определить свою идентичность исходя из своих якобы научных методов. На самом деле эти методы основаны прежде всего на неумеренном использовании математических моделей, которые зачастую представляют собой лишь оправдание их существования и способ завуалировать пустоту их суждений. Слишком много энергии тратилось и продолжает тратиться на чисто теоретические рассуждения, в то время как точного определения экономических фактов, объяснение которым они пытаются найти, или социальных и политических проблем, которые они пытаются решить, так и не было дано. Сегодня у экономистов немало энтузиазма вызывают эмпирические методы, разрабатываемые на основе контролируемых экспериментов. При умеренном и разумном их использовании эти методы могут быть очень полезными; они обладают хотя бы тем достоинством, что обращают внимание части экономистов на конкретные вопросы и заставляют их заниматься полевыми исследованиями (давно пора). Однако и этим новым подходам иногда присущи некоторые наукообразные иллюзии. Например, можно провести много времени в поисках доказательств неоспоримого существования чистой и подлинной причинной связи, забыв при этом, что рассматриваемый вопрос представляет лишь ограниченный интерес. Эти методы часто приводят к пренебрежению уроками истории и к забвению того, что исторический опыт остается для нас главным источником знаний. Не нужно пытаться переиграть историю XX века, предполагая, будто Первой мировой войны не было или будто подоходный налог и распределительные пенсии никогда не вводились. Исторические причинные связи всегда трудно установить точно. Можем ли мы быть уверены в том, что такая-то политика привела к таким-то последствиям, или же они были обусловлены другими причинами?
Тем не менее несовершенные уроки, которые можно извлечь из изучения истории, и особенно из истории минувшего столетия, бесценны и незаменимы — никакие контролируемые эксперименты никогда не смогут с ними сравниться. Для того чтобы приносить пользу, экономисты, на мой взгляд, должны прежде всего научиться быть более прагматичными в выборе методологии, не гнушаясь никакими средствами, и приблизиться в этом отношении к представителям других общественных наук.
Напротив, исследователи, занимающиеся другими общественными науками, не должны оставлять изучение экономических фактов на откуп экономистам и должны перестать бегать от цифр как от огня или же пытаться уличить их в мошенничестве и ограничиваться заявлениями о том, что каждая цифра — это социальный конструкт: это верно, но недостаточно. По сути, эти две формы сдачи позиций равносильны друг другу, поскольку лишь открывают простор для действий перед другими.
Игра самых бедных. «До тех пор, пока доходы классов современного общества будут оставаться за рамками научного изучения, попытки написать полноценную социальную и экономическую историю будут оставаться напрасными». Этой красивой фразой начинается книга «Движение прибыли во Франции XIX века», опубликованная в 1965 году Жаном Бувье, Франсуа Фюре и Марселем Жилле. Эту книгу стоит перечитать, во-первых, потому, что это одно из характерных исследований в жанре «серийной истории», которая процветала во Франции в XX веке (прежде всего с 1930-х по 1970-е годы), со всеми ее преимуществами и недостатками, а во-вторых, потому, что она позволяет понять интеллектуальный путь Франсуа Фюре, который прекрасно отражает причины, объясняющие смерть этой исследовательской программы.
