этой ситуации кроется в том, что с точки зрения общества в целом разницы между «самим собой» и «другими» не существует. Конечно, для конкретного человека он сам – это он сам, а другие – это другие. Однако с точки зрения общества каждый человек – одновременно и «он сам», и «другой». Когда конкретный индивид А исповедует принцип «послужи другим прежде, чем послужишь себе», он должен в первую очередь думать о выгодах и ущербе для других. Но если того же принципа придерживается индивид Б, для него А становится человеком, чьи интересы он должен учитывать в первую очередь. Для членов одного общества вопрос о том, должны ли они в первую очередь думать о других или другие должны в первую очередь думать о них, напрямую ведет к неразберихе и противоречиям. Таким образом, в данном контексте принцип самоотверженности является логически непоследовательным и противоречивым, а потому он не способен выполнять функцию решения многочисленных проблем, возникающих в отношениях между людьми. Это, конечно, не означает, что бескорыстие или учет интересов других недостойны похвалы: речь идет лишь о том, что они не могут обеспечить универсальную основу, позволяющую всем членам общества увязывать свои взаимные интересы.
Те, кто пережил «культурную революцию», наверняка помнят: когда компартия выбросила лозунг «Боритесь против эгоизма, критикуйте ревизионизм» (dousi pixiu), количество «заговорщиков» и карьеристов в стране достигло пика. В то время большинство простых китайцев (laobaixing) верили, что этот лозунг может стать социальной нормой, и потому изо всех сил старались ему следовать. Но в то же время конъюнктурщики применяли лозунг «Боритесь против эгоизма, критикуйте ревизионизм» как средство получить выгоду за счет других. Кампанию против эксплуатации они использовали в качестве предлога, чтобы обыскивать дома других людей и присваивать их имущество. Они призывали других покончить с эгоизмом и ради дела революции признать себя предателями, шпионами или контрреволюционерами, прибавив еще один пункт к списку своих прегрешений. Не колеблясь, эти карьеристы ставили под угрозу жизнь других – и все это ради получения государственной должности. До сих пор мы анализировали проблемы с принципом «послужи сначала другим, а потом себе» на теоретическом уровне, но история «культурной революции» служит доказательством противоречивости этого принципа в его практическом воплощении.
«Культурная революция» сегодня – далекое прошлое, но не стоит забывать, что в то время все лозунги подвергались критическому разбору. Сейчас этого не происходит, поскольку вопрос о том, какой принцип позволяет лучше всего решать проблемы общества, похоже, перестал быть предметом анализа. Однако мы до сих пор часто используем старые пропагандистские клише, призывая людей урегулировать споры, причем эти устаревшие методы нередко оказывают существенное влияние даже на ход судебных разбирательств.
У читателей, искушенных в мысленных экспериментах, несомненно возникнут дополнительные вопросы относительно упомянутой проблемы с распределением двух яблок между двумя людьми. Если мы согласимся с тем, что принцип «послужи другому прежде, чем себе», как правило, не позволяет решить эту проблему наилучшим образом, то означает ли это, что более эффективного способа ее решения не существует? Вспомним: у нас есть яблоко побольше и яблоко поменьше, и в их распределении участвуют лишь два человека. Неужели даже легендарные китайские философы не нашли бы приемлемого решения для этого случая?
Решение «головоломки» действительно существует– в рамках общества, построенного на обмене. Для этого упомянутые индивиды могут для начала проконсультироваться друг с другом. Представим себе, что А, выбрав яблоко побольше, предлагает Б в следующий раз забрать большое яблоко себе, или как-то компенсировать ему ущемление его интересов. В частности, преодолеть затруднительную ситуацию помогла бы денежная выплата. В условиях товарно-денежных отношений несомненно найдутся желающие воспользоваться именно этим методом. Начать можно с предложения о небольшой компенсации (в один цент, например), а затем повышать сумму до тех пор, пока другая сторона не согласится взять яблоко поменьше плюс деньги. Если начальная сумма очень мала, можно предположить, что обе стороны захотят взять большое яблоко и заплатить компенсацию. Но по мере ее увеличения наступит момент, когда одна из сторон согласится на маленькое яблоко вместе с компенсацией. Можно суверенностью сказать: если обе стороны оценивают проблему рационально, они найдут способ разрешить спор. Таким образом, данный метод позволяет мирным путем урегулировать конфликт интересов.
Сегодня, через тридцать лет после начала реформ и либерализации в Китае, на повестке дня снова оказался вопрос о бедных и богатых, и враждебность по отношению к последним нарастает с каждым днем. В период, когда упор делался на классовую борьбу, в начале каждой массовой кампании лишения прошлого противопоставлялись счастливой жизни в настоящем. Прежнее общество осуждалось, а эксплуатация человека человеком при старом режиме использовалась для возбуждения ненависти народа. Когда в 1966 году началась «культурная революция» (кампания по искоренению зол прежней классовой системы), во многих районах страны потомков землевладельцев закапывали в землю живьем, хотя большинство самих помещиков к тому времени уже умерли. Не щадили никого – ни стариков, ни молодых, ни даже женщин и детей. Есть поговорка: как не бывает беспричинной любви, так не бывает и беспричинной ненависти. Откуда же взялась эта ненависть к детям землевладельцев? Ее причиной стала страстная убежденность людей в том, что эти потомки «застолбили» себе место в мире за счет эксплуатации. Сегодня разрыв между богатством и бедностью вновь стал более выраженным. Но хотя кое-кто из новых богачей сколотил состояние незаконными методами, пропасть между богатыми и бедными неизбежна в любом обществе. Даже в развитых странах, где незаконные возможности обогащения крайне ограниченны, этот феномен существует повсеместно.
