Сципион.
Сципион и Геликон выходят.
Сцена третья
За кулисами слышно бряцание оружия. Справа появляются два Страж а, сопровождающие старого патриция и первого патриция. Те явно напуганы.
Первый патриций (стражу, пытаясь придать голосу твердость). В конце концов, чего от нас хотят среди ночи?
Страж. Сядь здесь. (Указывает на сиденье справа. )
Первый патриций. Если нас хотят убить, как убивали других, к чему столько возни?
Страж. Сядь здесь, старый осел.
Старый патриций. Сядем. Этот человек ничего не знает. Это видно.
Страж. Да, моя радость, это видно.
Выходит.
Первый патриций. Я говорил, надо было действовать быстро. А теперь нам не миновать пытки.
Сцена четвертая
Керея (не поднимаясь с сиденья, спокойно). Что случилось?
Первый патриций и Старый патриций (вместе). Заговор раскрыт!
Керея. Ну и что теперь?
Старый патриций (трясясь). Теперь – пытка.
Керея (бесстрастно). Мне помнится, Калигула дал некоему ворюге-рабу восемьдесят одну тысячу сестерциев за то, что тот не сознался под пыткой.
Первый патриций. Нам-то что от этого?
Керея. Ничего, но это доказывает, что он любит смелость. Вы должны это учесть. (Старому патрицию. ) Не мог бы ты перестать стучать зубами? А то у меня от этого стука мурашки по коже.
Первый патриций. Хватит. Мы играем со смертью.
Керея (не двигаясь). Вы знаете любимую фразу Калигулы?
Старый патриций (чуть не плача). Да. Он сказал ее палачу: «Убей его медленно, чтобы он чувствовал, как умирает».
Керея. Нет, еще лучше. Как-то после казни он зевнул и сказал: «Более всего я восхищаюсь собственной бесчувственностью».
Звон оружия.
Керея. И это выдает его слабость.
Старый патриций. Ты не можешь не философствовать? Ненавижу подобную болтовню.
В глубине сцены появляется раб. Он вносит оружие и складывает его на сиденье.
Керея (не видит раба). Признаем все же, что этот человек имеет неоспоримое влияние. Он вынуждает думать. Он всех вынуждает думать. Отсутствие безопасности – вот его метод. И именно поэтому его так ненавидят.
Старый патриций (дрожа). Посмотри!
Керея (замечает оружие. Слегка изменившимся голосом). Может быть, ты и прав.
Первый патриций. Нужно было действовать быстро. Мы слишком много выжидали.
Керея. Да. Но этот вывод несколько запоздал.
Старый патриций. Это какая-то бессмыслица! Я не хочу умирать!
Он вскакивает и бросается к дверям. Два Страж а, внезапно появившись на сцене, хватают его и бьют по лицу. Первый патриций вжимается в сиденье. Керея произносит несколько слов, которые не слышны в зале. Неожиданно в глубине сцены раздается резкая, прыгающая музыка систр и цимбал. Патриции смотрят в немом оцепенении. Калигула в коротком платье танцовщицы, с цветами в волосах, появляется позади экрана театра теней, делает несколько смешных па и убегает. Тотчас вслед за этим Страж торжественно объявляет: «Представление окончено!» Тихо входит Цезония.
Патриции ее не видят. Она останавливается у них за спиной и говорит ровным голосом, от которого Патриции тем не менее вздрагивают.
Сцена пятая
Цезония. Калигула поручил мне уведомить вас, что, хотя обыкновенно вы созывались для дел государственных, сегодня вы приглашены разделить с ним радость единения с прекрасным. (Пауза. Потом прежним тоном. ) Впрочем, он добавил, что тем, кто останется глух к искусству, отрубят голову.
Патриции молчат.
Прошу извинить меня за настойчивость. Но мне поручено узнать, находите ли вы этот танец прекрасным.
Первый патриций (после минутного колебания). Он прекрасен, Цезония.
Старый патриций (вне себя от признательности). Вне всяких сомнений, Цезония!
Цезония. А ты что скажешь, Керея?
Керея (холодно). Это высокое искусство.
