Альбер Камю
Калигула
Пьеса в четырех действиях*
Моим друзьям по театру ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Калигула
Цезония
Геликон
Сципион
Керея
Метелий – патриций
Лепидий – патриций
Октавий – патриций
Патрициан – управитель
Мерея
Муций
Жена Муция
Шесть поэтов
Действие происходит во дворце Калигулы.
Между первым и вторым действиями проходит три года.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Сцена первая
Несколько патрициев, один из которых довольно стар, собрались в зале дворца. Они явно волнуются.
Первый патриций. Опять ничего.
Старый патриций. Утром ничего, и вечером то же самое.
Второй патриций. Вот уже три дня – ничего.
Старый патриций. Гонцы отправляются. Гонцы приходят обратно. Они качают головой и говорят: «Ничего».
Второй патриций. Мы всё обыскали. Больше нечего предпринять.
Первый патриций. Зачем волноваться раньше времени? Подождем. Быть может, он вернется – как ушел.
Старый патриций. Я видел, как он выходил из дворца. У него был странный взгляд.
Первый патриций. Я тоже был там; я спросил его, что с ним.
Первый патриций. Только одно слово: «Ничего».
Пауза. Входит Геликон, жуя лук.
Второй патриций (по-прежнему нервничая). Это не к добру.
Первый патриций. В конце концов, в его годы это обычное дело.
Старый патриций. Конечно. С возрастом это проходит.
Первый патриций. Будем надеяться, он забудет.
Старый патриций. Конечно. Одну потерял – десять найдешь.
Геликон. С чего вы взяли, что дело в любви?
Первый патриций. В чем же еще?
Геликон. Может быть, у него разболелась печень. Или ему просто опротивело созерцать каждый день ваши постные рожи. Своих ближних легче переваривать малыми дозами. И это блюдо к тому же не подсолишь.
Старый патриций. Я предпочитаю думать, что все дело в любви. Это так трогает!
Геликон. И заодно успокаивает. Любовь – болезнь такого сорта, что не щадит ни мудрецов, ни идиотов.
Первый патриций. К счастью, печаль рано или поздно проходит… Вы способны страдать больше года?
Первый патриций. Этого никто не может.
Старый патриций. Жизнь была бы непереносима.
Первый патриций. Вы совершенно правы. Год назад моя жена умерла. Я много плакал, но потом я ее забыл. Иногда мне бывает больно. Но в общем все ничего.
Старый патриций. Природа действует разумно.
Геликон. Все же когда я смотрю на вас, мне кажется, что ей это не всегда удается.
Входит Керея.
Керея. По-прежнему ничего.
Геликон. Спокойствие, господа, спокойствие. Будем соблюдать приличия. Римская империя – это мы. Если мы потеряем лицо, империя потеряет голову. Сейчас не время паниковать! Для начала давайте позавтракаем. И империи сразу полегчает.
Старый патриций. Что правда, то правда. Синица в руках лучше, чем журавль в небе.
Керея. Не нравится мне все это. До сих пор все шло слишком хорошо. Это был идеальный император.
Второй патриций. Он был именно таким, каким надлежит быть императору: неопытным и щепетильным.
Первый патриций. Почему, собственно, «был»? Ничто не мешает ему продолжать в том же духе. Конечно, он любил Друзиллу. Но ведь она была его сестрой. Спать с ней – уже было слишком. Но перевернуть Рим из-за того, что она умерла вообще переходит всяческие границы.
Керея. И тем не менее мне это не по душе. И его бегство не объясняет ничего.
Старый патриций. Да, дыма без огня не бывает.
Первый патриций. Во всяком случае, интересы государства не терпят кровосмешений. Тем более таких, которые оборачиваются трагедией. Пусть кровосмешение. Но тайно.
Геликон. Кровосмешение неизбежно вызывает шум. Кровать скрипит – если можно так выразиться. Впрочем, с чего вы взяли, что все дело в Друзилле?
Второй патриций. В чем же еще?
