исчезни, моя радость! Честный человек в этом мире – столь редкое животное, что я не могу слишком долго им любоваться. Мне нужно остаться одному, чтобы вкусить всю сладость этого великого момента.
Сцена пятая
Калигула некоторое время глядит на табличку, оставленную Геликоном; потом берет ее и читает. Глубоко вздохнув, зовет Стражника.
Калигула. Приведи Керею.
Страж направляется к выходу.
Подожди.
Страж останавливается.
Будь почтителен с ним. (Страж уходит. )
Калигула некоторое время расхаживает по сцене, потом направляется к зеркалу.
Ты решил быть логичным, идиот. И нужно лишь определить, до каких пор. (С иронией. ) Если тебе принесут луну, все изменится, не так ли? И в тот же миг невозможное станет возможным и все преобразится. Почему бы и нет, Калигула? Кто может знать? (Озирается. ) Вокруг меня все меньше и меньше людей, и это забавно. (Своему отражению, глухо. ) Слишком много мертвых. Слишком много. Это опустошает. И даже если мне принесут луну, мне уже не вернуться назад, к тому, с чего я начал. И пусть даже мертвые вновь встрепенутся под нежным лучом солнца, земля не поглотит совершенных убийств. (С яростью. ) Логика, Калигула! Нужно следовать логике. Власть до конца. Одиночество до конца. Назад не вернуться. Нужно идти, пока все не окончится само собой.
Входит Керея.
Сцена шестая
Калигула сидит, откинувшись на сидении, в неудобном и словно бы тесном ему плаще. Лицо его измождено.
Керея. Ты звал меня, Кай?
Калигула (слабым голосом). Да, Керея. Стража! Огня!
Молчание.
Керея. Ты хотел что-то сказать мне?
Калигула. Нет, Керея.
Молчание.
Керея (несколько раздраженно). Ты уверен, что мое присутствие необходимо?
Калигула. Совершенно уверен, Керея. (Снова молчание. Внезапно, с поспешностью. ) Извини меня, я рассеян и плохо тебя принимаю. Садись. Давай поговорим как друзья. Мне необходимо поговорить с умным человеком.
Керея садится; держит себя непринужденно – кажется, впервые за все время пьесы.
Керея, веришь ли ты, что два человека, равные между собою гордостью и душой, могут хотя бы раз в своей жизни поговорить от всего сердца, так, словно они наги друг перед другом, словно содрали с них их предрассудки, мелкие интересы и ложь, в которой они живут?
Керея. Я думаю, что это возможно, Кай. Но, по-моему, ты не способен на это.
Калигула. Ты прав. Я только хотел знать, думаешь ли ты так же, как я. Итак, наденем маски. Пустим в ход нашу ложь. Будем говорить – словно сражаться, прикрываясь ею, как щитом. Керея, почему ты меня не любишь?
Керея. Потому что в тебе нет ничего, достойного любви, Кай. Потому что нельзя принудить себя к любви. Потому что я слишком хорошо тебя понимаю. Наконец, потому что нельзя любить одно из своих собственных лиц, которое стараешься спрятать от самого себя.
Калигула. Но за что ты меня ненавидишь?
Керея. Ты ошибаешься, Кай. У меня нет к тебе ненависти. Я считаю, что ты приносишь вред, что ты жесток, эгоистичен и тщеславен. Но я не могу ненавидеть тебя, потому что вижу, что ты несчастлив. И не могу тебя презирать, потому что ты не подлец.
Калигула. Тогда почему ты хочешь меня убить?
Керея. Я сказал тебе: я считаю, что ты приносишь вред. Я люблю безопасность. У меня потребность жить в безопасности. Большинство людей подобны мне. Они не способны жить во вселенной, где самая причудливая мысль в единый миг может стать реальностью. Я тоже, я не могу жить в такой вселенной. Я хочу сам распоряжаться собой.
Калигула. Безопасность и логика несовместимы.
Керея. Это правда. Это нелогично, но разумно.
Калигула. Продолжай.
Керея. Мне нечего больше сказать. Я не хочу принимать твою логику. У меня другое представление о моем человеческом долге. Я знаю, большинство твоих подданных думают так же, как я. Ты мешаешь всем. Будет естественно, если ты исчезнешь.
Калигула. Все это очень понятно и вполне законно. Для большинства людей это очевидно. Однако не для меня. Ты умен. Ум должен дорого платить за себя либо себя уничтожить. Я плачу. А ты, почему ты не уничтожаешь себя и не хочешь платить?
Керея. Потому что я хочу жить и быть счастливым. И я думаю, что ни то ни другое невозможно, когда собственная логика все время приводит к абсурду. Я такой, как все. Для того, чтобы чувствовать себя свободным, я иногда желаю смерти тем, кого люблю; желаю тех женщин, которых законы семьи и дружбы запрещают мне желать. Чтобы оставаться логичным, я должен был бы убивать или насиловать. Но я считаю, что все эти смутные желания значения не имеют. Если бы все стали их осуществлять, мы не смогли бы ни жить, ни быть счастливыми. А только это мне и нужно.
Калигула. Тогда надо верить в какие-то высшие идеи.
Керея. Я верю, что можно поступать лучше и хуже.
Калигула. Я думаю, что все равны.
Керея. Я это знаю, Кай. Именно поэтому у меня нет к тебе ненависти. Но ты всем мешаешь, и нужно, чтобы ты исчез.
Калигула. Это вполне справедливо. Но почему ты объявляешь это мне и рискуешь своей жизнью?
Керея. Потому что другие встанут на мое место, и потому что я не люблю лгать.
Молчание.
Калигула. Керея!
Керея. Да, Кай.
