50 фр. Верно, ты обронила, и стало тебя так жалко». Какой он странный и нежный человек. И как я иногда боюсь за него. Теперь он мучается «Жизнью Арсеньева» — уже не нравится. […]
6/19 декабря.
[…] Ян вчера был очень трогателен. Он расстроился, увидя мое состояние. Говорил: «Ты ведь часть моей души», предлагал [отказаться. — М. Г.] от предложения Фондаминских остаться на январь в Грассе. Но мне казалось, что ехать в Париж еще тяжелее.
Фондаминский как-то уклончиво написал относительно «Жизни Арсеньева», написал, что конечно, это произведение будет иметь большое значение, но что в нем нет занимательности. […]
16/29 декабря.
[…] «Наши странствия»4 я должна писать, когда чувствую себя хорошо и ничто не расстраивает меня — тогда работа идет споро, а то — полная бездарность. […]
Ян давно не пишет. В холоде, в дожде, мраке ему не работается. Хотя бы январь был погожим. Ведь ему необходимо набросать хоть бы III-ью часть.
Г. Н. встает в 11 часу. Ей жить надо было бы в оранжерее. […] Она слаба, избалована и не может насиловать себя. […]
(обратно)
1928
[Из записей Веры Николаевны:]
1 янв. 1928/19 дек. 1927.
Францию с Новым Годом! А я еще не чувствую, что Новый год идет, хотя уже 8 лет встречаю его во Франции, и все еще не привыкла. […]
2 января.
[…] В «Днях» напечатан рассказ Г. Н. [Кузнецовой. — М. Г.]. Статья Макеева о «Совр. Зап.» Восхищается «Божьим Древом»1, но говорит, что эта жизнь канула в вечность.
Ян сказал: […] Я пишу о душе русского человека, при чем здесь старое, новое. Вероятно, и теперь какой-нибудь Яков Еф. трясет портками и говорит теми же присказками. А они: все это картины старой жизни, — да не в этом дело.
[…] сегодня память мамы. Утром молилась. Грустно, что не могу отслужить панихиды. Утешаюсь, что, вероятно, отслужат в Москве. […]
[Из конспекта Ивана Алексеевича, написанного его почерком, вероятно, на основе уничтоженных записей:]
9. 1. [нов. ст. и дальше все по н. с]
На пути в Cannes слезли, не доезжая, пошли по рощам мимоз. Солнечн. предвечернее время.
24. 1.
Г. [Кузнецова. — М. Г.] начала переписывать вторую книгу «Жизни Арсеньева».
27. 1.
Кончила переписку.
31. 1.
Напечатан «Кунак».
1.2.
Весенний день. Нарвала в саду и принесла мне белых цветов с запахом нарциссов.
4.2.
Голые деревья на фоне облаков в лунную ночь. Облака кажутся особенно белыми.
7.2.
При луне по Ниццкой дороге с Г. Кипарисы, созвездие Ориона.
8. 2.
Кончил вторую кн. «Ж. А.»
18.2.
Отъезд в Париж — я, В. и Г.
19.2.
Париж. Hotel Gavarni номера 16, 14, 21. Завтрак у Ага (в его ресторанчике при лавке, на rue de la Pompe).
20. 2.
С Зайцевым «Chez Francis».
22.2.
Завтрак с Алдановым в «Москве».
23.2.
Обед у Ага и чай у Цетлиных.
[Вера Николаевна записывает:]
23 февраля 1928 г.
[…] Вчера видели Алданова, он очень изменился, пополнел, стал каким-то солидным, но все такой же милый, деликатный, заботливый. Это он боится моих дневников, жаловался на это Цвибаку2. […]
Обедали у Цетлиных. […] М. С. ушла играть в поккер, а мы пошли с М. Ос. на лекцию Адамовича, которая не состоялась, в виду того, что пришло 4 человека вместе с лектором. […] С горя пошли в полосатый бар. Много говорили о литературе. Залили Берберовой3 за шкуру. […]
24 февраля.
