любой представитель ненауки скажет, что он ученый, поскольку, конечно же, тоже познает действительность, притом старается это делать объективно и системно.
Другое дело, что его представления о мире не совпадают со взглядами официальной науки; но, может он тут же добавить, в самом научном цехе никакого единства взглядов на мир не существует — и, добавим от себя, будет совершенно прав, особенно если речь идет о гуманитарных, социальных и философских науках.
Дальше из статьи В. Степина мы узнаем, что в науке не допускается соединение объективного и субъективного (как, например, в искусстве), что истинность научных знаний проверяется в особой практике. («Такой практикой становится научный эксперимент. Часть знаний непосредственно проверяется в эксперименте. Остальные связываются между собой логическими связями, что обеспечивает перенос истинности с одного высказывания на другое. В итоге возникают присущие науке характеристики ее знаний — их системная организация, обоснованность и доказанность» .)
Другими словами, идеалом науки для Степина выступают естественные науки (физика, химия и т. д.), где, действительно, эксперимент обеспечивает не только обоснованность научной концепции и теории, но и возможность дальнейшего использования научных знаний в технике.
Но как в этом случае быть с другими типами наук — гуманитарными, социальными, философскими? Например, в гуманитарных науках соединение объективного и субъективного, а также отсутствие экспериментальной проверки — норма научной работы. Об этом, в частности, ясно писали В. Дильтей, М. Вебер, М. Бахтин.
Стоит обратить внимание и на такой факт: некоторые объекты (микро- или, напротив, макромира), которые в XIX в. уверенно проходили по «ведомству» естествознания, сегодня все чаще попадают в сферу действия гуманитарного познания. На примере анализа концепций «Вселенная» и «Метагалактика» это блестяще показал в ряде статей Вадим Казютинский.
Во-первых, относительно объектов космологии не срабатывают традиционные критерии обоснованности научного знания — эксперимент и эмпирическая проверка.
Во-вторых, космологам при построении своих теорий приходится руководствоваться не объективными критериями, а ценностями и индивидуальными предпочтениями, как в гуманитарной науке.
В-третьих, Вселенная и Метагалактика, по сути, не могут быть отнесены к физической реальности, а космология — к естествознанию . С точки зрения различения идеалов естественной и гуманитарной науки, в пределах солнечной системы мы имеем дело с физической реальностью (поскольку можем даже ставить прямые решающие эксперименты — полеты на околоземную орбиту, на Луну, Марс и дальше), а за ее пределами (Галактика, Метагалактика и Вселенная) — только с гуманитарной реальностью; в последнем случае говорить о проверке истинности научного знания практикой и экспериментами не приходится.
Конечно, представители естествознания уверены, что реальности, о которой говорят эзотерики или сторонники паранауки, просто нет, поэтому, какая может быть наука о том, что не существует? В ответ сторонники эзотерики и паранауки могут возразить, что когда-то, например, трудно было даже помыслить полеты тяжелых тел или выделение огромного количества тепла из холодной породы.
Однако сегодня не только существуют самолеты, ракеты или ядерный реактор, но и соответствующие науки. И разве математика не наука? А ведь ее объекты ученый не только познает, но и конструктивно порождает. Кроме того, что значит — не существует некоторая реальность? Сегодня еще не существует, а что будет завтра — неизвестно. Наконец, для кого-то не существует, а для другого — налицо.
Кант в поисках демаркации между наукой и ненаукой вводил понятие опыта. В частности, антиномии разума он характеризует как выход разума за пределы опыта. Но что понимать под опытом? Одинаков ли опыт у представителя естествознания, гуманитарной и социальной наук, в эзотерике или уфологии?
А также сходны ли практики, выступающие критерием истинности научных знаний в соответствующих областях? Например, есть ли что-нибудь общего между инженерией и обеспечивающим поведение человека, между созданием машин и эзотерическим спасением? Но рассмотрим два конкретных примера — один из паранауки, другой из эзотерики.
