Скачать:TXTPDF
Подвиг

немцы всей своей мощью навалятся на их пущу и, как зайцев, перестреляют всех партизан, этого она вроде бы не допускала и в мыслях.

— Слушай, а ты знаешь, где находится Сталинград? — спросил Антон.

— Далеко, — сказала Зоська.

— Вот это ответ! — кисло усмехнулся Антон. — В школе за такой ответ ставили двойку.

Антон встал, надел в рукава кожушок. Зоська, стоя напротив, обеими руками взяла его за рукава выше локтей.

— Мы же не в школе, Антоша. Мы свой экзамен сдали, — сказала она со вздохом.

— Как бы не так, — сказал он и нетерпеливо высвободил руки. — Кажется, главный экзамен еще впереди.

Наверно, — охотно согласилась Зоська. — Так трудно добраться до этого Скиделя, а там что будет — одному богу известно.

— Вот именно, — подтвердил он и спохватился, поняв, что каждый из них имеет в виду свое. — Поэтому слушай. Давай, пока есть время, обмозгуем все. Чтоб в дураках не остаться.

— Давай! — сказала она. — Только… Ты побудь, я на минутку.

Лукаво улыбнувшись ему, она выскользнула из каморки, тщательно притворив за собой дверь. Он стоял, рассеянно глядя в порог. Мысли его теперь кружились возле Зоськи, от благоразумного поведения которой слишком многое зависело в его решении. Конечно, он понимал, что прямолинейности партизанского мышления в ней будет достаточно, видно, не так просто склонить ее к единственно правильному выводу, придется, пожалуй, начать издалека и постепенно подвести к неизбежному. Главное, чтобы она поняла всю безнадежность их партизанских мытарств, несравнимость их скромных сил с силой фашистского гиганта, с которым не может справиться вся Красная Армия. Зоська к тому же не вправе забывать, что в Скиделе у нее мать, и должна понимать, какой опасности подвергает ее как партизанка. Если до сих пор все в этом смысле сходило благополучно, то это вовсе не значит, что немцам или полиции в конце концов не станет известно, где находится доченька одной скидельской мамы. Антон чувствовал, что в этом был его главный козырь, и он выбросит его под конец, если не подействуют все прочие козыри. Правда, в его неплохо продуманном плане было одно уязвимое место: то, что касалось Копыцкого. Как он отнесется к Голубину и его подруге, когда те явятся на жительство в Скидель, все-таки оставалось неизвестным. И даже если сам он отнесется к ним благосклонно, то как на это посмотрят его начальники, немцы?

Антон задумчиво топтался на примятой соломе каморки. В глаза ему попался на полу старый растоптанный окурок, нагнувшись, он подобрал его и понюхал. Это был окурок немецкой сигареты — тонкий, из желтоватой бумаги, хотя, конечно, курить его тут мог кто угодно — от немцев до партизан, наверно, народу тут перебывало немало. Беглым взглядом Антон окинул выпиравшие из стены гранитные бока камней и под окошком в углу увидел грязный обрывок бинта. Потянул за него — из-под соломы вытянулась целая связка старых, замусоленных, ссохшихся от крови бинтов, которые он брезгливо отбросил в сторону и носком сапога стал заталкивать поглубже в солому. В это время в каморку вбежала Зоська с неестественно побледневшим лицом, и Антон вопросительно вскинул навстречу голову.

— Антон! Там…

— Что такое?

— Там убитые!

Убитые — не живые, убитых можно было не бояться, подумал Антон, убирая руку из кармана с наганом. Зоська выскочила из каморки, и он не спеша пошел за ней через языки снежных суметов в дальний, с обрушенной крышей, конец оборы.

— Вот, видишь? Я гляжу, думала — камни, подхожу, а это убитые. Глядь, боже! Да это же наш Суровец! — вся содрогаясь от волнения, говорила Зоська.

Антон подошел к стене, где в сумраке нависшей, полуобвалившейся крыши за грудой камней лежали убитые.

Действительно, один из них был Суровец. Антон сразу узнал его по венгерскому песочного цвета кителю со множеством пуговиц по борту — такого шикарного кителя не было ни у кого в отряде. Других признаков удалого подрывника осталось немного, разве что его непокорная, всегда распадавшаяся надвое шевелюра, которая теперь была примята и смерзлась от залепившего ее снега. Суровец лежал на спине вдоль стены, раскинув босые, в грязных потеках ноги, с правого бока чернела у него рваная дыра в кителе. Видно, еще у живого из нее наплыло много крови, которая темной лужицей смерзлась на грязном, в навозе, земляном полу. Рядом, привалясь правым плечом к стене, сидел, согнувшись и низко уронив голову, другой партизан в грязной голубой майке. Все верхнее с него было снято, и в майке на спине чернели три кровяных дыры от пуль, вышедших где-то спереди, — все там у него на груди, животе и коленях было залито заскорузлой спекшейся кровью. Этого второго Антон знал мало, даже не помнил его фамилии, он появился в отряде недавно, говорили, какой-то комсомолец из местных.

— Вот видишь? Антон! — схватила его за руку Зоська. — Это как же? Ведь это же их убили?..

— Ну понятно, убили. Не удавили же, — сказал Антон и тронул сидящего за плечо. Труп, покачнувшись на коленях, мягко завалился на бок, не двинув ни одной закостеневшей конечностью, — поджатые к животу руки и согнутые в коленях ноги так и остались в прежнем, согнутом, положении.

