они не испытывают затруднений: ведь он будет достаточно богат, чтобы содержать себя за собственный счёт. Но кто согласится с тем, что требуемый собором титул с указанием места службы — это годовой доход, достаточный для обеспечения средств к существованию?
Правила, принятые позднее, запрещают епископу содержать за счет Церкви посвящённых без достаточного титула, чтобы затруднить слишком лёгкий доступ всех желающих к посвящению (Decretalia Gregorii IX, lib. III, tit. V, c. 6). Паписты же изобрели новую уловку для обхода этого препятствия. Желающий получить посвящение, каков бы ни был его титул, обещает довольствоваться им. В силу такого соглашения он лишается впоследствии права предъявлять к Церкви претензии относительно жалования. Не говоря уже о тысяче других хитростей — например, о предоставлении фантастического звания капеллана часовни, где не заработать и пяти су в год, или викария, который никому не нужен. Кроме того, практикуются такие средства, как заём бенефиция с обещанием его вернуть, хотя многие удерживают его, прочие подобные уловки.
5. Но даже если оставить в стороне эти тяжкие злоупотребления, не абсурдно ли рукополагать священников, не указывая им места службы? Ведь паписты посвящают их только для того, чтобы они совершали обряды освящения. Но по закону священник ставится для того, чтобы руководить Церковью, диакон — чтобы покровительствовать беднякам. Паписты обставляют все свои действия роскошью и помпезностью, дабы возбудить в простецах почтение. Но к чему все эти маски здравомыслящим людям, если нет ничего прочного, ничего истинного? Паписты практикуют обряды, которые отчасти заимствованы у иудеев, отчасти придуманы ими самими. В любом случае было бы куда лучше отказаться от них. Что касается подлинного экзамена посвящаемых, одобрения народа и прочих необходимых вещей, то об этом у них нет и речи, а ужимки папистов мне безразличны. Я называю ужимками все их нелепые попытки создать видимость следования обычаям древних. Епископы имеют викариев, которые испытывают в вероучении претендентов на священнический сан. Но как они их испытывают? Они проверяют, хорошо ли те знают папистские мессы, умеют ли правильно склонять латинские существительные, спрягать глаголы или объяснять значения слов, — точно так, как экзаменуют детей в школе. Но о том, чтобы перевести хотя бы строчку с латыни на французский, уже нет и речи. Но это ещё не всё: провалившиеся на этом детском экзамене отнюдь не отсылаются обратно, так как приходят либо с подарком, либо с рекомендательным письмом, чтобы расположить к себе испытующих.
Нечто подобное происходит и тогда, когда посвящаемый предстаёт перед алтарём и трижды по-латыни звучит вопрос: достоин ли он такой чести? И кто-то, кто его никогда прежде не видел, или какой-нибудь не знающий латыни слуга отвечает по-латыни: достоин. Словно актёр, играющий в фарсе! Чему же можно научиться у этих святых отцов и почтенных прелатов, когда они совершают чудовищное святотатство и открыто насмехаются над Богом и людьми?! Но так как они уже давно одержимы этим безумием, им кажется, что им дозволено всё. Если же кто-нибудь посмеет заикнуться о недопустимости такого отвратительного бесчестия, он смертельно рискует, как если бы совершил страшное преступление (в латинской версии имеется характерное уточнение: «как в древности рисковали те, кто нарушил священные обряды, посвящённые Церере»). Разве паписты вели бы себя так, если бы веровали, что на Небе есть Бог?
6. Теперь посмотрим, как у них обстоит дело с раздачей бенефициев. В древности такое право было связано с ординацией, у папистов же оно выглядит иначе. Дело в том, что сегодня епископы не обладают исключительным правом предоставления бенефициев, а если и предоставляют их, то отнюдь не всегда как полномочные распорядители. Ибо есть и другие, кто имеет отношение к этому праву. Короче говоря, каждый имеет от этого столько, сколько может урвать. А ещё есть: назначение на должность обладателей учёных степеней; отказы — простые или в связи с перемещением по службе; мандаты, судебные разбирательства и прочее крючкотворство. Что бы ни происходило, папы, легаты, епископы, аббаты, настоятели, каноники и светские патроны ведут себя так, словно им не в чем упрекнуть друг друга. Думаю, вряд ли во всём папстве из ста бенефициев найдётся один, полученный без посредства симонии, как это называли древние (Халкидонский собор (451), канон 2: Helefe C.J., von. Ор. cit., р. 772 s). Не берусь утверждать, что все они куплены за наличные деньги. Но пусть из пятидесяти бенефициариев мне укажут одного, кто не получил бы свой бенефиций путём закулисной игры. Одни используют для этого родственные связи, другие — приятельские отношения, третьи — доверие к их родителям, четвёртые — собственные услуги. В конечном счёте бенефиции раздаются для обеспечения не Церкви, а людей. Потому их и называют бенефициями. Это слово ясно выражает, чем считается у папистов бенефиций: либо подарком, либо вознаграждением. Не говорю уже о том, что часто бенефиций выдаётся в пожалование цирюльникам, поварам, погонщикам мулов и прочему подобному сброду.
Кроме того, ни по каким другим делам не ведётся сегодня столько тяжб в суде, сколько по поводу бенефициев. Можно сказать, что они подобны добыче, из-за которой грызутся псы. Но допустимо ли называть пастырем Церкви того, кто захватил ее, как враг захватывает чужую землю, или выиграл её в суде, или купил за твёрдую цену, или принял в уплату за незаконные услуги? А что сказать о малых детях, которые получают бенефиции в наследство от дядей или двоюродных братьев, или о незаконнорождённых, принимающих их от своих отцов?