Калигула. Веришь ли ты, что два человека, равные между собою гордостью и душой, могут хотя бы раз в своей жизни поговорить от всего сердца?
Керея. Я думаю, что мы сейчас этим и занимаемся.
Калигула. Да, Керея. Однако тебе казалось, что я на это не способен.
Керея. Я ошибался, Кай. Теперь я понял это и благодарю тебя. Я жду твоего приговора.
Калигула (рассеянно). Моего приговора?. . А, ты хочешь сказать… (Достает табличку из своего плаща. ) Узнаешь, Керея?
Керея. Да. Я знал, что она у тебя.
Калигула (возбужденно). Верно, Керея, и сама твоя откровенность была притворной. Два человека не могут говорить от всего сердца. Впрочем, это не важно. Сейчас мы продолжим игру в откровенность и попробуем еще раз, вернувшись к тому, с чего начали. Нужно, чтобы ты попытался понять то, что я тебе скажу, нужно, чтобы ты перенес мои оскорбления и мой дурной нрав. Слушай, Керея. Эта табличка – единственная улика против тебя.
Керея. Я ухожу, Кай. Я устал от этого кривляния. Я слишком хорошо его знаю и не хочу больше видеть.
Калигула (прежним тоном). Останься еще. Это улика, так?
Керея. Мне кажется, тебе не нужно улик, чтобы убить человека.
Калигула. Ты прав. Но один раз я могу себе позволить противоречие. Это никому не помешает. Приятно противоречить себе время от времени. Противореча себе отдыхаешь. А мне нужен отдых, Керея.
Керея. Я не понимаю и не люблю эти сложности.
Калигула. Конечно, Керея. Ты здоровый человек. Ты не хочешь ничего необычного. (С хохотом. ) Ты хочешь жить и быть счастливым! Только это!
Керея. Мне кажется, нам пора остановиться.
Калигула. Еще нет. Немножко терпения. Вот смотри: у меня есть улика. И мне хочется считать, что без нее я не могу вас убить. В этом моя идея и мой отдых. Ладно. Смотри теперь, чем становится улика в руках императора.
Подносит табличку к огню факела. Керея приближается к Калигуле. Факел меж ними. Табличка плавится.
Смотри, конспиратор, она плавится! И по мере того, как уходит она в небытие, на лице твоем разгорается утро невинности! Какой у тебя восхитительно чистый лоб, Керея! Как это прекрасно – невинность! Как прекрасно! Восхищайся моим могуществом! Сами боги не могут вернуть человеку невинность, вначале не наказав. А твоему императору нужен только огонь, чтобы отпустить тебе грехи и воодушевить тебя! Продолжай, Керея, доведи да конца свое прекрасное рассуждение, которое ты мне тут излагал. Твой император жаждет отдыха. Это в его духе – жить и быть счастливым!
Керея в оцепенении смотрит на него. Потом делает едва уловимый жест, показывающий, что он – понял, открывает рот и быстро выходит. Калигула держит табличку в огне и, улыбаясь, провожает его взглядом.
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Сцена первая
Сцена погружена в полумрак. Входят Керея и Сципион.Керея проходит вначале направо, потом налево, потом возвращается к Сципион у.
Сципион (с неприступным видом). Чего ты от меня хочешь?
Керея. Время не ждет. Мы должны быть тверды в нашем деле.
Сципион. С чего ты взял, что я колеблюсь?
Керея. Вчера ты не пришел на наше собрание.
Сципион (оборачиваясь). Верно, Керея.
Керея. Сципион, я старше тебя и не привык просить о помощи. Но ты мне нужен. Это убийство требует поддержки авторитетных лиц. Только мы с тобой сохранили еще разум среди этого низкого страха и уязвленного тщеславия. Я знаю, если ты нас оставишь, ты никого не предашь. Но дело не в этом. Я хочу, чтобы ты был с нами.
Сципион. Я понимаю тебя; но – клянусь – я не способен на это.
Керея. Значит, ты с ним?
Сципион. Нет. Но я не могу быть против него. (После паузы, глухо. ) Даже если бы я убил его, мое сердце осталось бы с ним.
Керея. Но ведь он казнил твоего отца.
Сципион. Да, и с этого все началось. И этим же все окончилось.
Керея. Он отрицает то, что ты признаешь. Он глумится над тем, что ты боготворишь.
Сципион. Это так, Керея. Но у меня с ним есть нечто общее. Один огонь сжигает нам сердце.
Керея. У нас остается всего несколько часов, чтобы выбрать. И все, что есть у меня с ним общего, я заглушил в себе.
Сципион. Я не могу выбирать. Ибо я страдаю. И больше всего я страдаю из-за того, что страдает он. Моя беда в том, что я все понимаю.
Керея. Значит, ты сделал выбор. Ты признаёшь его правоту.
Сципион (кричит). О! Клянусь тебе, Керея! ничью правоту не признаю я больше – ничью и никогда!
Керея (с чувством, приближаясь к Сципиону). Знаешь, я ненавижу его еще больше за то, что он сделал с тобой.
Сципион. Он научил меня быть требовательным.
Керея. Нет, Сципион, он вверг тебя в безысходность. А ввергнуть в безысходность молодую душу – преступление, которое страшней всех прежних его преступлений. Клянусь, за одно это я с наслаждением убил бы его.
Направляется к выходу. Входит Геликон.
Сцена вторая
Геликон. Я искал тебя, Керея. Калигула устраивает здесь небольшую дружескую встречу. Дождись его. (Поворачивается к Сципиону. ) А ты, голубчик, тут не нужен. Можешь идти.
Сципион (выходя, Керее). Керея!
Керея (очень тихо). Да, Сципион.
Сципион. Постарайся понять.
Керея (очень тихо). Нет,