Геликон. А вы угадайте. И заметьте себе, несчастье подобно женитьбе. Думаешь, что выбираешь, а оказывается, выбрали тебя. Это так, тут ничего не поделаешь. Наш Калигула несчастен, но, может быть, и сам не знает почему. Он просто почувствовал себя прижатым к стене. И тогда он бежал. На его месте мы сделали б то же. Говорю вам, если бы я мог выбирать себе отца, я б не родился.
Входит Сципион.
Сцена вторая
Керея. Ну что?
Сципион. Пока ничего. Крестьяне уверяют, что видели его прошлой ночью неподалеку отсюда, во время грозы. Он бежал сквозь дождь.
Керея вновь подходит к сенаторам. Сципион следует за ним.
Керея. Это длится уже дня три, Сципион?
Сципион. Да. Я, как обычно, был при нем. Он приблизился к телу Друзиллы; коснулся его двумя пальцами. Казалось, он задумался. Потом он повернулся и вышел ровным шагом. С тех пор его ищут.
Керея (качая головой). Этот мальчик слишком любил литературу.
Второй патриций. Что ж, в таком возрасте…
Керея. Но это не соответствует его происхождению. Императору нельзя быть поэтом. Конечно, два-три таких у нас уже было. Но паршивые овцы в любом стаде найдутся. Однако прочим хватило вкуса оставаться государственными мужами.
Первый патриций. Так спокойней.
Старый патриций. Пусть каждый делает свое дело.
Сципион. Что можно предпринять, Керея?
Керея. Ничего.
Второй патриций. Подождем. Если он не вернется, заменим его. Между нами говоря, недостатка в императорах нет.
Первый патриций. Да, императоров хватает. А вот личностей не найти.
Керея. А если он вернется с дурными намерениями?
Первый патриций. О боги! Это еще ребенок. Мы заставим его слушать голос рассудка.
Керея. А если он окажется глух к увещеваниям?
Первый патриций (смеется). Ну что ж! Не я ли писал в свое время трактат о государственных переворотах!
Керея. Да, если переворот потребуется… Но я бы все-таки предпочел, чтобы меня оставили в покое – наедине с моими книгами.
Сципион. Прошу меня извинить.
Выходит.
Керея. Сципион явно смутился.
Старый патриций. Он тоже ребенок. А дети всегда заодно.
Геликон. Рано или поздно они становятся взрослыми.
Появляется Страж: «Во дворцовом саду видели Калигулу». Все выходят.
Сцена третья
Некоторое время сцена остается пустой. Слева, крадучись, входит Калигула. Взгляд его блуждает, волосы промокли, ноги в грязи. Несколько раз он подносит руку ко рту. Приближается к зеркалу и, заметив свое отражение, останавливается. Произносит несколько неразборчивых слов. Потом садится с правой стороны сцены, свесив руки между расставленных колен. Слева входит Геликон. Заметив Калигулу, останавливается на краю сцены и молча на него глядит. Калигула оборачивается и видит Геликона. Пауза.
Сцена четвертая
Геликон (не двигаясь с места). Здравствуй, Кай.
Калигула (просто). Здравствуй, Геликон.
Молчание.
Геликон. Ты как будто устал?
Калигула. Я много ходил.
Геликон. Да, тебя долго не было.
Молчание.
Калигула. Это было трудно найти.
Геликон. Что именно?
Калигула. То, что я хотел.
Геликон. Что же ты хотел?
Калигула (так же просто). Луну.
Геликон. Что?
Калигула. Я хотел луну.
Геликон. А.
Молчание. Геликон подходит к Калигуле.
Зачем она тебе?
Калигула. Зачем? Это одна из тех вещей, которых у меня нет.
Геликон. Само собой. А теперь что ж – все в порядке?
Калигула. Нет. Я не смог овладеть ею.
Геликон. Это печально.
Калигула. Да, и именно из-за этого я так устал.
Калигула. Геликон!
Геликон. Да, Кай.
Калигула. Ты думаешь, что я сумасшедший.
