю семью в Ахтырку, потом неделю пожил дома». *** 1900 Ялта-Москва ***

А. М. Пешкову (М. Горькому), 3 февраля, Ялта.

…

…»мне так обидно, что мне уже 40, что у меня одышка и всякая дрянь, мешающая жить свободно…» ***

О. Л.