Цезония. Чудесно. Я так и доложу об этом Калигуле.
Сцена шестая
Геликон. Скажи, Керея, это действительно великое искусство?
Керея. В определенном смысле – да.
Геликон. Понимаю. Ты сильный человек, Керея. Ты честен даже во лжи. Ты действительно сильный человек. Я – нет. И все же я не подпущу вас к Каю, даже если он сам этого захочет.
Керея. Не понимаю, о чем ты говоришь. Но восхищаюсь твоей преданностью. Мне нравятся хорошие слуги.
Геликон. Ишь ты, какой гордый! Да, я служу безумцу. Но ты, кому служишь ты? Добродетели? Я скажу тебе, что я об этом думаю. Я рожден рабом. Я плясал под кнутом, прежде чем принял облик человека порядочного и честного. Кай не вел со мной бесед. Он просто освободил меня и взял во дворец. И тогда у меня появилась возможность как следует разглядеть вас, добродетельных. И я увидел, как вы невзрачны и какой пресный дух распространяете вы, вы, которые никогда не страдали и не рисковали ничем. Я видел знать, богато одетую, но с нищим сердцем, с жадным лицом и цепкими руками. И это – судьи! Вы, торговцы добродетелью, мечтающие о безопасности, как девушка мечтает о любви, и умирающие в страхе, даже не сумев понять, что всю свою жизнь вы лгали, – вы беретесь судить того, чьи страдания неисчислимы, того, кто каждый день истекает кровью тысячи новых ран! Вы первыми броситесь на меня, я в этом уверен. Презирай раба, Керея. Он выше твоей добродетели, ибо может еще любить своего несчастного господина, который сразится с вашей ложью и заткнет ваши клятвопреступные рты.
Керея. Дорогой Геликон! Ты дал волю своему красноречию, но, по совести говоря, вкус тебе изменяет.
Геликон. Очень жаль. Видно, общение с вами не проходит даром. Старые супруги в конце концов сживаются друг с другом так, что становятся схожи и внешне: их уже трудно различить. Но повторяю: я ничего не боюсь. И имей в виду… Посмотри: видишь это лицо? Хорошо. Вглядись в него получше. Чудесно. Сейчас ты видел своего врага.
Выходит.
Сцена седьмая
Керея. А теперь нужно действовать быстро. Оба оставайтесь здесь. Сегодня вечером у нас будет сто человек.
Выходит.
Старый патриций. «Оставайтесь здесь, оставайтесь здесь…» Я бы предпочел уйти. (Втягивает воздух носом. ) Здесь пахнет смертью.
Первый патриций. Или враньем. (Грустно. ) Я сказал, что этот танец прекрасен.
Старый патриций (примирительно). В определенном смысле он был прекрасен. В определенном смысле.
Внезапно входит несколько патрициев и всадников.
Сцена восьмая
Второй патриций. Что случилось? Вы не знаете? Император посылал за нами.
Старый патриций (рассеянно). Наверное, для танца.
Второй патриций. Для какого танца?
Старый патриций. Ну, для единения с прекрасным.
Третий патриций. Мне сказали, что Калигула тяжело болен.
Первый патриций. Так оно и есть.
Третий патриций. Так что же происходит? (Радостно. ) Ради всех богов, он умрет?
Первый патриций. Не думаю. Его болезнь смертельна только для других.
Старый патриций. Если можно так выразиться.
Второй патриций. Я тебя понял. Но скажи, разве нет болезни менее серьезной и более выгодной для нас?
Первый патриций. Нет. Эта болезнь вне конкуренции. Вы позволите? я должен видеть Керею.
Выходит. Входит Цезония. Минутная пауза.
Сцена девятая
Цезония (с безразличным видом). У Калигулы что-то с желудком. Его рвало кровью.
Патриции окружают ее.
Второй патриций. О всемогущие боги! Клянусь, если он поправится, я пожертвую в государственную казну двести тысяч сестерциев!
Третий патриций (с пафосом). Юпитер! Возьми мою жизнь в обмен на его!
В этот момент входит Калигула. Слушает.