7. Разве народ, при всей его испорченности и развращённости, предавался когда-нибудь такому безудержному распутству? Но ещё гнуснее то, когда один человек — неважно кто именно, просто человек, не способный управлять собой, — управляет пятью или шестью Церквами. Сегодня при дворах князей можно увидеть юных сумасбродов, под началом у которых состоят один архиепископ, два епископа и три аббата. Стало обычным делом, что капелланы владеют шестью-семью бенефициями, заботясь лишь о получении с них дохода.
Не стану напоминать этой публике, что всё это противно Слову Божьему, ибо они давно уже перестали с ним считаться. Не стану напоминать, что древние соборы обнародовали множество постановлений и канонов, строго карающих подобные порядки, — ибо они попирают все каноны и постановления, как им заблагорассудится. Но утверждаю, что эти два злодеяния низки и отвратительны, противны Богу, естеству и церковному устроению: когда один вор и разбойник возглавляет несколько Церквей и когда пастырем называется человек, не способный быть руководителем и наставником своей паствы, даже если бы захотел. И однако они настолько лишены стыда, что прикрывают свои гнусные непристойности именем Церкви, дабы их не осмелились порицать. Более того, именно в этих непотребствах и заключается у них то пресловутое преемство, на которое они ссылаются, когда говорят о сохранении у них Церкви от апостольских времен до наших дней.
8. Теперь посмотрим, насколько верно исполняют они своё служение. Ибо именно таков второй признак, по которому определяют истинных пастырей. Среди их священников есть монахи и есть «белое духовенство» (seculier), как они его называют. Древняя Церковь не знала священников-монахов. Действительно, священническое служение настолько несовместимо с монашеством, что в древности монах, избранный в число клира, выходил из прежнего состояния. Даже св. Григорий, во времена которого уже распространилось множество пороков, не терпел подобного смешения. Согласно его предписанию, всякий, кто принял обязанности настоятеля, должен сложить с себя священническое звание, потому что никто не может быть монахом и клириком одновременно: одно исключает другое (Григорий Великий. Письма, IV, 11 (МРL, LXXVII, 1680); Decretum Gratiani II, с. XVI, qu. 1,с. 38). Так что если теперь я спрошу этих субъектов, каким образом человек, объявленный канонами негодным для несения службы, может исполнять свои долг, что они ответят? Думаю, скорее всего сошлются на ублюдочные декреты Иннокентия и Бонифация, позволяющие монаху, ставшему священником, по-прежнему оставаться в своём монастыре (Decretum Gratiani II, c. XVI, qu. 1, c. 22 et 25). Но мыслимо ли, что какой-то осёл, невежественный и безрассудный, может одним словом переиначить все древние установления, как только займёт римский престол?
Однако об этом мы ещё поговорим позднее. Пока же достаточно заявить, что во времена, когда Церковь хранила большую чистоту, совмещение монашеского и священнического служения считалось вопиющим абсурдом. Св. Иероним говорит, что пока человек пребывает среди монахов, он должен вести себя не как священник, а как мирянин, подлежащий руководству со стороны священников (Hieronymus. Ep. 51, 1 (MPL, XXII, 518)).
Но допустим, что мы простим им эту погрешность. Остаётся вопрос: как исполняют они своё служение? Есть небольшое число нищенствующих священников и проповедников. Остальные только поют псалмы или совершают мессы в своих норах. Можно подумать, что Иисус Христос для этого поставил священников или что в этом и заключается суть их служения! Напротив, Писание свидетельствует, что дело пастыря — пасти Церковь (Деян 20:28). Разве поворот к иной цели — вернее, полное извращение священного установления Божьего — не есть нечестивая профанация? Ибо при совершении ординации священникам по сути воспрещается исполнять то служение, на которое их поставил Господь. Для этого посвящаемым твердят: пусть монах довольствуется своей обителью, не притязая ни на учительство, ни на совершение таинств, ни на какие-либо иные публичные обязанности (Василий Великий. Правила монашества, канон 9 (МРG, XXXI, 1370)). Пускай паписты попробуют отрицать, если сумеют, что посвящать человека в священники с тем, чтобы отстранить от служения и оставить ему только беспредметное наименование, — не явная насмешка над Богом!
9. Теперь перейдём к «белому духовенству». Одни священники являются бенефициариями, то есть обеcпечены средствами для удовлетворения утробы, а другие перебиваются кое-как, зарабатывая себе на жизнь пением или бормотанием молитв, выслушиванием исповедей, погребением покойников и другими подобными вещами. Одни из-за бенефициев имеют попечение о душах — это епископства и приходы. Другим бенефиции служат для того, чтобы жить припеваючи: таковы доходы с церковного имущества и доходы, связанные с должностью каноника, капеллана и других. Однако весь ход вещей настолько извратился, что аббатства и приорства (по православной терминологии — «благочиния») даются не только «белому духовенству», но и малым детям. Причём это стало настолько распространённым явлением, что вошло в обычай.
Что же касается наёмного духовенства, получающего подённую плату, их занятие представляет собой не что иное, как проституцию, позорную и недостойную торговлю, причём принявшую огромные размеры. Но поскольку им стыдно побираться в открытую или они не ждут от этого большой выгоды, то предпочитают рыскать повсюду, словно голодные псы, и с назойливым лаем силой вырывают то у одного, то у другого кусок, дабы насытить им своё брюхо. Если я
