же неотъемлемая часть капитализма, как и конкуренция. Оба этих процесса представляют собой важнейшие элементы простой системы, построенной на естественной свободе, и большинство из нас куда чаще сотрудничают с партнерами, коллегами, поставщиками и клиентами, чем конкурируют с соперниками. Если бы мы были обречены на «одиночное плаванье», наша жизнь действительно была бы неприглядной, жестокой и недолгой. К счастью, в капиталистическом обществе она не такова.
Коммерческая медицина и мотив сострадания
Том Дж. Палмер
Должно быть, коммерческая медицина – это нечто отвратительное и аморальное. В конце концов, ее ругают все кому не лень. Даже сейчас, когда я пишу эти строки, Canadian Broadcasting Corporation транслирует передачу, в которой решительно осуждается существование частных больниц. Многие утверждают: когда врачей, сестер и больничную администрацию волнует только доход, на смену сопереживанию приходят черствость и эгоизм. Но мне только что довелось взглянуть на эту ситуацию по-новому, когда я, проходя лечение от тяжелого и весьма болезненного недуга, побывал в двух больницах, одна из которых работает на коммерческой основе, а другая – на некоммерческой.
Недавно у меня произошел разрыв межпозвоночного диска – такую боль мне не приходилось испытывать никогда. Я обратился к специалисту в местной коммерческой больнице, и он в течение часа организовал мне МРТ (магнитно-резонансную томографию) в близлежащей коммерческой рентгенологической клинике. Затем он устроил мне эпидуральную инъекцию, чтобы ослабить воспаление позвоночных нервов, которые и вызывали боль. Я так страдал, что едва мог двигаться. Врачи и сестры в коммерческой клинике и больнице отнеслись ко мне необычайно доброжелательно и любезно. Когда сестра разъяснила мне предстоящую процедуру и убедилась, что я понял все указания, врач, представившись, подробно рассказал обо всех этапах процедуры и сделал укол – весьма профессионально и с явной заботой о моем самочувствии.
Прошло несколько недель. Мое состояние – хотя я все еще страдал от боли и не мог свободно двигаться – намного улучшилось. Чтобы мое здоровье окончательно пришло в норму, лечащий врач порекомендовал мне еще одну эпидуральную инъекцию. К сожалению, в коммерческой клинике, где мне делали первый укол, свободных мест не было – все процедуры были расписаны на три недели вперед. Я не хотел ждать так долго и обзвонил несколько ближайших больниц. В одной некоммерческой больнице – весьма известной и пользующейся хорошей репутацией – меня были готовы принять через два дня. Я с радостью согласился.
Когда я приехал в эту больницу, меня встретили несколько весьма любезных пенсионерок и пенсионеров, одетых в аккуратную униформу добровольцев-помощников. Они были искренне доброжелательны – ничего другого я и не ожидал от некоммерческого медицинского учреждения. Затем я, опираясь на палку, доковылял до отделения обезболивания и зарегистрировался. Подошедшая сестра назвала мое имя, и когда я откликнулся, села рядом со мной в приемной. Она начала расспрашивать меня там же – в присутствии других пациентов. К счастью, «неудобных» вопросов не прозвучало. Тем временем я заметил, что другие сестры разговаривают с больными в приказном тоне. Одна из них велела женщине, явно страдавшей от боли, пересесть на другой стул. Пациентка пояснила, что ей удобнее там, где она находится, но сестра, указав на другой стул, резко оборвала ее: «Нет, пересядьте!» Когда она подошла ко мне, по моему виду, наверно, было ясно, что я не позволю обращаться с собой таким образом. В результате сестра, не произнося ни слова, указала мне на дверь в процедурную, и я прошел туда.
Вошедший врач не представился и не обменялся со мной рукопожатием. Заглянув в историю болезни, он что-то пробормотал себе под нос, а затем велел мне сесть на кушетку, спустить брюки и задрать рубашку. Я заметил: когда мне делали первый укол, меня положили на бок, и так мне было удобнее, поскольку сидя я испытывал боль. Врач ответил, что предпочитает провести процедуру, когда я сижу. Я вновь повторил, что лежа мне удобнее. Тогда он сказал – если пациент сидит, это обеспечивает лучший доступ к больному месту. Поскольку этот довод касался не только его, но и моих интересов, я уступил. Затем, в отличие от врача в коммерческой больнице, он вонзил в меня иглу и впрыснул обезболивающее с такой неожиданной и болезненной грубостью, что я даже вскрикнул – в прошлый раз подобных неприятных ощущений я не испытывал. Затем врач вынул иглу, сделал заметку в истории болезни и удалился. Сестра вручила мне квитанцию и показала, где выход. Я расплатился и ушел.
Прибыль и сострадание Конечно, этих частных наблюдений недостаточно, чтобы судить о сравнительных достоинствах коммерческой и некоммерческой медицины, но сделать кое-какие выводы о сочетании прибыльности с состраданием они позволяют. Я не утверждаю, что добрые люди, способные на сочувствие, трудятся только в коммерческих больницах: пожилые волонтеры в некоммерческой клинике несомненно обладали этими качествами. Но я не могу избавиться от мысли, что у врачей и сестер в коммерческой больнице есть какие-то стимулы, побуждающие их не только делать свое дело, но и сопереживать больным. Так или иначе, если мне понадобится дополнительное лечение или кто-то попросит меня порекомендовать хорошее медицинское учреждение, я сразу подумаю о коммерческой клинике. Но я никогда больше не обращусь в некоммерческую больницу и никогда ее не порекомендую. Причина очевидна: поведение тамошних врачей и сестер не вызывает у меня такого желания. Становится понятно и то, почему в некоммерческой больнице согласились так быстро меня принять – вряд ли найдется много людей, желающих прийти к ним во второй раз.
