количество денег, которое должно обращаться в виде денежного капитала, определяется суммой цен товаров (цена, умноженная на количество товаров) или, если даны количество и стоимости товаров, – стоимостью самих денег.
Но законы общего товарного обращения остаются в силе лишь постольку, поскольку процесс обращения капитала есть ряд актов простого обращения, а не постольку, поскольку эти акты образуют функционально определенные этапы кругооборота индивидуальных промышленных капиталов.
Чтобы уяснить это, будет лучше всего, если мы рассмотрим процесс обращения в его непрерывной связи, а таким он является в следующих двух формах:
Процесс обращения (независимо от того, является ли он в виде Т – Д – Т или в виде Д – Т – Д), будучи вообще рядом актов обращения, представляет собой лишь два противоположных ряда товарных метаморфозов, из которых каждый отдельный метаморфоз, в свою очередь, включает противоположный метаморфоз чужого товара или чужих денег, противостоящих данному товару.
То, что со стороны товаровладельца есть Т – Д, со стороны покупателя есть Д – Т; первый метаморфоз одного товара в Т – Д есть второй метаморфоз другого товара, выступающего в виде Д; обратное происходит в акте Д – Т. Следовательно, то, что было показано в отношении переплетения товарного метаморфоза на одной его стадии с метаморфозом другого товара на другой стадии, распространяется и на обращение капитала, поскольку капиталист функционирует в качестве покупателя и продавца товара, а потому его капитал функционирует или в качестве денег, противостоящих чужому товару, или в качестве товара, – противостоящего чужим деньгам. Но это переплетение товарных метаморфозов не является в то же время выражением переплетения метаморфозов капиталов.
Во-первых, как мы видели, Д – Т (Сп) может представлять переплетение метаморфозов различных индивидуальных капиталов. Например, пряжа, товарный капитал фабриканта-прядильщика, отчасти возмещается углем. Часть его капитала находится в денежной форме и из нее превращается в товарную форму, в то время как капитал капиталистического углепромышленника находится в товарной форме и потому превращается в денежную форму; в одном и том же акте обращения здесь представлены противоположные метаморфозы двух (относящихся к различным отраслям производства) промышленных капиталов, следовательно,—представлено переплетение ряда метаморфозов этих капиталов. Однако, как мы видели, Сп, в которое превращается Д, не должно непременно быть товарным капиталом в категорическом смысле этого слова, т. е. функциональной формой промышленного капитала, товарным капиталом, который произведен капиталистом. Здесь всегда на одной стороне совершается Д – Т, на другой стороне – Т – Д, но не всегда происходит переплетение метаморфозов капиталов. Далее, Д — Р, купля рабочей силы, никогда не является переплетением метаморфозов капиталов, так как рабочая сила, хотя она и есть товар рабочего, но становится капиталом лишь после того, как она продана капиталисту. С другой стороны, Д’ в процессе Т’ – Д’ не обязательно должно быть превращенной формой товарного капитала; оно может выражать превращенный в деньги товар рабочую силу (заработная плата) или превращенный в деньги продукт, произведенный самостоятельным работником, рабом, крепостным, общиной.
Но, во-вторых, для выполнения функционально определенной роли, которую играет каждый метаморфоз, совершающийся в процессе обращения индивидуального капитала, вовсе не требуется, чтобы этот метаморфоз представлял соответствующий противоположный метаморфоз в кругообороте другого капитала, – даже при том предположении, что все производство мирового рынка ведется капиталистически. Например, Д’ в кругообороте П…П, превращающее Т’ в деньги, может быть на стороне покупателя лишь его прибавочной стоимостью, превращенной в деньги (если товар – предмет потребления); или в
Д’ — Т'<
(куда капитал, следовательно, входит уже накопленный) Д’ для продавца Сп может вступить в обращение его капитала лишь в качестве возмещения авансированного им капитала или даже и совсем не вступить в обращение его капитала, а именно, если это Д’ ответвляется от последнего как расходование дохода.
Следовательно, вопрос о том, каким образом взаимно замещаются в процессе обращения различные составные части всего общественного капитала, по отношению к которому отдельные капиталы являются лишь самостоятельно функционирующими составными частями, этот вопрос – идет ли речь о капитале или о прибавочной стоимости – не разрешается исследованием просто переплетений метаморфозов товарного обращения, которые являются общими как для обращения капитала, так и для всякого другого товарного обращения; этот вопрос требует иного способа исследования. До сих пор при этом довольствовались фразами, которые, если их проанализировать более глубоко, не содержат ничего, кроме неопределенных представлений, заимствованных из исследования только таких сцеплений метаморфозов, которые свойственны всякому товарному обращению.
Одной из наиболее осязательных особенностей процесса кругооборота промышленного капитала, а следовательно, и капиталистического производства; является то обстоятельство, что, с одной стороны, элементы, образующие производительный капитал, должны поступать с товарного рынка и постоянно возобновляться при посредстве товарного рынка, т. е. постоянна должны покупаться как товары, а с другой стороны, продукт процесса труда выходит из этого процесса как товар и каждый раз должен снова продаваться как товар. Сравним, например, современного фермера Нижней Шотландии с континентальным мелким крестьянином старого склада. Первый продает весь свой продукт и поэтому должен возместить на рынке все его элементы, даже семена; второй непосредственно потребляет наибольшую часть своего продукта, как можно меньше покупает и продает и по мере возможности самолично изготовляет орудия труда, одежду и т. д.
На этом основании натуральное хозяйство, денежное хозяйство и кредитное хозяйство противопоставляли друг другу как три характерные экономические формы движения общественного производства.
