насколько бесполезно и бессмысленно пытаться сводить все эти изменения к одному-единственному показателю вроде «уровень жизни между такой-то и такой-то эпохами вырос в 10 раз». Когда образ жизни и структура бюджета домохозяйства меняются так резко, а рост покупательной способности так сильно колеблется в зависимости от рассматриваемых товаров, вопрос об усредненном показателе не имеет особого смысла, поскольку точный результат зависит от выбранных примеров и способов оценки качества, а и те, и другие не отличаются особой точностью, особенно когда речь идет о сравнениях, охватывающих несколько веков.

Это, разумеется, не ставит под сомнение сам факт роста, совсем наоборот: очевидно, что материальные условия существования значительно улучшились со времен промышленной революции, благодаря чему жители планеты стали лучше питаться и одеваться, им стало проще передвигаться, получать информацию, заботиться о себе и т. д. Это также не ставит под сомнение важность измерения темпов роста на протяжении более коротких периодов, например в масштабах одного или двух поколений. Есть смысл знать, составит ли рост в течение тридцати или шестидесяти лет 0,1 % в год (3 % за поколение), 1 % в год (35 % за поколение) или 3 % в год (143 % за поколение). Только когда мы обращаемся к более длительным периодами и получаем масштабное увеличение, темпы роста отчасти теряют смысл и становятся довольно абстрактными и произвольными величинами.

Рост: диверсификация образа жизни

Чтобы закрыть этот вопрос, рассмотрим также сектор услуг, в котором открывается простор для самых разных ситуаций. В принципе, здесь все относительно ясно: производительность в этой сфере выросла меньше, а значит, покупательная способность, выраженная в услугах, увеличилась не так сильно. Типичный пример «чистой услуги», в которой не наблюдалось никакого технического прогресса на протяжении столетий, — парикмахерское дело: стрижка волос требует такого же количества времени, что и в начале XX века, вследствие чего стоимость услуг парикмахера увеличилась настолько же, насколько выросла его зарплата, которая, в свою очередь, росла такими же темпами, что и средняя зарплата и средний доход (в первом приближении). Иными словами, поработав в течение часа, среднестатистический наемный работник начала XXI века может оплатить себе приблизительно такое же количество стрижек, как и наемный работник начала XX века: мы можем констатировать, что покупательная способность, выраженная в количестве стрижек, не только не выросла, но и даже несколько снизилась[90].

На самом деле разнообразие ситуаций настолько велико, что само понятие сферы услуг не имеет особого смысла. Разложение на три сферы деятельности — первичную, вторичную и третичную — было предложено в середине XX века в обществах, где эти сектора имели схожую — или хотя бы сравнимую — долю в экономической деятельности и в количестве занятой в них рабочей силы (см. таблицу 2.4). Однако с того момента, когда на сферу услуг стало приходиться порядка 70–80 % рабочей силы во всех развитых странах, это стало означать, что данная статистическая категория уже не столь обоснована: она дает мало информации о природе профессий и услуг, производимых в данном конкретном обществе.

Чтобы ориентироваться в этой огромной совокупности видов деятельности, развитие которых хорошо отражает улучшение условий жизни с XIX века, будет полезно разбить ее на несколько блоков. Прежде всего выделим услуги в сферах образования и здравоохранения, на которые приходится более 20 % от общей занятости в наиболее развитых странах (т. е. столько же, сколько на все отрасли промышленности вместе взятые). Все указывает на то, что их доля будет увеличиваться и впредь, учитывая прогресс в области медицины и постоянное развитие высшего образования. Рабочие места в торговле, гостиничном деле, кафе и ресторанах, в сфере культуры и досуга также быстро увеличиваются и уже составляют более 20 % от общей занятости (а то и 25 % в некоторых странах). На услуги, оказываемые компаниям (консалтинг, бухгалтерия, дизайн, информатика и т. д.), вкупе с услугами в области недвижимости, финансов (агентства недвижимости, банки, страховые компании и т. д.) и транспорта также приходится 20 % от общей занятости. Если прибавить к этому государственные услуги и сферу безопасности (администрация, юстиция, полиция, вооруженные силы и т. д.), обеспечивающие почти 10 % занятости в большинстве стран, то мы получим те самые 70–80 %, которые указываются в официальной статистике[91].

Таблица 2. 4 Занятость по отраслям деятельности во Франции и в Соединенных Штатах в 1800–2012 годах (в процентах к общей занятости).

Год Франция США

Сельское хозяйство Промышленность Услуги Сельское хозяйство Промышленность Услуги

1800 64% 22% 14% 68% 18% 13%

1900 43% 29% 28% 41% 28% 31%

1950 32% 33% 35% 14% 33% 50%

2012 3% 21% 76% 2% 18% 80%

Примечание. В 2012 году во Франции сельское хозяйство обеспечивало 3 % от общей занятости, промышленность — 21 %, а сфера услуг — 76 %. Строительство, в котором в 2012 году во Франции, как и в США. было занято 7 % трудоспособного населения, включено в графу «промышленность». Источники: pikelty.pse.ens.fr/capital21 с.