Этот эпизод не говорит о том, что прибыльность – необходимое и даже достаточное условие для сочувственного, доброжелательного и вежливого обращения с людьми. Я сам работаю в некоммерческой организации, существующей за счет постоянной поддержки многочисленных спонсоров. Если бы я не выполнял своих обязательств перед ними, они прекратили бы финансировать мою деятельность. У нас с коллегами и спонсорами одни и те же стремления, поэтому наши отношения носят гармоничный характер. Но когда спонсоров, работников и «клиентов» (будь то страдающие пациенты или журналисты и работники образования, нуждающиеся в информации и пояснениях) не связывают общие ценности или цели, как это происходит в некоммерческой больнице, мотив получения прибыли служит мощным инструментом, приводящим эти цели к гармонии.
Прибыль, получаемая в рамках четких и юридически гарантированных прав (в отличие от прибыли, достающейся ловкому вору), может стать основой для сострадания, а не черствости. Стремление к прибыльности заставляет врача учитывать интересы пациента – так сказать, становиться на его место, помнить о страданиях других и сочувствовать им. В условиях рыночной экономики прибыльность бывает синонимом сострадания.
Часть 2 Добровольное взаимодействие и личная выгода
Парадокс нравственности
Мао Юйши
Конфликт интересов в Стране Благородных Людей У китайского писателя Ли Жу-чжэня, жившего в XVIII–XIX столетиях, есть роман «Цветы в зеркале». Его герой Тан Ао терпит неудачу на службе и вместе с шурином отправляется за границу. В ходе путешествия он посещает много стран, видит массу диковинного. Первое государство, где побывала парочка, носит название «Страна Благородных Людей».
Все ее жители намеренно вредят себе ради блага других. В 11-й главе книги описывается ситуация, в которую попал местный судебный пристав (Ли Жу-чжэнь намеренно использует иероглиф, которым обозначалась эта должность в древнем Китае, где пристав обладал особыми привилегиями и часто запугивал простых людей), когда делал покупки: «Пристав, осмотрев пригоршню товара, говорит торговцу: „Друг, у тебя такой качественный товар, а цена на него низкая. Если я воспользуюсь этим, моя совесть не будет спокойна. Повысь цену, иначе наша сделка не состоится“.
Торговец ответил: „Зайдя в мою лавку, вы уже сделали для меня доброе дело. Есть поговорка: продавец задирает цену до небес, а покупатель возвращает ее обратно на землю. Моя цена заоблачно высока, а вы хотите, чтобы я ее еще повысил. Мне трудно на это согласиться. Лучше купите то, что вам нужно, в другой лавке“».
Услышав это, пристав сказал: «Ты продаешь столь качественный товар так дешево. Разве ты не торгуешь себе в убыток? Мы должны поступать без обмана и взвешенно.
Разве не говорят, что у каждого из нас в голове счеты?» Они продолжали спорить, но торговец ни в какую не соглашался повысить цену, и пристав, разгневавшись, купил вдвое меньше товара, чем собирался. Когда он повернулся, чтобы уйти, торговец загородил дверь. В этот момент мимо проходили два старика. Оценив ситуацию, они приняли такое решение: пристав должен забрать 80 % товара и уйти.
Далее в книге описывается другой «торг»: покупатель также считает, что товар очень хорош, а цена на него слишком низкая, но продавец настаивает: товар несвеж, а потому его качество следует считать посредственным. В конечном итоге покупатель отбирает нужное количество из самого худшего товара, что есть у продавца, но собравшаяся толпа людей кричит, что это нечестно, и тогда он берет половину из самого лучшего товара, и половину из самого худшего. В ходе третьей сделки участники ссорятся из-за оценки веса и качества серебра. Человек, расплачивающийся серебром, категорически заявляет, что его монеты отчеканены из некачественного металла и имеют недостаточный вес, а продавец утверждает, что и с качеством, и с весом серебра все в порядке. Когда покупатель расплатился и ушел, продавцу становится настолько стыдно, что он отдает «лишние», на его взгляд, монеты нищему чужестранцу.
В связи с этими эпизодами в глаза бросаются две вещи, заслуживающие дальнейшего анализа. Во-первых, когда обе стороны желают отказаться от своей доли прибыли или настаивают, что она слишком высока, возникает спор. В реальной жизни большую часть споров провоцирует наше желание обеспечить собственные интересы. В результате мы зачастую ошибочно предполагаем: если мы поставим себя на место другой стороны, спора не будет. Однако в Стране Благородных Людей решения, принимаемые на основе интересов других людей, а не ваших собственных, тоже приводят к конфликтам, и в результате мы по-прежнему не можем найти логическую основу для социальной гармонии и координации.
Следующий шаг в нашем анализе – признать, что в реальном мире участники деловых трансакций стремятся к собственной выгоде и соглашение достигается в результате переговоров об условиях сделки (включая цену и качество товара). В Стране Благородных Людей такое соглашение невозможно. В романе для разрешения конфликта автор должен задействовать стариков, нищего, а то и принудительные методы [30] . Здесь мы сталкиваемся с одной непреложной и важной истиной: когда каждая из сторон ищет собственной выгоды, переговоры между ними позволяют обеспечить равновесие, но если каждый из участников печется об интересах другой стороны, им никогда не договориться. Более того, общество, построенное на таком принципе, будет в разладе с самим собой. Этот факт полностью противоречит ожиданиям большинства людей, но это так.