Получив как-то уфологический журнал «Аномалия», я в оче¬редной раз задумался над тем, что объ¬единяет статьи, напечатанные в этом и других номерах вестника, а также в какой реальности они написаны? Ко-нечно, вестник можно рассматривать просто как уютное прибежище графо¬манов или людей, не совсем здоровых психически, ведь, черт знает, о чем пи¬шут.
Однако от поспешной клиниче¬ской квалификации авторов вестника, одним из которых я являюсь сам, меня остановило следующее соображение. Как в этом случае отличить, напри¬мер, святого от душевнобольного: и тот и другой говорят нам о чудесах и каких-то реальностях. Сегодня мы на¬зываем Секо Асахару преступником, а несколько лет тому назад говорили, что он свя¬той и каждый день почтительно слу¬шали его проповеди и музыку по «Ма¬яку».
Сегодня мы считаем Марию Цвигун, объявившую себя мессией и жи-вым богом, душевнобольной. Естест¬венно, мы ей не верим, а мно¬гие над ней даже смеются, но и Хри¬сту не верили и смеялись над ним, а где теперь эти пересмешники? Дело в том, что авторов «Аномалии» действи¬тельно что-то объединяет и, несмотря на кажущийся бред их статей, в их со-держании чувствуется какая-то общая реальность. Спрашивается, какая?
Рассмотрим для примера статью доктора физи¬ко-математических наук В. Луговенко «Земля задышала глубже. Скоро Ар¬магеддон». «Суть измерений земного дыхания, — пишет В. Луговенко, — со¬стоит в наблюдении лозоходцами за расширением и „схлопыванием“ свет¬лых и темных зон, которые в течение дня регулярно меняют свою ширину» .
Первое измерение и пер¬вый вздох, поясняет В. Луговенко, от¬носятся к восходу солнца: «Солнце от¬рывается от горизонта и поднимается все выше и выше. Наступает тот заме¬чательный момент, когда Земля дела¬ет первый после ночного отдыха глу¬бокий вдох». Анализируя динамику изменения параметров первого вдоха, автор статьи приходит к следующему выво¬ду: «Энергетика дыхания Земли в по¬следние 4 года стала меняться очень интенсивно».
Далее начинаются эзотерические и апокалиптические интерпретации. Оказывается, наша Земля — живое су¬щество, связанное потоком «космиче¬ского поля» с Живым Космосом. Су¬ществует план Природы, по которому поток космического поля в ближай¬шие десять лет должен постоянно усиливаться, ведя к великим преобра¬зованиям — Армагеддону («Смысл Ар¬магеддона — затормозить и повернуть вспять карму Земли»).
И вот что при этом будет происходить с человеком. Его энергетика начнет улучшаться, возрастет сенситивизм, «все больше индивидов получат общение с тонким планом с помощью ясночувствования, яснослышания, ясновидения, яснопонимания и т. д., познание своей биоприроды, гармонизация тела и духа, руководство тела с помощью разума, нормализация морали и психики, пра¬вильное проявление себя вовне помо¬гут индивиду легче перенести нагруз¬ки Армагеддона» .
В чем же смысл все¬го построения? Похоже, что все стро¬илось ради этих в общем благородных целей: ясновидения, познания себя, гармонизации тела и духа, нормализа¬ции морали и психики и т. д. Но здесь уже, конечно, начинается моя интер¬претация.
Анализ этой и других работ, напечатанных в «Аномалии», показы-вает, что у ее авторов есть страстные мечты и желания, у кого какие. Одни стремятся к ясновидению, другие — к необыкновенным реальностям, третьи — к контактам с внеземными цивилиза¬циями (например, чтобы те помогли нам решить наши земные неразреши¬мые проблемы), четвертые — к власти над другими людьми, пятые хотят найти причины своих страхов и небла¬гополучия, шестые, седьмые… При этом важно то, каким образом созда¬ется картина или учение, дающая по¬нимание решения и надежду на ре¬ализацию мечты и желания, букваль¬но съедающих авторов «Аномалии».
