место. В нём рассказывается, как персы, забыв добродетели предков, отказались от прежнего сурового образа жизни и впали в изнеженность, предаваясь всевозможным наслаждениям. Однако для того, чтобы скрыть свой позор, формально они продолжали следовать древним законам. Например, во времена Кира умеренность и воздержанность были таковы, что считалось непристойным сморкаться. У потомков долго сохранялся этот запрет на сморкание; однако втягивать внутрь нечистоты и дурные соки, скапливающиеся вплоть до загнивания, считалось позволительным. Равным образом эти достойные подражатели усматривали тяжкое преступление в том, чтобы поставить на стол чаши с вином; но в то же время вливали себе в желудок вино в таком количестве, что приходилось уносить их совершенно пьяными. Некогда у персидского народа существовало правило принимать пищу не более одного раза в день. Благонравные преемники сохранили и этот обычай, просто растянув свои пиры от полудня до полуночи. Согласно древнему закону, солдаты на войне совершали дневные переходы натощак. Закон остался в силе, но дневные переходы сократились до двух часов (Ксенофон. Киропедия, VIII, 6). Так и паписты: всякий раз, когда они ссылаются на свои благопристойные правила в доказательство своего сходства со святыми отцами, названного примера достаточно для разоблачения их глупого и смехотворного подражания, так живо представленного в этой картине.
23. В одном они более чем строги, вообще неумолимы — в запрещении брака священникам. Нет нужды говорить о том, с какой снисходительностью они в то же время относятся к разврату и под прикрытием нечистой и смердящей святости воздержания от брака предаются всевозможным гнусностям. Этот запрет вполне обнаруживает всю пагубность человеческих традиций. Ибо он не только лишил Церковь многих добрых и достойных пастырей, которые надлежащим образом исполняли бы своё служение, но вызвал чудовищное нагромождение всяческих беззаконий и вверг множество душ в бездну отчаяния.
Относительно запрета на брак священников я утверждаю, что он представляет собой злостную тиранию, противную не только Слову Божьему, но и всякой справедливости. Во-первых, людям не позволено запрещать то, что Бог предоставил нашему свободному решению. Во-вторых, общеизвестен и не нуждается в доказательствах факт, что Господь Cвоим Словом предписал не посягать на эту свободу. И св. Павел в посланиях Титу и Тимофею устанавливает, что епископ должен быть мужем одной жены (1 Тим 3:2; Тит 1:6). Но решительнее всего он высказывается в 1 Тим 4:1-3, где предрекает приход нечестивцев, запрещающих брак. Следуя откровению Св. Духа, апостол предостерегает против подобных людей, называя их не просто обольстителями, а бесами. Итак, вот пророчество и свидетельство Св. Духа, изначально предостерегающее Церковь: запрещение брака есть бесовское учение!
Наши противники думают, что нашли способ избежать этого обвинения: они заявляют, что всё сказанное относится к древним еретическим сектам — таким, как монтанисты, татианисты или энкратиты. Это они осуждают брак, а не мы, говорят паписты. Мы запрещаем брак только клиру как неподобающий его сану. Но если это пророчество некогда сбылось в отношении татианистов и им подобных, разве оно не может относиться и к ним? Они возражают, что, дескать, вовсе не осуждают брак, а только запрещают его клиру. Можно подумать, что кого-то способна удовлетворить такая детская хитрость: они вовсе не воспрещают брак, поскольку воспрещают его не всем! Это подобно тому, как если бы некий тиран сказал: изданный мною закон вовсе не несправедлив, потому что притесняет только часть народа.
24. Наши противники заявляют, что должен быть какой-то признак, отличающий клир от мирян. Как будто Бог не предусмотрел, в чем должно заключаться подлинное украшение служителей Церкви! Подобными высказываниями они бесчестят апостола, словно он смешал церковный порядок и умалил достоинство Церкви, назвав брак в числе добродетелей подлинного и образцового епископа [1 Тим 3:2]. Я очень хорошо знаю, как они это толкуют: что нельзя избрать епископом того, кто женат вторично. Такое толкование не ново. Однако из контекста очевидна его ложность, поскольку сразу же вслед за этим апостол говорит, какими должны быть жёны пресвитеров и диаконов [1 Тим 3:11]. Итак, св. Павел называет брак в числе добродетелей хорошего епископа. Они же утверждают, что брак есть нетерпимый порок в церковном звании. Более того, не довольствуясь общим осуждением брака, они называют его нечистотой и плотской скверной. Таковы слова папы Сириция, которые повторяются в их канонах (Syricius. Epist. 1 (ad Himerium), VII (MPL, XIII, 1138); Decreta Gratiani, I, dist. LXXXII). Пусть каждый сам поразмыслит над тем, из какой лавочки они вышли. Господь наш Иисус почтил брак, назвав его образом своего святого и священного единства с Церковью [Эф 5:22-23]. Можно ли более возвысить достоинство брака? Какое же бесстыдство — называть брак скверной и нечистотой, когда в нём отражается сияние благодати Иисуса Христа!
25. Но хотя их запрет совершенно явно противоречит Слову Божьему, наши противники всё равно выискивают доказательства того, что священники не должны вступать в брак. Такое доказательство они усматривают в том, что если священники-левиты прежде чем приблизиться к жертвеннику должны были воздерживаться от близости со своими женами, дабы приносить жертвы в чистоте [1 Цар 21:5], то тем более недопустимо отправление женатыми людьми христианских таинств, гораздо более возвышенных и благородных (Decreta Gratiani, I, dist. XXXI, c. 4; Innocentius I. Epist. 2 (ad Victricium), 9 (MPL, XX, 475)). Как будто евангельское служение и левитическое священство — одно и то же! Священники-левиты представляли Иисуса Христа — Посредника между Богом и людьми [1 Тим 2:5], который должен был примирить нас с Отцом своей совершенной чистотой. Но священники, будучи грешниками, не были способны соответствовать подобной святости. Поэтому им было заповедано определённое очищение сверх человеческого обыкновения, дабы они, приближаясь к Святилищу, могли в какой-то мере представлять образ Христа. Ибо они действительно несли в себе его образ, когда представали от имени народа как посредники перед Скинией Бога — образом Небесного Престола.