В начале своей карьеры молодой, подающий надежды историк Фюре обратился к исследовательской теме, которая ему казалась фундаментальной: доходы классов в современном обществе. Книга, написанная добросовестно и без предрассудков, преследовала цель собрать материал и определить факты. Тем не менее речь идет о первой и последней работе Фюре в этой области. В «Читать и писать», великолепном произведении, которое он опубликовал в 1977 году вместе с Жаком Озуфом и которое было посвящено ликвидации неграмотности среди французов от Кальвина до Жюля Ферри, обнаруживается то же стремление установить факты, касающиеся на этот раз не промышленных прибылей, а уровня грамотности, количества учителей и расходов на образование. Однако в основном Фюре прославился своими трудами по политической и культурной истории Французской революции, в которых трудно найти следы доходов классов современного общества и в которых великий историк, вовлеченный в 1970-е годы в борьбу с марксистскими историками Французской революции (они в те времена особенно держались за догмы и явно преобладали, особенно в Сорбонне), как будто отрицает любые формы социально-экономической истории. Мне это кажется досадным, поскольку, на мой взгляд, разные подходы можно обобщить. Политическая жизнь и жизнь идей, разумеется, обладают автономией относительно социально-экономической эволюции. Парламентские институты, правовое государство не являются теми буржуазными институтами, какими их описывали марксистские интеллектуалы до падения Берлинской стены. В то же время очевидно, что скачки цен и зарплат, доходов и состояний способствуют формированию политических воззрений и действий и что эти воззрения в свою очередь порождают институты, правила и политические меры, предопределяющие затем социально-экономические процессы. Подход, который одновременно является экономическим и политическим, зарплатным и социальным, имущественным и культурным, возможен и даже необходим. Биполярная борьба, которая велась в 1917–1989 годах, сегодня осталась в прошлом. Противостояние между капитализмом и коммунизмом не стало стимулом для исследований относительно капитала и неравенства, а, скорее, выхолостило их — как среди историков и экономистов, так и среди философов[704].
Давно пора преодолеть это противостояние, в том числе и в тех формах, которые принимает изучение истории, по-прежнему, на мой взгляд, несущее на себе глубокий его след.
Как я отмечал во введении, существуют и чисто технические причины, объясняющие преждевременную смерть серийной истории. Материальные трудности, связанные со сбором и обработкой данных, объясняют, почему в этих работах (в том числе и в «Движении прибыли во Франции XIX века») уделяется очень мало внимания историческому истолкованию, из-за чего их чтение иногда оказывается бесполезным. Так, анализ связей между экономической эволюцией и политической и социальной историей рассматриваемого периода зачастую минимален и уступает место тщательному описанию источников и голых данных, которые в наши дни находят свое место в таблицах Excel и базах данных, доступных онлайн.
Мне также кажется, что конец серийной истории обусловлен тем фактом, что эта программа исследований умерла, так и не добравшись до изучения XX века. При исследовании XVIII–XIX веков можно более или менее представить, что эволюция цен и зарплат, доходов и состояний следует собственной экономической логике и не взаимодействует — или взаимодействует крайне мало — с собственно политической или культурной логикой. При изучении XX века эта иллюзия немедленно разлетается в пух и прах. Достаточно беглого просмотра кривых, отражающих неравенство в доходах и в имуществе или соотношение между капиталом и доходом, чтобы увидеть, что политика присутствует повсеместно и что экономические и политические процессы неотделимы друг от друга и должны изучаться вместе. Это также означает, что нужно исследовать государство, налог и долг в их конкретных измерениях, отказавшись от упрощающих и абстрактных схем, разделяющих экономическую инфраструктуру и политическую надстройку.
Безусловно, здоровый принцип специализации может прекрасно оправдать мысль о том, что серии статистических данных не должны устанавливаться всеми подряд. Существует тысяча и один способ проводить исследования в области общественных наук, которые далеко не всегда необходимы и не отличаются ярким воображением (я с этим согласен).
Однако мне кажется, что исследователи, занимающиеся самыми разными общественными науками, журналисты и разного рода посредники, профсоюзные и политические активисты всех мастей и прежде всего все граждане должны серьезно интересоваться деньгами, их измерением, связанными с ними фактами и процессами. Те, у кого денег много, никогда не забывают о защите своих интересов. Отказ считать деньги редко когда играет на руку самым бедным.
Список графиков и таблиц
График 1.1. Неравенство в доходах в Соединенных Штатах
График 1.2. Соотношение между капиталом и доходом в Европе в 1870–2010 годах
Часть 1
Глава 1
График 1.1. Распределение мирового производства в 1700–2012 годах
График 1.2. Распределение мирового населения в 1700–2012 годах
График 1.3. Мировое неравенство: расхождение, затем сближение?