— В спину. Видишь, из автомата сзади. Полицейская работа, сразу видать, — сказал Антон и посмотрел на Зоську, которая изменилась в лице; Антон переживал тоже, но не очень чтоб сильно. Он уже разучился сильно переживать за других, настало время позаботиться о себе. Чтобы тоже не пришлось кому-либо переживать за него самого.

— Антоша, как же так? Они ведь пошли в Лиду, как же они оказались здесь? И где остальные? Ведь никто же из шестерых не вернулся.

— Теперь как узнаешь? — сказал Антон. — Теперь тут все — темный лес.

— Слушай, а почему полицаи их не забрали? Почему здесь оставили? — не унималась с вопросами Зоська, кажется, готовая вот-вот заплакать. Обеими руками она вцепилась в кожушок Антона.

— А я откуда знаю? Может, для приманки. Вот мы пришли, а они и нагрянут. Кто их, сволочей, знает.

Зоська, побледнев, во все глаза смотрела на Антона.

— Что же нам делать, Антон? — испуганно вопрошала она.

— Черт его знает, что делать. Пойдем пока отсюда.

Они перелезли через обрушенную со стены груду камней и вернулись в свой конец оборы. Зоська все оглядывалась, остро переживая гибель знакомых людей, у Антона же было такое чувство, словно он попал в западню и не спешит из нее вырваться. Он уже знал по опыту, что промедление никогда не сулит хорошего и запросто может погубить любого. (Не оно ли погубило в этой оборе и Суровца?) Вполне возможно, что полицаи при случае или регулярно наведываются в это одинокое в поле убежище и кое-кого застают тут. Нет, надо скорее смываться отсюда, думал Антон. Но как смоешься, когда в этом поле ты виден на пять километров и в любой момент тебя могут настичь полицаи?

— Придется пока торчать тут, — сказал он, заглядывая в широкий проем сорванных с петель ворот. — Только наблюдать надо. А то…

Зоська поняла и тоже остановилась, выглянув на ветреный снежный простор. Поле перед оборой лежало пустое, с едва заметным отсюда следом саней на дороге; в ворота задувал промозглый, насыщенный влагой ветер; рыхлый, нападавший за ночь снег всюду осел, будто подтаял; кустарник возле оборы резко зачернелся на его белизне; с толстых сучьев мощного вяза то и дело валились вниз мокрые комья снега. Там где-то, на невидимой из оборы верхушке, возилась и громко кричала ворона.

— Цыц, зараза! — сказал Антон, подумав, что ворона теперь ни к чему, ворона может их выдать. Подняв из-под стены обломок стропила, он ступил на шаг из ворот и замахнулся. На вязе, оказывается, расположилась целая воронья стая, Антон запустил палкой — вороны одна за другой нехотя снялись и низко полетели куда-то за обору.

— Зося! — сказал Антон, возвращаясь в обору. Зоська все еще с бледным лицом внимательно посмотрела на него, и в этом взгляде была бездна безысходной печали. — Зося! Ты понимаешь наше положение? — сказал он, тоже заглядывая ей в глаза.

— Ну, понимаю, — тихо ответила она.

— Нет, ты не понимаешь, — сказал он. — Если действительно Сталинград взят, то… войне конец. Или они замирятся, или… Ведь России ничего не остается. Сибирь? Но что в той Сибири? Ведь они зашли вон куда, за Москву. Ты понимаешь?

— Я понимаю, — по-прежнему тихо ответила Зоська.

Поэтому, чего же мы дождемся в этой Липичанской пуще? Они же нас собаками перетравят. Если мы раньше с голоду не дойдем.

Зоська слегка отвернулась от него и с прежней горькой тоской в глазах глядела из ворот в пасмурную даль поля, на котором поблизости решительно ничего не было, лишь вдали по горизонту тянулась сизая полоса леса.

Может, и так, — горестно сказала она.

— Так вот, малышка! У тебя в Скиделе мать, у меня там, я говорил тебе, начальником полиции Копыцкий, мой землячок из Борисова. Он должен помочь. Давай останемся у тебя. Будем жить как люди, как муж и жена. Я же полюбил тебя, Зоська.

Кажется, он сказал все и, осторожно обняв ее за плечи, привлек к себе, не почувствовав, однако, ответного ее движения. Зоська, словно ей стало плохо, ни жестом, ни движением не высказала ни своей радости, ни несогласия. Она будто одеревенела в его руках, и он тихо воскликнул, вложив в свое восклицание всю ласку, на которую был способен:

— Зоська!

— Да, — вздохнув, сказала она. — Ты это пошутил? Ведь пошутил, правда? — И отстранилась, деликатно, но настойчиво высвобождаясь из его рук.

— Нисколько! Я вполне серьезно.

Она сделала три вялых шага и остановилась у притолоки, все наблюдая за полем. Антон снова порывисто обнял ее сзади и легонько поцеловал в щеку.

— Не надо, Антон.

— Ну как же… Ведь я люблю тебя.

— За это спасибо. Но… То, что ты предлагаешь, в другое время было бы… было бы счастьем. А теперь…

— Ну а теперь что?

— А теперь подло. И даже больше, чем подло.

— Чудачка! — сказал он, почувствовав, что начинает нервничать. — Вот ты наслушалась пропаганды… А ты не подумала, кроме всего, о своей матери. Что с ней будет?

— Не знаю, что будет, Антон, — каким-то чужим, изменившимся голосом сказала Зоська. — Но в такое время бежать из отряда… Знаешь, так даже шутить нельзя. Это чересчур страшно.

Скачать:TXTPDF

Подвиг Быков читать, Подвиг Быков читать бесплатно, Подвиг Быков читать онлайн