Но пастыри Церкви отнюдь не исполняют подобного служения; поэтому такое сравнение неуместно. По той же причине апостол утверждает безо всяких исключений, что брак честен у всех, а блудников и прелюбодеев накажет Бог (Евр 13:4). И действительно, апостолы собственным примером подтвердили, что брак не препятствует святости в любом состоянии, каким бы возвышенным оно ни было. Ибо св. Павел свидетельствует, что они не только сохранили своих жён, но и странствовали вместе с ними (1 Кор 9:5).
26. Когда наши противники представляют эту маску чистоты как нечто необходимое, они обнаруживают величайшее бесстыдство, оскорбляя этим древнюю Церковь. Ибо древняя Церковь была замечательна не только чистотой учения, но и ещё большим расцветом святости. И если папистам недостаточно примера апостолов, что скажут они о древних отцах, которые не только терпели брак среди епископов, но и одобряли его? (Тертуллиан. О единобрачии, 8 (MPL, II, 989); Гангрский собор (ок. 324), c. 4; см. Hefele-Leclercq C.J., von. Op. cit., v. 1, p. 1034.) Выходит, они поддерживали профанацию таинств Божьих, поскольку, по мнению этих ревнителей праведности, совершали их не в чистоте? Правда, этот вопрос стал предметом спора на Никейском соборе, и нашлись люди, желавшие запретить брак священникам (ведь всегда находятся сторонники суеверий, изобретающие новые фантазии, чтобы вызвать восхищение других). Но каково было окончательное постановление Собора? Получила признание точка зрения Пафнутия, который заявил: сожительство мужчины со своей женой есть целомудрие (Кассиодор. Трёхчастная история, II, XIV (MPL, LXIX, 933d)). Тем самым была полностью подтверждена святость брака. Епископам отнюдь не вменялось в бесчестие иметь жену, и это не считалось осквернением служения.
27. Потом наступили иные времена, когда получило распространение это безумное суеверие — чрезмерное превозношение воздержания от брака. Девственность ценилась настолько высоко, что не было добродетели, которую посчитали бы достойной сравниться с ней. И хотя брак не осуждался безоговорочно как скверна, ценность его упала до такой степени, что за человеком вовсе не признавали истинного стремления к совершенству, если он не воздерживался от брака. Отсюда возникли постановления и каноны, запрещавшие тем, кто уже принял священство, вступать в брак. За ними последовали другие, не допускавшие к священству женатых, если только они с согласия жён не дадут обет вечного целомудрия.
Казалось, эти установления возвышали достоинство священства и потому были приняты благосклонно. Но если наши противники станут возражать, ссылаясь на древность, я отвечу следующее. Во-первых, свобода брака священников существовала в апостольскую эпоху и сохранялась долгое время спустя, и сами апостолы, а также прочие святые отцы ранней Церкви не гнушались ею. Во-вторых, мы должны принять во внимание их пример: было бы весьма неразумно с нашей стороны считать незаконным или бесчестным то, что в те времена не только практиковалось, но и ценилось. В-третьих, даже тогда, когда брак перестал почитаться как должно из-за суеверного отношения к девственности священникам не возбранялось жениться категорически, как если бы такой запрет был обязателен для исполнения, а просто воздержание предпочиталось браку. Наконец, ранее это правило было не таково, чтобы принуждать к целибату не желавших его соблюдать. Так, древние каноны предписывали суровые кары в отношении священников, предающихся блуду. Тех же, кто возьмёт себе жену, просто отстраняли от служения.
28. Поэтому всякий раз, когда наши противники в поддержку своей новой тирании будут ссылаться на древнюю Церковь, мы скажем в ответ: пусть докажут, что их священники столь же целомудренны, как древние. Пусть изгонят всех блудников и прелюбодеев и запретят тем, кому не дозволяется сожительствовать в браке с одной женой, предаваться всевозможным гнусностям. Пусть возродят утраченную древнюю дисциплину, чтобы положить конец вершащемуся среди них бесчестью, и освободят Церковь от стыда и скверны, которые так долго её обезображивают. И вот когда они исполнят всё это, мы выдвинем ещё одно требование: пусть не связывают необходимостью то, что само по себе свободно и должно определяться потребностями Церкви.
Я говорю всё это не для того, чтобы каким бы то ни было образом признать допустимость канонов и правил, принуждающих служителей Церкви к целибату. Моя цель — объяснить всем здравомыслящим людям, что наши противники поступают бесстыдно, прикрываясь авторитетом древней Церкви.
Что касается отцов, сочинения которых дошли до нас, никто, за исключением Иеронима (Hieronymus. Adversus Jovinianum, I, 47 p. (MPL, XXIII, 288)), высказывая своё мнение о браке, не хулил его достоинство. Мы удовольствуемся свидетельством св. Иоанна Златоуста, который не может быть заподозрен в чрезмерной благосклонности к браку, а напротив, любил излишне превозносить девственность. Так вот, Златоуст говорит следующее: «Первая ступень целомудрия есть непорочная девственность; вторая — законный брак. Таким образом, когда муж и жена добровольно живут в браке, их любовь есть второй вид девственности» (Иоанн Златоуст. Гомилия на Воздвижение