Уточним, что значительная часть этих услуг, особенно в сфере здравоохранения и образования, финансируется за счет налогов и предоставляется населению бесплатно. Формы финансирования меняются в зависимости от страны, равно как и доля, обеспечиваемая за счет налогов: так, в Европе она выше, чем в Соединенных Штатах и в Японии. Однако она очень значительна во всех развитых странах: как правило, она составляет по меньшей мере половину от общей стоимости услуг в области здравоохранения и образования, а во многих европейских странах — более трех четвертей. Это может привести к возникновению новых трудностей и неточностей в измерении и сравнении роста уровня жизни между различными странами и в долгосрочной перспективе. Это вопрос далеко не праздный: помимо того, что эти два сектора обеспечивают более 20 % ВВП и занятости в наиболее развитых странах, а в будущем их доля, без сомнения, увеличится еще больше, здравоохранение и образование, возможно, отражают наиболее реальные и заметные улучшения условий жизни в последние столетия. На смену обществам, где продолжительность жизни едва достигала сорока лет и где почти все были безграмотными, пришли общества, в которых люди живут более восьмидесяти лет и каждому обеспечен хотя бы минимальный доступ к культуре.

В национальных счетах стоимость общественных услуг, предоставляемых бесплатно, всегда рассчитывается на основе производственных затрат, оплаченных государственными органами, т. е. в конечном счете налогоплательщиками. Эти затраты включают в себя прежде всего зарплаты медицинским сотрудникам и преподавателям, работающим в государственных больницах, школах и университетах. У этого метода есть свои недостатки, но он логичен и последователен и в любом случае намного более удовлетворителен, чем простое исключение бесплатных государственных услуг из расчетов ВВП и сосредоточение на одном лишь товарном производстве. С экономической точки зрения такое исключение было бы абсурдным, поскольку приводило бы к искусственной недооценке уровня внутреннего производства и национального дохода страны, которая делает выбор в пользу государственных, а не частных систем здравоохранения и образования, в том числе и тогда, когда в обоих случаях предоставляются одинаковые услуги.

Метод, применяемый в национальных счетах, позволяет хотя бы скорректировать эту ошибку. Тем не менее и он не совершенен, ведь на данный момент он не опирается на какой-либо объективный показатель качества предоставляемых услуг (хотя работа в этом направлении ведется). Например, если частная система страхования здоровья стоит дороже, чем государственная, но не превосходит ее по качеству услуг, как это обнаруживается при сравнении Соединенных Штатов и Европы, то ВВП оказывается искусственно переоцененным в стране, полагающейся в большей степени на частную систему. Также следует отметить, что национальные счета по умолчанию не учитывают прибыль, полученную государственным капиталом от эксплуатации строений и оборудования в государственных больницах, школах и университетах[92]. В результате ВВП страны, приватизировавшей услуги здравоохранения и образования, искусственно увеличивается, в том числе и тогда, когда произведенные услуги и зарплата, выплачиваемая занятым в этих сферах сотрудникам, остаются прежними[93]. Можно также сказать, что этот метод повышения стоимости за счет затрат приводит к недооценке фундаментальной «стоимости» образования и здравоохранения, а значит, и роста, который пришелся на периоды сильного расширения сферы деятельности здравоохранения и образования[94].

Таким образом, нет сомнений в том, что экономический рост обеспечил значительное улучшение условий жизни в долгосрочной перспективе: согласно наилучшим из имеющихся у нас расчетов, с 1700 по 2012 год средний доход увеличился в мировом масштабе более чем в 10 раз (с 70 до 760 евро в месяц), а в богатых странах — более чем в 20 раз (со 100 до 2 500 евро в месяц). Учитывая трудности, связанные с измерением столь радикальных изменений, особенно если пытаться свести их к одному-единственному показателю, эти цифры не следует превращать в фетиш — они скорее просто дают представление о масштабах этих процессов.

Конец роста?

Теперь перейдем к вопросам будущего: неизбежно ли в XXI веке замедление впечатляющего роста производства на душу населения, о реальности которого мы только что говорили? Движемся ли мы к прекращению роста по технологическим или по экологическим причинам или по тем и другим вместе?

Прежде чем отвечать на эти вопросы, необходимо напомнить, что ежегодные темпы роста в прошлом, какими бы впечатляющими они ни были, почти всегда были довольно медленными — как правило, не выше 1–1,5 % в год. Единственные исторические примеры более быстрого роста — например, 3 или 4 % в год или даже выше — касаются стран, которые ускоренными темпами догоняют другие страны: данный процесс по определению завершается тогда, когда эта цель достигнута, и всегда ограничен во времени. Кроме того, подобный процесс догоняющего развития в принципе не может происходить во всем мире сразу.

В масштабах всей планеты темпы роста производства на душу населения с 1700 по 2012 год в среднем составляли 0,8 % в год, в том числе 0,1 % в год между 1700 и 1820 годами, 0,9 % в год между 1820 и 1913 годами и 1,6 % в год между 1913 и 2012 годами. Как мы показали в таблице 2.1, в период с 1700 по 2012 год такими же темпами — 0,8 % в год — росло и мировое население.

В таблице 2.5 мы привели данные о темпах экономического роста отдельно по каждому столетию и по каждому континенту. В Европе рост производства на душу населения составил 1,0 % в год между 1820и 1913го-дами и 1,9 % между 1913 и 2012 годами. В Америке он равнялся 1,5 % в год с 1820 по 1913 год и остался на том же уровне с 1913 по 2012 год.

Таблица 2.5 Рост производства на душу населения со времен промышленной революции

Средние ежегодные темпы роста Мировое производство