График 1.4. Обменный курс и паритет покупательной способности: евро/доллар
График 1.5. Обменный курс и паритет покупательной способности: евро/юань
Таблица 1.1. Распределение мирового ВВП в 2012 году
Глава 2
График 2.1. Рост мирового населения в 1700–2012 годах
График 2.2. Темпы роста численности мирового население с античных времен до 2100 года
График 2.3. Темпы роста производства на душу населения со времен промышленной революции
График 2.4. Темпы роста мирового производства со времен античности до 2100 года
График 2.5. Темпы роста общего мирового производства со времен античности до 2100 года График 2.6. Инфляция со времен промышленной революции
Таблица 2.1. Мировой рост начиная с промышленной революции
Таблица 2.2. Закон кумулятивного роста
Таблица 2.3. Демографический рост со времен промышленной революции
Таблица 2.4. Занятость по отраслям деятельности во Франции и в Соединенных Штатах в 1800–2012 годах Таблица 2.5. Рост производства на душу населения со времен промышленной революции
Часть 2
Глава 3
График 3.1. Капитал в Великобритании в 1700–2010 годах
График 3.2. Капитал во Франции в 1700–2010 годах
График 3.3. Государственное богатство в Великобритании в 1700–2010 годах
График 3.4. Государственное богатство во Франции в 1700–2010 годах
График 3.5. Частный и государственный капитал в Великобритании в 1700–2010 годах
График 3.6. Частный и государственный капитал во Франции в 1700–2010 годах
Таблица 3.1. Государственное и частное богатство во Франции в 2012 году
Глава 4
График 4.1. Капитал в Германии в 1870–2010 годах
График 4.2. Государственное богатство в Германии в 1870–2010 годах
График 4.3. Частный и государственный капитал в Германии в 1870–2010 годах
График 4.4. Частный и государственный капитал в Европе в 1870–2010 годах
График 4.5. Национальный капитал в Европе в 1870–2010 годах
График 4.6. Капитал в Соединенных Штатах в 1770–2010 годах
График 4.7. Государственное богатство в Соединенных Штатах в 1770–2010 годах
График 4.8. Частный и государственный капитал в Соединенных Штатах в 1770–2010 годах График 4.9. Капитал в Канаде в 1860–2010 годах
График 4.10. Капитал и рабовладение в Соединенных Штатах
График 4.11. Капитал в 1770–1810 годах: Новый и Старый Свет
Глава 5
График 5.1. Частный и государственный капитал в Европе и Америке в 1870–2010 годах
График 5.2. Национальный капитал в Европе и Америке в 1870–2010 годах
График 5.3. Частный капитал в богатых странах в 1970–2010 годах
График 5.4. Частный капитал, выраженный в годах располагаемого дохода
График 5.5. Частный и государственный капитал в богатых странах в 1970–2010 годах
График 5.6. Рыночная и балансовая стоимости компаний
График 5.7. Национальный капитал в богатых странах в 1970–2010 годах
График 5.8. Соотношение между капиталом и доходом в мире в 1870–2100 годах
Таблица 5.1. Темпы роста и норма сбережений в богатых странах в 1970–2010 годах
Таблица 5.2. Частные сбережения в богатых странах в 1970–2010 годах
Таблица 5.3. Валовые и чистые сбережения в богатых странах в 1970–2010 годах
Таблица 5.4. Государственные и частные сбережения в богатых странах в 1970–2010 годах
Глава 6
График 6.1. Распределение между капиталом и трудом в Великобритании в 1770–2010 годах
График 6.2. Распределение между капиталом и трудом во Франции в 1820–2010 годах
График 6.3. Чистая доходность капитала в Великобритании в 1770–2010 годах
График 6.4. Чистая доходность капитала во Франции в 1820–2010 годах
График 6.5. Доля капитала в богатых странах в 1975–2010 годах
График 6.6.