Здесь, судя по всему, два звена: физикалистское (например, космическое или биоэнергетическое) объяснение и объяснение эзотерическое. И первое, и второе строятся достаточно произ¬вольно, главное — выйти на понимание решения и план реализации заветной мечты или желания. Теперь вопрос о реальности.
Если жанр статей «Аномалии» — это и не сказка, и не бред душевнобольных, и не просто графомания, а особый пу¬бличный способ реализации страст¬ных желаний и мечтаний авторов, то вроде бы получается чистая субъектив¬ность и произвол. Тем не менее, это не так. Произвол и субъективность, конечно, есть, но только в отношении к требованиям строгой естественной науки. Здесь же мы, на мой взгляд, имеем дело с паранаукой. Речь идет о довольно сложном в психологическом и культурном отно¬шении явлении.
Заметим, прежде все¬го, что наши авторы высказывают не только свое личное мнение, но и ре¬ально выражают мнение многих дру¬гих людей, читающих «Аномалию». Они не просто во что-то верят (напри¬мер, в Живой Космос или, скажем, в НЛО), но — и это более существенно — живут в соответствии со своей верой. Наконец, создавая свои учения и объ¬яснения, авторы «Аномалии» разреша¬ют свои сомнения, реализуют — да, именно реализуют — свои страстные желания и мечты. Причем не только свои, но и читательские (тех читате¬лей, которым все это кажется исти¬ной).
Не означает ли все сказанное, что события, о которых рассказыва¬ют авторы «Аномалии», вполне реаль¬ны? Однако эта реальность не физиче-ская, а психологическая и культурная, но от этого она не становится менее значимой.
Зададимся вопросом, что собой в этом случае представляет опыт представителей паранауки, например, уфологов? Очевидно, он предполагает уфологическое сообщество, практику жизни уфологов, наконец, удостоверение реальности НЛО, чем уфологи постоянно занимаются и небезуспешно. Если представитель естествознания удостоверяет законы природы полетом ракет или действием атомного реактора, то уфологи — наблюдениями за необычными небесными явлениями и практикой собственной жизни. Теперь второй пример: рассмотрим, в частности, как эзотерики характеризуют свои познавательные процедуры.
Вспомним, как в «Очерке Тайноведения» Рудольф Штейнер описывает три основные стадии эзотерического познания — «имагинативное познание», «инспирацию» и «интуицию». Сходным образом, естественно, в рамках своих учений описывают познание и другие эзотерики. Но эзотерическое познание помимо рефлексии эзотерического метода содержит и два других важнейших компонента нормальной науки — процедуры конструирования идеальных объектов и построение теории.
Действительно духовный человек (существо) Штейнера — это явно идеальное построение (объект): ему приписываются новые органы, способность воспринимать отношение вещей и их сущности, наличие нескольких тел («физическое» — после смерти человека оно становится трупом; «эфирное» — в чистом виде оно дает знать о себе во сне; «астральное» — проявляется в забвении; «Я» — сознание и воспоминание), наличие ряда «душ» и «духов» (душа «ощущающая», «рассудочная», «сознательная», а также «само-дух», жизне-дух» и «духо-человек») .
Кроме того, «духовному человеку» Штейнер приписывает особую активность («деятельность») и довольно сложную жизнь, включающую, с одной стороны, духовное познание себя и мира, неизмеримо более глубокое (ясновидящее), чем обычное, земное, с другой стороны — подготовку и осуществление нового воплощения души (под руководством более развитых существ душа очищается, воссоздает новые тела, находит новых родителей), с третьей стороны — духовное участие в жизни творческих людей и мироздании (т. е. в изменении Земли, ее развитии).
Используя данную конструкцию, Р. Штейнер строит настоящую теорию, объясняя и описывая в ней основные волнующие его как эзотерика феномены — сон, смерть, послесмертное существование, жизнь в подлинной (духовной) реальности, историю нашей цивилизации (Земли), ее будущее. В своей теории Штейнер показывает, как в процессе развития духовного мира (через его последовательные планетарные воплощения) развивался