Во-первых, эти три формы вовсе не представляют равноценных фаз развития. Так называемое кредитное хозяйство само есть лишь форма денежного хозяйства, поскольку оба обозначения выражают функции обмена или способы обмена между самими производителями. При развитом капиталистическом производстве денежное хозяйство является лишь основой кредитного хозяйства. Таким образом денежное хозяйство и кредитное хозяйство соответствуют лишь различным ступеням развития капиталистического производства, но вовсе не являются различными самостоятельными формами обмена в противоположность натуральному хозяйству. С таким же точно правом можно было бы этим двум формам противопоставить, как равноценные, весьма различные формы натурального хозяйства.
Во-вторых, так как в категориях «денежное хозяйство», «кредитное хозяйство» подчеркивают и берут в качестве отличительного признака не хозяйство, т. е. не самый процесс производства, а соответствующий этому хозяйству способ обмена между различными агентами производства, или между производителями, то то же самое следовало бы сделать и при рассмотрении первой категории. Следовательно, вместо «натурального хозяйства» мы имели бы меновое хозяйство. Вполне замкнутое натуральное хозяйство, например, перуанское государство инков32, не подошло бы ни под одну из этих категорий.
В-третьих, денежное хозяйство присуще всякому товарному производству, а продукт выступает в качестве товара в самых различных общественных производственных организмах. Следовательно, отличительной чертой капиталистического производства являлся бы лишь тот объем, в котором продукт производится как предмет торговли, как товар, а следовательно, и тот объем, в котором элементы, образующие продукт, должны в качестве предметов торговли, в качестве товаров, снова войти в то хозяйство, из которого выходит этот продукт.
В действительности капиталистическое производство есть такое товарное производство, которое стало всеобщей формой производства, но оно является таковым —и по мере своего развития становится все более таковым – лишь потому, что здесь сам труд оказывается товаром, лишь потому, что рабочий продает труд, т. е. продает функцию своей рабочей силы, и притом, как мы предполагаем, продает по ее стоимости, определяемой издержками ее воспроизводства. В той мере, в какой труд становится наемным трудом, производитель становится промышленным капиталистом; поэтому капиталистическое производство (а следовательно, и товарное производство) проявляется во всем своем объеме лишь тогда, когда и непосредственный сельский производитель является наемным рабочим. В отношении между капиталистом и наемным рабочим денежное отношение, отношение покупателя и продавца, становится отношением, внутренне присущим самому производству. Но это отношение в основе своей зиждется на общественном характере производства, а не способа обмена; последний, напротив, вытекает из первого. Впрочем, буржуазному кругозору, при котором все внимание поглощается обделыванием коммерческих делишек, как раз соответствует воззрение, что не характер способа производства служит основой соответствующего ему способа обмена, а наоборот.
Капиталист бросает в обращение меньше стоимостей в денежной форме, чем он из него извлекает, потому что он бросает в него стоимостей в товарной форме больше, чем извлек их оттуда в товарной форме. Поскольку он функционирует лишь как олицетворение капитала, как промышленный капиталист, постольку его предложение товарных стоимостей всегда больше, чем его спрос на товарные стоимости. Поэтому, если бы его предложение и спрос взаимно покрывались, то это означало бы, что его капитал не возрастает по стоимости; капитал не функционировал бы как производительный капитал; производительный капитал превращался бы в товарный капитал, не оплодотворенный прибавочной стоимостью; во время процесса производства он не извлекал бы из рабочей силы прибавочной стоимости в товарной форме, следовательно, вообще не функционировал бы как капитал. Капиталист действительно должен «продавать дороже, чем купил»; но это удается ему только потому, что он посредством капиталистического процесса производства превращает купленный им более дешевый товар, – так как этот товар имеет меньшую стоимость, – в товар большей стоимости, следовательно, в более дорогой товар. Он продает дороже не потому, что продает свой товар выше его стоимости, а потому, что продает товар такой стоимости, которая выше суммы стоимостей элементов его производства.
Норма, в какой капиталист увеличивает стоимость своего капитала, тем больше, чем больше разница между его предложением и его спросом, т. е. чем больше избыток той товарной стоимости, которую он предлагал, над той товарной стоимостью, на которую он предъявляет спрос. Его цель состоит не в том, чтобы спрос и предложение взаимно покрывались, а в том, чтобы они по возможности не покрывались, чтобы его предложение превышало его спрос.
То, что имеет силу по отношению к отдельному капиталисту, сохраняет свою силу и по отношению к классу капиталистов.
Поскольку капиталист олицетворяет только промышленный капитал, постольку* предъявляемый им спрос состоит только из спроса на средства производства и рабочую силу. Спрос капиталиста на Сп, рассматриваемый со стороны стоимости, меньше, чем авансированный им капитал; он покупает средства производства за меньшую стоимость, чем стоимость его капитала, а потому за значительно меньшую стоимость, чем стоимость того товарного капитала, который он доставляет на рынок.
Что касается спроса капиталиста на рабочую силу, то размеры этого спроса, рассматриваемого со стороны стоимости, определяются отношением его переменного капитала ко всему его капиталу, т. е. отношением v: К, и потому спрос на рабочую силу при капиталистическом производстве возрастает относительно в меньшей степени, чем его спрос на средства производства. Капиталист во все возрастающей степени становится более покупателем Сп, чем покупателем Р.
Так как рабочий превращает свою заработную плату преимущественно в жизненные средства, и притом главным образом в необходимые жизненные средства, то спрос капиталиста на рабочую силу косвенно является в то же
