Тропами потаенными

Тропами потаенными, глухими,

В лесные чащи сумерки идут.

Засыпанные листьями сухими,

Леса молчат — осенней ночи ждут.

Вот крикнул сыч в пустынном буераке…

Вот темный лист свалился, чуть шурша…

Ночь близится: уж реет в полумраке

Ее немая, скорбная душа.

<1903–1905>

В открытом море

В открытом море — только небо,

Вода да ветер. Тяжело

Идет волна, и низко кренит

Фелюка серое крыло.

В открытом море ветер гонит

То свет, то тень — и в облака

Сквозит лазурь… А ты забыта,

Ты бесконечно далека!

Но волны, пенясь и качаясь,

Идут, бегут навстречу мне

И кто-то синими глазами

Глядит в мелькающей волне.

И что-то вольное, живое,

Как эта синяя вода,

Опять, опять напоминает

То, что забыто навсегда!

<1903–1905>

Сквозь ветви

Осень листья темной краской метит:

Не уйти им от своей судьбы!

Но светло и нежно небо светит

Сквозь нагие черные дубы,

Что-то неземное обещает,

К тишине уводит от забот —

И опять, опять душа прощает

Промелькнувший, обманувший год!

<1903–1905>

Судра

Жизнь впереди, до старости далеко,

Но вот и я уж думаю о ней…

О, как нам будет в мире одиноко!

Как грустно на закате дней!

Умершие оставили одежды —

Их носит бедный Судра. Так и мне

Оставит жизнь не радость и надежды,

А только скорбь о старине.

Мы проживем, быть может, не напрасно;

Но тем больнее будет до конца

С улыбкою печальной и безгласной

Влачить одежды мертвеца!

<1903–1905>

Океаниды

В полдневный зной, когда на щебень,

На валуны прибрежных скал,

Кипя, встает за гребнем гребень,

Крутясь, идет за валом вал, —

Когда изгиб прибоя блещет

Зеркально-вогнутой грядой

И в нем сияет и трепещет

От гребня отблеск золотой, —

Как весел ты, о буйный хохот

Звенящий смех Океанид,

Под этот влажный шум и грохот

Летящих в пене на гранит!

Как звучно море под скалами

Дробит на солнце зеркала

И в пене, вместе с зеркалами,

Клубит их белые тела!

<1903–1905>

Черный камень Каабы

Он драгоценной яшмой был когда-то,

Он был неизреченной белизны —

Как цвет садов блаженного Джинната,

Как горный снег в дни солнца и весны.

Дух Гавриил для старца Авраама

Его нашел среди песков и скал,

И гении хранили двери храма,

Где он жемчужной грудою сверкал.

Но шли века — со всех концов вселенной

К нему неслись молитвы, я рекой

Текли во храм, далекий и священный,

Сердца, обремененные тоской…

Аллах! Аллах! Померк твой дар бесценный —

Померк от слез и горести людской!

<1903–1906>

Гробница Сафии

Горный ключ по скатам и оврагам,

Полусонный, убегает вниз.

Как чернец, над белым саркофагом

В синем небе замер кипарис.

Нежные, как девушки, мимозы

Льют под ним узор своих ветвей,

И цветут, благоухают розы

На кустах, где плачет соловей.

Ниже — дикий берег и туманный,

Еле уловимый горизонт:

Там простор воздушный и безгранный,

Голубая бездна — Геллеспонт.

Мир тебе, о юная! Смиренно

Я целую белое тюрбэ:

Пять веков бессмертна и нетленна

На Востоке память о тебе.

Счастлив тот, кто жизнью мир пленяет.

Но стократ счастливей тот, чей прах

Веру в жизнь бессмертную вселяет

И цветет легендами в веках!

<1903–1906>

Новый год

Ночь прошла за шумной встречей года…

Сколько сладкой муки! Сколько раз

Я ловил, сквозь блеск огней и говор,

Быстрый взгляд твоих влюбленных глаз!

Вышли мы, когда уже светало

И в церквах затеплились огни…

О, как мы любили! Как томились!

Но и здесь мы были не одни.

Молча шла ты об руку со мною

По средине улиц. Городок

Точно вымер. Мягко веял влажный

Тающего снега холодок…

Но подъезд уж близок. Вот и двери…

О, прощальный милый взгляд! «Хоть раз,

Только раз прильнуть к тебе всем сердцем

В этот ранний, в этот сладкий час!»

Но сестра стоит, глядит бесстрастно.

«Доброй ночи!» Сдержанный поклон,

Стук дверей — и я один. Молчанье,

Бледный сумрак, предрассветный звон…

<1906>

Из окна

Ветви кедра — вышивки зеленым

Темным плюшем, свежим и густым,

А за плюшем кедра, за балконом —

Сад прозрачный, легкий, точно дым:

Яблони и сизые дорожки,

Изумрудно-яркая трава,

На березах — серые сережки

И ветвей плакучих кружева,

А на кленах — дымчато-сквозная

С золотыми мушками вуаль,

А за ней — долинная, лесная,

Голубая, тающая даль.

<1906>

Змея (Покуда март гудит в лесу по голым…)

Покуда март гудит в лесу по голым

Снастям ветвей, — бесцветна и плоска,

Я сплю в дупле. Я сплю в листве тяжелым,

Холодным сном — и жду: весна близка.

Уж в облаках, как синие оконца,

Сквозит лазурь… Подсохло у корней,

И мотылек в горячем свете солнца

Припал к листве… Я шевелюсь под ней,

Я развиваю кольца, опьяняюсь

Теплом лучей… Я медленно ползу —

И вновь цвету, горю, меняюсь,

Ряжусь то в медь, то в сталь, то в бирюзу.

Где суше лес, где много пестрых листьев

И желтых мух, там пестрый жгут — змея.

Чем жарче день, чем мухи золотистей —

Тем ядовитей я.

<1906>

Песня (Я — простая девка на баштане…)

Я — простая девка на баштане,

Он — рыбак, веселый человек.

Тонет белый парус на Лимане,

Много видел он морей и рек.

Говорят,