[…] покончила самоубийством Нина Петровская4. Верочка [Зайцева. — М. Г.] рассказывала, что […] она пила, прибегала к наркотикам. 45 дней назад умерла ее сестра […] она тыкала в нее булавки, а затем колола себя, чтобы заразиться трупным ядом. Но яд не брал ее. Жутко представить, что было в ее душе. […] Жаль, что знаю я ее очень мало. Почему-то все вспоминается какая-то выставка в Строган[овском] училище, пустые залы, в одной в углу безжизненная фигура Брюсова5 в застегнутом сюртуке и мохнатая черная голова Нины на маленьком туловище. […]
26 ф.
Похороны расстроили больше, чем ожидала. Народу немного. Больше женщины. Мужчин только четверо: Боря [Б. К. Зайцев. — М. Г.], Ходасевич, Соколов, нотариус и др. Унковский.
Гроб простой, досчатый, в церкви покрыт был черным сукном с серебряными галунами. И от этой простоты, отсутствия обычной на похоронах пышности было очень жутко. […]
Перебрались на rue de Four. Комнатка маленькая, но все есть. У Яна просторно. У Галины — солнечно. […]
27 февр.
Вот и Великий Пост. […] были в типографии, отвезли 2 часть «Жизни Арсеньева». Читал Цетлин, ему очень понравилось.
Видела, как делают набор в типографии, вроде как на пишущей машинке, только выскакивают свинцовые плиточки. […]
Приехала за 1/2 ч. в церковь. Пила кофе. […] Служил Владыка. Он похудел и лицо его стало еще благороднее. Он хорошо читает, у него необыкновенно приятный голос. […]
Обедала в ресторане. Не ела мяса. Решила так поститься всю неделю. Потом на «Зеленую Лампу». […] Под зеленой лампой рассуждали […] насколько Евангелия святы. И после церкви было особенно неприятно. Дм. С. болен. Зин. Ник. была любезна, оживлена, мила. А когда сидела за столом, то как-то съежилась, и мне было ее жалко. […] мы ушли с Левиными, Тэффи и Ходасевичами. […] Берберовой «Жизнь Арсеньева» не понравилась: «У нас с Ив. Ал. разный подход к жизни».
28 февраля.
[…] На Ефимоны поехала в Серг. Подворье. На дворе психопатка, кн. Эристова, влюбленная в Владыку, уговаривала меня исповедоваться у Владыки: «Он, как Иоанн Кронштадтский», «Он никогда не любил плотской любовью». […] Я молчала, не зная, что ответить. К счастью, прошел мимо Карташев. Я извинилась и пошла за ним. […]
Студенты в черных подрясниках. Полутьма, пустота, мягкий голос Евлогия как-то особенно действовали на душу. После службы мы зашли с Каллаш в кабачок. […]
[В дневниковых записях Веры Николаевны перерыв до мая. Делаю выписки из конспекта Бунина:]
10.3.
«Зеленая Лампа».
11.3.
Завтрак в Латинском квартале.
12.3.
У Ага и у Куприна.
14.3.
Ужин в еврейском ресторане.
15. 3.
Бал писателей.
17.3.
Юбилей Барятинского. «Москва».
18.3.
Чешск. ресторан […]
19.3.
Евр[ейский] ресторан и синема.
22.3.
24. 3.
Обед у Цетлиных.
25.3.
Чай у Тэффи. Вечер у Юшкевича.
29. 3.
Обед у Прюнье.
1.4.
Обед у Михайловых. С ними в синема.
5.4.
Отъезд из Парижа. В 5 ч. вечера остановка в Дижоне, отель «La Cloche».
6.4.
В час дня из Дижона. Пересадка в Лионе на Гренобль. В 8 вечера Гр. Ночевка там.
7.4.
В полдень из Гренобля на Digne-Nice. В 5 вечера Auban. В 6 пересадка на Digne. Ночь в Digne. Легли в час. Встали в 5.
8.4.
В 6 утра из Digne. […] В 6 вечера в Ментоне, Hotel du Parc.
13.4.
Ходили на вынос Плащаницы. Наша Страстная.
[Из дневника Веры Николаевны:]
1/14 мая 1928 г.
Давно я не писала по-настоящему дневник. Я могу это делать только, когда я сравнительно спокойна. Внутренний дневник мне писать трудно, как-то стыдно. Легче и приятнее описывать внешнюю жизнь, заносить разные события, встречи.
