самым отказывается от помощи естественного и необходимого союзника, который во многих уголках земли серьезно занимается теми вопросами, к решению которых призывает папа. Может быть, участие предпринимателей воспринимается как само собой разумеющееся, как основная сила, на которую можно рассчитывать, и если ее только приручить, запрячь и наблюдать за ее действиями. (А разве «Форчун» не так воспринимает предпринимателей в своем «чистом» государстве?)
Ватикан редко мог относиться к капитализму иначе, чем к необходимому злу, в лучшем случае, и «Populorum Progressio» свидетельствует о том, что к пониманию прийти нелегко. Однако это не значит, что капитализм — полная формула общественного просвещения и прогресса; это только экономическая система, которую люди доброй воли могут использовать успешней, чем любую другую из когда-либо существовавших, чтобы добиться тех общественных целей, которые им помогают определить политика и религия».
Посмотрите, как неприлично пытаться оправдать капитализм на альтруистических основаниях. Насколько же наивны эти циники. Энциклика направлена не на их богатство и не на облегчение бедности.
По-военному сцепленные, уравнивающие цинизм с «практичностью», современные прагматики не видят дальше текущего момента и не могут понять, что движет миром и определяет его направление. Люди, которые могут плыть по любому течению, идти на компромисс с чем угодно, служить средством любым целям, теряют способность понимать силу, заключенную в идеях. Пока две орды человеконенавистников, понимающие эту силу, объединяются против цивилизации, они сидят посередине и кричат о том, что принципы — подставные.
Я знаю, что тот же упрек обращают и к объективизму. Мы боремся с призраком, говорят нам, никто и не поддерживает тех идей, против которых мы сражаемся.
Ну что ж… Как сказал один из моих друзей, только в Ватикане, Кремле и Эмпайр-стейт-билдинг знают истинное положение вещей в современном мире.
1967
Расправил ли Атлант плечи?
Как видно из названия этой дискуссии, тема ее — связь событий, изображенных в моем романе «Атлант расправил плечи», с реальными событиями сегодняшнего мира.
Можно сформулировать вопрос и так, как мне нередко его задавали: «Пророческий ли это роман или исторический?»
Вторая часть вопроса, по всей видимости, дает ответ на первую. Если кто-то считает «Атланта» историческим романом, значит, он оказался сбывшимся пророчеством. Суть дела лучше всего выразить следующим образом: хотя политические аспекты «Атланта» нельзя считать ни его главной темой, ни основной целью, мое отношение к этим аспектам в те годы, когда писался роман, было равнозначно краткому правилу, которое я для себя выработала: «Цель этой книги — не дать ей стать пророческой».
Книга вышла в 1957 году. С тех пор я получила много писем и слышала немало комментариев, которые, по существу, сводились к следующему: «Когда я впервые прочел «Атланта», я подумал, что вы преувеличиваете, но потом, читая газеты, понял: то, что происходит в мире, в точности соответствует вашему роману».
Так оно и есть. И даже больше того.
Современное состояние мира, политические события, планы и нынешние представления настолько абсурдны и иррациональны, что ни я, ни какой-нибудь другой романист не мог бы облечь их в художественную форму — никто бы ему не поверил. Романист не мог без них обойтись; лишь политик мог бы подумать, что это возможно.
Политические перспективы «Атланта» не тема, а одно из следствий его темы. Тема книги — роль разума в человеческом существовании и, как следствие, изложение нового этического кодекса, морали разумного эгоизма.
История, рассказанная в «Атланте», показывает, что происходит в мире, когда люди разума — изобретатели и новаторы во всех видах умственной деятельности — объявляют забастовку и гибнут, протестуя против альтруистско-коллективистского общества.
