Слышал громкий смех и говор,

Слышал крики все яснее,

Потерял из глаз казарок,

Увидал внизу вигвамы

И с размаху пал на землю, —

С тяжким стуком средь народа

Пала мертвая казарка!

Но его лукавый Джиби,

Дух его, в одно мгновенье

Принял образ человека,

По-Пок-Кивиса красавца,

И опять пустился в бегство,

И опять за ним в погоню

Устремился Гайавата,

Восклицая: «Как бы ни был

Путь мой долог и опасен,

Гнев мой все преодолеет,

Месть моя тебя настигнет!»

В двух шагах был По-Пок-Кивис,

В двух шагах от Гайаваты,

Но мгновенно закружился,

Поднял вихрем пыль и листья

И исчез в дупле дубовом,

Перекинулся змеею,

Проскользнул змеей под корни.

Быстро правою рукою

Искрошил весь дуб на щепки

Гайавата, — но напрасно!

Вновь лукавый По-Пок-Кивис

Принял образ человека

И помчался в бурном вихре

К Живописным Скалам красным,

Что с прибрежья озирают

Всю страну и Гитчи-Гюми.

И Владыка Гор могучий,

Горный Манито могучий

Распахнул пред ним ущелье,

Распахнул широко пропасть,

Скрыл его от Гайаваты

В мрачном каменном жилище,

Ввел его с радушной лаской

В тьму своих пещер угрюмых.

А снаружи Гайавата,

Пред закрытым входом стоя,

Рукавицей, Минджикэвон,

Пробивал в горе пещеры

И кричал в великом гневе:

«Отопри! Я Гайавата!»

Но Владыка Гор не отпер,

Не ответил Гайавате

Из своих пещер безмолвных,

Из скалистой мрачной бездны.

И простер он руки к небу,

Призывая Эннэмики

И Вэвэссимо на помощь,

И пришли они во мраке,

С ночью, с бурей, с ураганом,

Пронеслись по Гитчи-Гюми

С отдаленных Гор Громовых,

И услышал По-Пок-Кивис

Тяжкий грохот Эннэмики,

Увидал он блеск огнистый

Глаз Вэвэссимо и в страхе

Задрожал и притаился.

Тяжкой палицей своею

Скалы молния разбила

Над преддверием пещеры,

Грянул гром в ее средину,

Говоря: «Где По-Пок-Кивис?» —

И рассыпались утесы,

И среди развалин мертвым

Пал лукавый По-Пок-Кивис,

Пал красавец Йенадиззи.

Благородный Гайавата

Вынул дух его из тела

И сказал: «О По-Пок-Кивис!

Никогда уж ты не примешь

Снова образ человека,

Никогда не будешь больше

Танцевать с беспечным смехом,

Но высоко в синем небе

Будешь ты парить и плавать,

Будешь ты Киню отныне —

Боевым Орлом могучим!»

И живут с тех пор в народе

Песни, сказки и преданья

О красавце Йенадиззи;

И зимой, когда в деревне

Вихри снежные гуляют,

А в трубе вигвама свищет,

Завывает буйный ветер, —

«Это хитрый По-Пок-Кивис

В пляске бешеной несется!» —

Говорят друг другу люди.

Смерть Квазинда

Далеко прошел по свету

Слух о Квазинде могучем:

Он соперников не ведал,

Он себе не ведал равных.

И завистливое племя

Злобных Гномов и Пигмеев,

Злобных духов Пок-Уэджис,

Погубить его решило.

«Если этот дерзкий Квазинд,

Ненавистный всем нам Квазинд,

Поживет еще на свете,

Все губя, уничтожая,

Удивляя все народы

Дивной силою своею, —

Что же будет с Пок-Уэджис? ~

Говорили Пок-Уэджис. —

Он растопчет нас, раздавит,

Он подводным злобным духам

Всех нас кинет на съеденье!»

Так, пылая лютой злобой,

Совещались Пок-Уэджис

И убить его решили,

Да, убить его, — избавить

Мир от Квазинда навеки!

Сила Квазинда и слабость

Только в темени таилась:

Только в темя можно было

Насмерть Квазинда поранить,

Но и то одним оружьем —

Голубой еловой шишкой.

Роковая тайна эта

Не была известна смертным,

Но коварные Пигмеи,

Пок-Уэджис, знали тайну,

Знали, как врага осилить.

И они набрали шишек,

Голубых еловых шишек

По лесам над Таквамино,

Отнесли их и сложили

На ее высокий берег,

Там, где красные утесы

Нависают над водою.

Сами спрятались и стали

Поджидать врага в засаде.

Было это в полдень летом;

Тих был сонный знойный воздух,

Неподвижно спали тени,

В полусне река струилась;

По реке, блестя на солнце,

Насекомые скользили,

В знойном воздухе далеко

Раздавалось их жужжанье,

Их напевы боевые.

По реке плыл мощный Квазинд,

По теченью плыл лениво,

По дремотной Таквамино

Плыл в березовой пироге,

Истомленный тяжким зноем,

Усыпленный тишиною.

По ветвям, к реке склоненным,

По кудрям берез плакучих,

Осторожно опустился

На него Дух Сна, Нэпавин;

В сонме спутников незримых,

Во главе воздушной рати,

По ветвям сошел Нэпавин,

Бирюзовой Дэш-кво-ни-ши,

Стрекозою, стал он тихо