5 день мы в Грассе. Все уже устроилось и все жаждем начать работать. […] Мы все устали от кочевой жизни, клонит в сон, особенно Галину.
Ян очень мил, нежен, весел. Он сказал, что завтра сядет заниматься, а как придет книжка «Совр. Зап.», так примется за Арсеньева. «Это не значит, что я сейчас же буду писать. Может быть, месяц промучаюсь, нужно все обломать, выбрать, просеять». […]
16 мая.
Дождь, грязь. После обеда пошли с Яном в город и вдруг Марк Александрович [Алданов. — М. Г.]. Очень обрадовались. […] За чаем спорили. Ил. Ис. [Фондаминский. — М. Г.] доказывал, что победить большевиков можно лишь духовной силой. […] Алданов считает, что большевизм держится на чека и может быть свергнут двумя путями: или «дворцовым переворотом» или войной. […] Он находит, что революция произошла только потому, что была война. […]
Ил. Ис. считает, что война войной. […] что избежать революцию можно было бы только в том случае, если бы была дарована конституция Александром II.
Ян не согласился — все равно, не удовольствовались бы. Может быть, если бы дал Александр I — тогда дело иное. Ведь с Радищевым6 началось неприятие, вернее, критика. […]
К сожалению, М. Ал. по своей ненужной щепетильности, стал торопиться на автобус. Мы повели его верхом. Но на природу, по словам Яна, он, как чеховский кучер, смотрит свысока. […]
18 мая.
[…] Сегодня юбилей С. В. Яблоновского. Вчера спор, можно ли устраивать подобные юбилеи. Ил. Ис. возмущен: «Чин жизни нарушен». Глупо, конечно, что печатается «Под председ. ак. Бунина». Но я нахожу, что всякий человек может справлять свой юбилей. И никакого чина здесь не нарушено. […]
27/14 мая.
Сейчас за кофе. Опять разговор о Степуне. Илис: Читаю К. К. Арсеньева. Как его почитали, а он гораздо бледнее Степуна. […] Я горжусь тем, что это я открыл Степуна. Мы познакомились в 18-ом году, его почти никто не знал. И когда он приехал сюда, я сразу схватился за него. А как его боялись в редакции. Говорили — кто его знает, то ли монархист, то ли еще кто другой. И как трудно было убедить, что нужно искать людей. Не понимают, как составляется всякое общественное течение. Напр. славянофильское — был Хомяков и обосновал настроение этой группы, это как мотор. […]
Я: Завидую вам, что вы знаете, что нужно в данный момент. Абсолютной истины нет, и история только и делается людьми, которые знают «истину».
Ил Ис: Да, это правда. […] Сейчас мне кажется, что правильный путь это духовно-национально-социалистический. […]
Я думаю, что у Илиса социализм тоже не на первом месте. Но верно ли он все чувствует? Не упускает ли чего?
11 июня.
[…] Ян все крутится, все никак не усядется. Но, кажется, вот-вот он погрузится в Арсеньева. Сегодня он весь день убирался. […]
[В конспекте И. А. Бунина значится: 14. 6. Начал третью книгу «Ж. А.», 21. 6. Приехал Зайцев.]
6/7 [июля].
Ночь. Опять не спится. Третий час. […] Равнодушие Яна убивает меня, а в претензии быть на него нельзя, он сейчас сам в смятении. Не может работать, ездит купаться, устает, плохо спит, волнуется. Ждет с нетерпением Рощина. Ему кажется, что как он приедет, то все наладится, а он, как на грех, обманул. […]
Ян спросил Берберову: — Ну, а как мэтр? И она совершенно серьезно ответила: «Мэтр и т. д.».
16/17 [июля].
Ночь. Опять третий час, и опять не сплю. […] Сегодня были у З. Н. [Гиппиус. — М. Г.] К счастью, а deux с ней была недолго, потому никаких неприятных сплетен не слыхала. […] Борис [Зайцев. — М. Г.] дважды оборвал Зин. Ник. Он это умеет, но все же это его взволновало.
1 августа.
[…] Уехал Зайцев. Немного грустно. […] В Зайцеве есть светлость, понимание чего-то нужного, чувство правильности своего пути — это великое счастье. Религиозность — его опора и защита некая от собственной плоти. […] Ему здесь было