В «Атланте» есть два ключевых пассажа, кратко выражающих его содержание. Первый — слова Джона Галта:
Только один род людей в истории никогда не бастовал. Все типы и классы останавливались, когда хотели, и предъявляли спои требования миру, ссылаясь на свою незаменимость, кроме тех, кто нес мир на своих плечах, поддерживал его жизнь, получая в награду одни лишь муки, но никогда не предавал человечества. Наверное, настал их черед. Пусть мир узнает, что они делают и что бывает, когда они отказываются действовать. Бастуют люди разума, мисс Таггарт. Бастует ум.
Второй отрывок объясняет название романа:
— Мистер Риордан, — сказал Франсиско торжественно и спокойно, — если вы видели Атланта, держащего мир на плечах, если вы видели, как он стоял, а кровь струилась по его груди, колени подгибались, руки дрожали и все же из последних сил удерживали мир, и чем больше он старался, тем тяжелее давил мир ему на плечи, что бы вы предложили ему сделать?
— Не знаю. А что он мог сделать? Что бы вы ему сказали?
— Расправь плечи.
История «Атланта» — это конфликт двух основных противников, двух противоположных философских школ или двух противоположных отношений к жизни. Прибегнув к краткой формуле, назовем их «разумно-индивидуалистически-капиталистической осью» и «мистическо-альтруистическо-коллективистской осью». Рассказ показывает, что основной конфликт нашего времени не только политический или экономический, но нравственный и философский; что господствующая философия нашего времени — яростное восстание против разума; что так называемое перераспределение богатств — лишь поверхностное проявление мистически-альтруистически-коллективистских взглядов; что настоящая природа и глубочайший, основной смысл их противостоит человеку, разуму, жизни.
Вы думаете, я преувеличила?
Сочиняя «Атланта» и позже, я собирала досье, которое можно было бы назвать исследовательским или документальным. Я назвала его «Досье ужасов». Разрешите привести из него несколько примеров.
Вот пример современной идеологии, взятый из семинара бывших студентов под названием «Недоверие к разуму», проходившего в Уэслианском университете в июне 1959 года.
Быть может, в будущем разум утратит свое значение. Быть может, в эпоху бедствий люди будут руководствоваться не человеческой мыслью, но человеческой способностью страдать. Не университеты с их мыслителями, но места и люди в беде, обитатели сумасшедших домов и концлагерей, беспомощные и нерешительные чиновники и солдаты в одиночных окопах будут освещать путь человека, преобразовывая его знания о боли во что-то творческое. Быть может, мы вступаем в новую эру, и нашими героями станут не такие гиганты разума, как Исаак Ньютон или
Альберт Эйнштейн, а такие жертвы, как Анна Франк, которые покажут нам чудо, большее, чем мысль. Они научат нас терпению, научат тому, как создавать добро в гуще зла и взращивать любовь пред ликом смерти. Впрочем, если это произойдет, университет все же будет занимать свое место в обществе. Даже интеллектуал может быть примером творческого страдания.
Вы думаете, это исключение, странная крайность? 4 января 1963 года в «Таймс» была опубликована такая история.
«Критерием отбора лучших коллег должны быть не просто мозги и степени, а наилучшее поведение в обществе», — говорит директор Лесли Р. Северинхаус из Хаверфордской школы, расположенной неподалеку от Филадельфии. В «Журнале комиссии по приему в колледж» он предостерегает против «высокоинтеллектуальных, агрессивных, честолюбивых, социально незаинтересованных и самовлюбленных индивидуалистов». Поскольку эти эгоцентричные и яркие студенты «мало что могут предложить и сейчас, и в дальнейшем», коллеги должны поощрять другие положительные качества. «Кто сказал, что мозги и мотивированное поведение — большие достоинства? А разве не достоинство — озабоченность состоянием общества? Разве мы не рады кандидату, который верит, что «никто не живет для себя?[31]» А как вам умение вести за собой, честность, дар дружбы и обмена идеями? Можем ли мы отмахнуться от духовной жажды? Почему мы должны оставлять без внимания сотрудничество в добрых делах, ведь даже оно в какой-то мере мешает накапливать знания? А как милосердие и порядочность? Всех этих качеств не найдешь на досках достижений, — сетует Северинхаус. — Колледжи сами должны верить в скрытые возможности молодых людей такого типа».