Геликон. Ты же знаешь, я никогда не думаю. Для этого я слишком умен.
Калигула. Да. И все же. Но я не сумасшедший, более того, я никогда не был так разумен, как сейчас. Просто я вдруг почувствовал потребность в невозможном. (Пауза. ) Вещи, такие, как они есть, не устраивают меня.
Геликон. Это довольно распространенная точка зрения.
Калигула. Верно. Но я не знал этого раньше. Теперь знаю. (Так же просто. ) Этот мир, такой, как он есть, невыносим. Следовательно, мне нужна луна, или счастье, или бессмертие, что угодно, пусть даже безумие – но не от мира сего.
Геликон. Этот принцип хорош сам по себе. Но ему невозможно следовать до конца.
Калигула. Ты ничего не знаешь об этом. Потому что еще никому и никогда не удавалось быть последовательным в чем-либо. Но может быть, просто достаточно до конца оставаться логичным.
Смотрит на Геликона.
Я знаю, что ты думаешь. Столько шуму из-за смерти одной женщины. Не в этом дело. Правда, несколько дней я не мог отвязаться от мысли, что женщина, которую я любил, мертва. Но что такое любовь? Такая малость! И эта смерть ничто, уверяю тебя. Она только знак некой правды, которая делает луну необходимой. Эта правда совсем простая и совсем ясная, немного глупая, но ее трудно открыть и тяжело выдержать.
Геликон. И что ж это за правда, Кай?
Калигула (отвернувшись, равнодушно). Люди умирают и они несчастны.
Геликон (после паузы). Ну, Кай, с этой правдой они научились ладить. Погляди вокруг. Она не портит им аппетита.
Калигула (неожиданно взорвавшись). Так вот, всё вокруг меня ложь, а я, я хочу жить только в правде. И у меня как раз есть средство заставить их жить в правде. Ибо я знаю, чего им не достает, Геликон. Они лишены понимания, и им не достает учителя, который бы знал, что он говорит.
Геликон. Не обижайся, Кай. Но вначале ты должен отдохнуть.
Калигула (кротко). Это невозможно, Геликон. Это никогда больше не будет возможно.
Геликон. Почему же?
Калигула. Если я буду спать, кто мне даст луну?
Геликон (после паузы). В самом деле.
Калигула с видимым усилием встает.
Калигула. Геликон! Я слышу шаги и шум голосов. Молчи и забудь, что только что видел меня.
Геликон. Я тебя понял.
Калигула направляется к выходу. У самых дверей оборачивается.
Калигула. И пожалуйста, помогай мне отныне.
Геликон. У меня нет причин не делать этого, Кай. Но я знаю многое, и меня мало что интересует. В чем я могу тебе помочь?
Калигула. В невозможном.
Геликон. Я буду стараться.
Калигула выходит. Быстро входят Сципион и Цезония.
Сцена пятая
Сципион. Никого нет. Ты не видел его, Геликон?
Геликон. Нет.
Цезония. Геликон, он действительно ничего не сказал тебе перед тем как скрыться?
Геликон. Я не являюсь его доверенным лицом. Я лишь зритель. Это разумней.
Цезония. Умоляю тебя!
Геликон. Дорогая Цезония, Кай идеалист, это известно каждому. Другими словами, он еще не все понял. Я понял все и поэтому не занимаюсь ничем. Но если Кай начнет понимать, он, напротив, со своим добрым сердечком способен заняться всем. И один бог знает, чего нам это будет стоить. Кстати, время обедать.
Уходит.
Сцена шестая
Цезония устало садится.
Цезония. Страж видел, как он прошел. Но весь Рим видит Калигулу повсюду. А Калигула не видит ничего. Он занят одной только мыслью.
Сципион. Какой?
Цезония. Откуда я знаю, Сципион?
Сципион. Друзилла?
Цезония. Кто на это ответит! Он действительно ее любил. Ужасно видеть, как умирает та, которую вчера еще сжимал в объятиях.
Сципион (неуверенно). А ты?
Цезония. О! я давняя
