столиц», под заглавием «Зима», но планы эти не осуществились. Он позднее говорил В. Н. Муромцевой-Буниной, что «в Москве остался неоконченный роман листов в шесть или повесть» (ЛН, кн. 1, с. 371). Он предполагал также написать в 1912 году драму, «где будут затронуты и город, и деревня» (там же).
«Деревня», «Суходол», «Зима», драма должны были охватить все слои русского общества. В интервью, в речах, дневниках и письмах этих лет Бунин затрагивал важнейшие проблемы: о национальном русском характере, о судьбах современной литературы, о языке — о том, что касалось России в целом.
«Суходол» Бунин называл романом, — в некоторой мере это автобиографический роман-хроника, предшествующий совершеннейшему образцу этого жанра — «Жизни Арсеньева». Г. Н. Кузнецова под впечатлением разговора с Буниным записала в дневнике: «Читала „Суходол“ и потом долго говорила о нем с Иваном Алексеевичем… Несомненно, вещь эта будет впоследствии одной из главноопределяющих и все творчество, и духовную структуру И. А. Он сам не знает, до какой степени раскрыл в „Суходоле“ „тайну Буниных“ (по Мориаку)» (ЛН, кн. 2, с. 292).
В Суходоле, писал Бунин, «жизнь семьи, рода, клана глубока, узловата, таинственна, зачастую страшна». Вероятно, именно в этом смысле следует понимать слова, что в повести он раскрыл «тайну Буниных» по Мориаку.
В повести — истоки нового письма, элементы стиля той прозы, в которой на переднем плане не историческая Россия, с ее жизненным укладом, как в прозе начала 1910-х годов, в «Деревне» например, а душевная жизнь людей, — прозы лирической.
Развитию этого рода прозы предшествовал опыт «прозаических поэм» странствий Бунина по Востоку — «Тень Птицы» (1907–1911), и дневников 1911 года о плавании по Индийскому океану, изданных почти без изменений в 1925–1926 годы под заглавием «Воды многие».
Бунин исследует человеческую природу особенно глубоко в прозе 1920-1940-х годов («Митина любовь», «Жизнь Арсеньева», «Темные аллеи» и др.). Но и «Суходол» — уже пример прозы психологической, с ее захватывающими страстями и с ее тайнами. Здесь не только «жизнь семьи, рода» таинственна и страшна. Таинственна и страшна своей непреоборимостью, непостижимостью и любовь, из-за которой трагически ломались судьбы суходольцев, от которой сходили с ума, как сошла тетя Тоня.
Что-то есть почти фантастическое в том, как в «Суходоле» филин ночью, томимый любовью, «ухал и плакал. Он неслышно носился вкруг риги, по саду, прилетал к избе тети Тони, легко опускался на крышу — и болезненно вскрикивал… Тетя просыпалась на лавке у печки», шептала молитву. «…Выйдя на порог, наугад запускала вверх, в звездное небо скалку»; филин перелетал на ригу, «внезапно принимался истерически ухать, хохотать и взвизгивать; опять смолкал — и разражался стонами, всхлипываниями, рыданиями».
В «Митиной любви» этот большой ушастый филин, пугач, с еще большей силой, чем тетю Тоню и Наталью, потрясал своим криком Митю (см. гл. X). «Митина любовь» — шедевр прозы лирической, которой предшествовал «Суходол».
Польский писатель Ярослав Ивашкевич полагал, что «Суходол» «не только формой своей предвосхищает современную американскую литературу, но и по содержанию как бы близок целому ряду фолкнеровских рассказов об упадке зажиточных некогда семей…» (Предисловие Ивашкевича к его переводу «Суходола». — «Twôrczosc», Warszawa, 1968, № 8, с. 11–12).
…без усадьбы-то этой и не могла жить Наталья. — Прототипом Натальи, несомненно, в какой-то мере послужила крестьянка, с которой Бунин, живя в имении Васильевском, в д. Глотово, встречался и беседовал в те дни, когда писал «Суходол». Он отметил в дневнике 20 июня 1911 г.: «…катались на Жадовку. Долгий разговор с Натахой о крепостной, старинной жизни. Восхищается».
Шестая книга — родословная книга, в которую были внесены Бунины, принадлежавшие к дворянам древнего рода.
Комолая корова — безрогая.