Калигула (приближаясь ко второму патрицию). Я принимаю твой дар, Люций, и благодарю тебя. Завтра к тебе зайдет мой казначей. (Подходит к третьему и обнимает его. ) Ты не можешь себе представить, как я растроган. (После паузы. ) Так ты меня любишь?
Третий патриций (проникновенно). Ах, Цезарь, нет ничего на свете, что пожалел бы я для тебя.
Калигула (по-прежнему его обнимая). Ах, Кассий, это уж слишком! Я не заслуживаю такой любви…
Кассий делает протестующий жест.
Нет, нет, говорю тебе, я не достоин… (Подзывает двух стражников. ) Уведите его. (Кассию, ласково. ) Иди, друг, и помни, что отныне сердце Калигулы принадлежит тебе.
Третий патриций (начиная волноваться). Но куда меня ведут?
Калигула. На казнь. Ведь ты отдал свою жизнь за мою, а мне уже лучше. Пропал даже этот противный привкус крови во рту. Ты меня излечил. Счастлив ли ты, Кассий? Рад ли отдать свою жизнь за жизнь другого, если этот другой Калигула? А я, между тем, снова здоров и готов ко всем праздникам жизни.
Стражники силой уводят третьего патриция. Тот сопротивляется и кричит.
Третий патриций. Я не хочу! Это была шутка!
Калигула (мечтательно, между криками). Скоро дороги к морю будут покрыты мимозами. Женщины наденут легкие платья. Небо станет глубоким и свежим, Кассий. Так улыбается жизнь!
Кассий уже почти у дверей. Цезония его легонько подталкивает. Калигула, оборачиваясь, неожиданно серьезно:
Жизнь, мой друг! Если бы ты достаточно ее любил, ты бы не играл ею так беспечно.
Кассия уводят. Калигула, возвращаясь к столу.
Когда теряешь, всегда надо платить. (Пауза. ) Подойди, Цезония. (Оборачивается к остальным. ) Кстати, мне в голову пришла интересная мысль, которой я хочу поделиться с вами. До сегодняшнего дня мое правление было слишком безмятежным. Его не омрачала ни повальная чума, ни жестокая религия, ни даже государственные перевороты. Короче, ничего, что могло бы остаться в памяти потомков. И отчасти по этой причине я стараюсь возместить нерешительность судьбы. Я имею в виду – не знаю, понятно ли это (с коротким смешком) – я сам заменяю чуму. (Сменив тон. ) Но молчите. Вот Керея. Займись им, Цезония.
Выходит. Входят Керея и Первый патриций.
Сцена десятая
Цезония торопливо идет навстречу Керее.
Цезония. Калигула умер.
Отворачивается, словно сдерживая слезы, и пристально смотрит на молчащих патрициев. У всех подавленный вид – по разным причинам.
Первый патриций. Ты… ты уверена в этом? Это невозможно. Он только что танцевал.
Цезония. Да, и это усилие его доконало.
Керея быстро переходит от одного патриция к другому и опять останавливается перед Цезонией. Все молчат. Цезония, медленно:
Ты ничего не говоришь, Керея.
Керея (так же медленно). Это большое несчастье, Цезония.
Врывается Калигула и подбегает к Керее.
Калигула. Хорошо сыграно, Керея! (Оборачивается и тяжело глядит на других. ) Ну ладно. Не удалось. (Цезонии. ) Не забудь, что я тебе сказал.
Выходит.
Сцена одиннадцатая
Цезония провожает его взглядом.
Старый патриций (все еще не потеряв надежды). Он что, заболел, Цезония?
Цезония (с ненавистью). Нет, моя радость, он не заболел. Но знаешь ли ты, что этот человек уже которую ночь спит не больше двух часов, а все остальное время, не в силах отдыхать, бродит по галереям своего дворца? И ты не можешь знать, ведь ты никогда не интересовался, о чем думает он в эти губительные часы с полуночи и до восхода. Ты говоришь, болен? Нет. Он не болен. По крайней мере, тебе не отыскать лекарства от язвы, которая жжет его душу.
Керея (как будто растроган). Ты права,