Вдумаемся в смысл этих слов. Если ваш муж, жена или ребенок смертельно больны, какое вам дело до того, озабочен ли врач состоянием общества, или даже «милосерден» ли врач, если он ради этого пожертвовал своими «знаниями»? Если нашей стране грозит ядерная война, от чего зависит наша жизнь — от интеллекта и активности наших ученых или от их «духовной жажды» и «дара дружбы»?
Я бы не стала вкладывать этот отрывок в уста гротескового, сатирического, фарсового персонажа, сочла бы его чересчур нелепым, и все же об этом говорят, это серьезно обсуждают в так называемом цивилизованном обществе.
Неужели вы считаете, что такие теории не будут иметь практических последствий? Цитирую статью от 18 февраля I960 года из «Рочестер Таймс Юнион», которая называется «Не иссякают ли наши таланты?»:
Неужели в этой могущественной стране стали иссякать таланты?
На данном историческом отрезке, когда Россия и Соединенные Штаты вступили в «смертельное соперничество», может ли наша страна отстать из-за нехватки мозгов? Д-р Гарри Лайонел Шапиро, председатель отделения антропологии Американского музея Естественной истории (Нью-Йорк), говорит: «Явно растет еще не совсем отчетливо выраженная тревога, что запас профессионалов иссякает».
«Медицина, — говорит он, — глубоко этим взволнована. Исследования показали, что оценки у сегодняшних студентов-медиков хуже, чем у тех, кто учился десять лет назад».
Некоторые представители этой профессии объясняют это финансовой привлекательностью других профессий, преобладающих в нашем космическом веке, — техники и технологии.
Но, по словам д-ра Шапиро, «по-видимому, все на это жалуются».
Антрополог в Ардсли-он-Хадсон выступал перед писателями, пишущими о науке. За две недели они прослушали 25 ученых и услышали те же жалобы от инженеров, физиков, метеорологов и многих других. Эти ученые, выдающиеся представители в своей области, сочли эту тему куда более важной, чем денежный дефицит.
Д-р Уильям О. Бэйкер, вице-президент и руководитель научных исследований в лаборатории «Белл телефон» (Меррэй Хилл, Нью-Джерси), один из крупнейших ученых страны, сказал, что нужно вести больше исследований, но это не будет связано с увеличением материальных вложений.
«Все зависит от идей, — сказал он. — Пусть их будет немного, но они должны быть новыми».
По его словам, Национальный Институт здоровья постоянно увеличивает гранты, но результаты работы «остались на том же уровне, если не стали хуже».
Юджин Коун, заведующий связями с общественностью Американского Физического общества, сказал, что в физике «мы даже близко не подошли к первоклассным специалистам».
Д-р Сидней Инграм, вице-президент Инженерной комиссии, считает, «такого еще не бывало в истории западной цивилизации».
Это газетное сообщение не встретило широкого отклика в нашей прессе. Оно отражает первые признаки тревожной ситуации, пока еще скрытой от глаз общественности. Но в Великобритании она столь очевидна, что ее больше невозможно скрывать, и она широко обсуждается в печати. Англичане придумали для нее название — «утечка мозгов».
Я напомню вам, что в «Атланте» Джон Галт говорит, имея в виду забастовку: «Я целенаправленно и умышленно делал то, что всегда делалось молчаливо». И перечисляет, как погибали выдающиеся люди, когда интеллект объявлял тирании психологическую забастовку, покидая какое бы то ни было мистически-альтруистическо-коллективистское общество. Кроме того, можно вспомнить, как описывает его самого Дагни перед тем, как с ним познакомиться (позже