Меркурий Смоленский. — Легенда о Меркурии Смоленском, древнее народное предание, содержится в русской житийной литературе; икона безглавого Меркурия, как пишет В. Н. Муромцева-Бунина, хранилась у Буниных с дедовских времен.
Трошин лес действительно был в ближайших к Глотову местах.
Огинский — М. К. Огинский (1765–1833), польский композитор.
«Людмила» — баллада В. А. Жуковского.
«Ты мертвецу святыней слова обручена…» — Неточная цитата из стихотворения Лермонтова «Любовь мертвеца».
Будылястый — от слова «будыль»: голень, кость, то есть костистый.
Парс. — Парсы — огнепоклонники, выходцы из Персии, ныне живущие в Индии, последователи пророка Зороастра (не позднее 1000 г. до н. э.); в его учении — противопоставление двух вечных начал: добра и зла. Бунин, говоря о парсах, подчеркивает этим приверженность Герваськи всему злому, что было в жизни.
Мартын Задека. — Имеется в виду, вероятно, толкователь снов «Гадательный, древний и новый оракул…».
На море, на окияне… — Заклинание, схожее с заклинанием Клима Ерохина, есть среди фольклорных записей Бунина (опубликовано в ЛН, кн. 1, с. 402). Блок писал: «…Заговоры, а с ними вся область народной магии и обрядности, оказались той рудой, где блещет золото неподдельной поэзии»; тут, по его словам, непонятная для нас «древней души вера в слово» (Блок А. А. Поэзия заговоров и заклинаний. — Собр. соч., т. 11. Л., 1934, с. 134, 144).
Юшка, «провиненный монах»… — Лицо реальное. Бунин записал в дневнике 20 мая 1911 г., будучи в д. Глотово: «Был довольно молодой мужик из Домовин. Говорит, был четырнадцать лет в Киеве, в Лавре, и хвастается: „выгнали… Я провиненный монах, значит“. Почему хвастается? Думаю, что отчасти затем, чтобы нам угодить, уверен, что это должно нам очень нравиться. Вообще усвоил себе (кому-то на потеху или еще почему-то?) манеру самой цинической откровенности. „Что же, значит, ты теперь так и ходишь, не работаешь?“ — „Черт меня теперь заставит работать!“ — В подряснике, в разбитых рыжих сапогах, женский вид, — с длинными жидкими волосами, — и моложавость от бритого подбородка (одни русые усы). Узкоплеч и что-то в груди — не то чахоточный, не то слегка горбатый. „Нет ли, господа, старенькой рубашечки, брючишек каких-нибудь?“ Я подарил ему синюю косоворотку. Преувеличенный восторг. „Ну, я теперь надолго житель!“» («Подъем», Воронеж, 1979, № 1, с. 114).
Крик: #sect003
Газ. «Русское слово», М, 1911, № 225, 1 октября. Печатается по кн. «Петлистые уши». Датируется по Собр. соч., т. III, 1934.
В автографе рассказ озаглавлен «Атанас», а дата указывает на начало и конец работы над произведением: «26–28 июня 1911 г.» (ЦГАЛИ). В основе сюжета рассказа, как видно из черновой записи, сделанной Буниным, лежит действительный факт: во время плаванья матросы напоили для забавы пассажира-грека (Бунин И. А. Собр. соч., т. 2. М, 1956, с. 406).
Смерть пророка: #sect004
Газ. «Русское слово», М., 1911, № 298, 28 декабря, под заглавием «Смерть Моисея».
Рассказ написан на библейский сюжет — о пророке Моисее, освободившем еврейский народ «от рабства и идолопоклонства».
Повествуя о смерти пророка, Бунин развивает идею: стремление к нравственному идеалу побеждает страх смерти и в конце концов, в своей деятельности, человек обретает бессмертие. Таков в своих стремлениях, для Бунина, Толстой (см.: Бунин, т. 9, с. 18–19).
Бунин говорил: «Ведь я не верю в смерть» (запись в дневнике В. Н. Муромцевой-Буниной 18 марта 1925 г.).
Искандер Двурогий, или Искандер Зулькарнайн («двурогий») — прозвание Александра Македонского (356–323 до н. э.), царя Македонии, завоевавшего Малую Азию, Палестину, Египет, Персию и часть Индии, запад и восток — оба рога вселенной.
Вода вечной жизни. — Согласно персидским легендам, Искандер мечтал найти «воду жизни». Вода жизни — символ бессмертия для посвятивших себя тому, чтобы творить благие дела, для душ чистых и праведных, — как пророк Моисей в рассказе Бунина или Левий Матвей в «Мастере и Маргарите» М. А. Булгакова. Левин принес пергамент — хартию, где записаны слова Иешуа, которые прокуратор Иудеи Пилат прочитал: «Смерти нет (…) Мы увидим чистую реку воды жизни» (Булгаков Михаил. Белая гвардия. Театральный роман. Мастер и Маргарита. М., Художественная литература, 1973, с. 744). Далее были слова о том, что нет большего порока, чем трусость. Из трусости перед чернью Пилат обрек на смертные муки безвинного Иешуа. Через это обессмертил себя. Но он «более всего в мире ненавидел свое бессмертие и неслыханную славу» (там же, с. 797).
Атабек-Абубекр, или Абу-Бакр — правитель Фарса (Фаристана, в 1226–1258), области на юге Ирана, которая была самостоятельной и подчинила себе значительную часть Ирана. Благодаря мудрой политике Абу-Бакра Фарс не был разорен монголами, от которых он откупился золотом. За это Саади превозносил Абу-Бакра и посвятил ему свои книги «Бустан» и «Гулистан».
Древо Заккум. — По корану, плоды этого древа будут причинять мучения отверженным в аду — «таков будет пир у них в день возмездия»: «Древо это растет на дне ада. Вершины его уподобляются главам демонов» (Коран. М., 1901, сура 37).
Сура о Великой Вести — 78-я. К ней по сюжету примыкает 81-я, отрывок из которой пересказывает Бунин.
Я Син — эти буквы, смысл которых остается неясным, дали название 36-й главе Корана; ее читают как отходную молитву.
Книга вечная — Галльюн — согласно Корану, «книга, находящаяся на небе и заключающая в себе описание деяний всех людей» (Коран. М., 1901, с. 208). О человеке, опьяненном запахом роз, говорится во вступлении к «Гулистану» Саади.
Снежный бык: #sect005
Журн. «Путь», М., 1911, № 1, ноябрь, под названием «Из рассказов без заглавия». Черновой автограф озаглавлен «Бессонница» и имеет дату: «29 июня — 2 июля 1911 г.». В сб. «Иоанн Рыдалец» (М., 1913) и в Полн. собр. соч. рассказ помещен под названием «Без заглавия». В дальнейшем Бунин искал новые заглавия: «Снегур» (газ. «Возрождение», Париж, 1926, № 534, 18 ноября; сб. «Последнее свидание», Париж, 1927) и наконец — «Снежный бык» (Собр. соч.).
Газ. «Русское слово», М., 1911, № 187, 14 августа, под заглавием «Сто восемь». Новое название рассказ получил в газете «Последние новости» (Париж, 1930, № 3441, 24 августа), датирован: «1911–1930». Дата в автографе: «3–8 июля 1911 г., Глотово» (ЦГАЛИ).
Таганок — крестьянин д. Глотово, которого хорошо знал Бунин. В дневнике в июле 1911 года он пометил: «Из жизни долголетнего человека можно написать настоящую трагедию» (см.: «Подъем», Воронеж, 1979, № 1, с. 115, 116).
Сила: #sect007
Газ. «Русское слово», М, 1911, № 214, 18 сентября. Рассказ датирован Буниным: «16. VIII. 1911». Но в заметках для автобиографии он написал: «Сила — под Одессой у Буковецкого на даче Климовича 16 авг. 1911, кончено в Москве 1 сентября 1911» (Музей Тургенева).
История, которую рассказывает Буравчик, основана на народной — солдатской сказке; ее по-своему передает бунинскии герой (см.: Атанов Г. М. Проза Бунина и фольклор. — Русская литература, 1981, № 3).
Хорошая жизнь: #sect008
Журн. «Современный мир», СПб., 1912, № 1, январь. Датируется по Собр. соч. ноябрем 1911 года.
Бунин писал 8 (21) декабря 1911 года Н. Д. Телешову о своих встречах с Горьким на Капри: «Бываем у него через день, через два, по вечерам. Сидим, поругиваем современную литературу и нравы писательские. По целым дням пишу. Написал два рассказа, отослал в „Современный мир“ и „Всеобщий ежемесячник“» (ЛН, кн. 1,