Логика, лежащая в основе неприязни к богатым, страдает изъянами. Если вы не любите богачей потому, что сами пока не разбогатели, наиболее рациональный способ действий – свергнуть богатых, подождать, пока сам не разбогатеешь, а затем принять меры для защиты интересов богачей. Для определенной группы людей такой путь действительно самый логичный. Но для общества в целом скоординировать этот процесс таким образом, чтобы все его члены разбогатели одновременно, невозможно. Кто-то обогатится раньше других, и если ждать, пока все в равной мере станут богатыми, не разбогатеет никто. Неприятие богачей неоправданно, поскольку бедные могут разбогатеть лишь в том случае, если право на обогащение гарантировано всем, если никто не мешает вам пользоваться плодами своего труда, а права собственности соблюдаются. Общество, где все больше людей обретают богатство и согласны с тем, что это «достойно похвалы», вполне реально построить.
Некогда китайский ученый Ли Мин отметил: делить людей на «богатых» и «бедных» неправильно. Различие надо проводить между теми, кто имеет права, и теми кто бесправен. Он имел в виду тот факт, что в современном обществе вопрос богатства и бедности – это, по сути, вопрос прав. Богатые сколотили состояние, потому что обладают правами, а у бедных их нет. Под «правами» он наверняка подразумевал права человека, а не привилегии. Все граждане не могут иметь доступ к привилегиям, ими обладает лишь небольшое меньшинство. Если мы хотим решить вопрос с богатыми и бедными, надо для начала предоставить всем равные права. Вывод Ли Мина в этом смысле безупречен.
Нравственная логика равенства и неравенства в рыночном обществе
Леонид Никонов
Результаты функционирования рынка не всегда соответствуют принципу равенства, и участие в нем не требует равных стартовых условий. Но это не прискорбные издержки рынка. Неравенство не просто нормальный результат рыночного обмена – это предпосылка обмена, без которой он утрачивает смысл. Ожидать, чтобы итоги рыночного обмена, а значит, и деятельности общества, где богатство распределяется через рыночные механизмы, соответствовали критерию равенства – просто абсурдно. Для функционирования свободного рынка необходимы равные основополагающие права, в том числе равное право участвовать в обмене, но от него нельзя ожидать результатов, отвечающих принципу равенства, и основано оно на равенстве юридических прав, а не условий.
Идеал равного обмена может означать равенство стартовых условий или равенство результатов. Если речь идет о первом варианте, участники равного обмена должны быть равны во всех отношениях: любое различие придаст ему неравный характер – по этой причине некоторые считают неравным, а значит, и несправедливым, трудовой договор между работодателем и наемным работником. Во втором варианте речь идет об обмене равной стоимости, или о том, что его результаты для участников равны по стоимости. К примеру, обмен будет соответствовать критериям равенства, если речь идет о переходе из рук в руки одинакового объема товаров одного и того же качества. Представьте себе сюрреалистическую картину: два человекообразных существа, как две капли воды похожих друг на друга (то есть не имеющих личностных отличий, представляющих собой одну из форм неравенства), передают друг другу совершенно идентичные вещи. Оставляя в стороне эстетическое неприятие столь противоестественного зрелища, следует отметить: простой здравый смысл указывает на то, что сама идея равного обмена содержит в себе глубокое противоречие. Подобный обмен ничего не меняет: он не улучшает положения ни одной из сторон, а значит, ни у одной из сторон нет причин, чтобы его совершать. (Карл Маркс настаивал, что на рынке обменивается равная стоимость, что лишило его экономическую теорию смысла и последовательности.) Привязка рыночного обмена к принципу равенства лишает его основополагающей причины, то есть выгоды для участников обмена. Экономический механизм обмена основан на признании неравной оценки товаров и услуг его участниками.
Тем не менее в этическом плане принцип равенства имеет в глазах некоторых привлекательность. Общая черта многих моральных суждений заключается в том, что они сформулированы в чисто деонтической модальности, то есть по логике должного. Они касаются лишь того, что должно быть, независимо от экономической логики, или того, что есть, и даже того, что будет из-за того, что должно быть сделано. Иммануил Кант утверждал: долг требует реализации вне зависимости от результатов, последствий и даже возможности сделать то, что должно быть сделано. Ты должен – значит, ты можешь. Поэтому, даже если равенство обмена абсурдно с экономической точки зрения, его можно поддерживать в качестве морального идеала.
Равенство как вопрос нравственный – весьма сложная проблема. Здесь можно провести различие между позицией, в рамках которой достижение равенства – это главное, и позицией, не придающей этому основополагающего значения. Первая называется эгалитаризмом, а вторая – антиэгалитаризмом. При этом антиэгалитаристы не обязательно считают равенство нежелательным, а неравенство желательным: они просто отвергают сосредоточенность эгалитаристов исключительно на равенстве в ущерб другим целям, и особенно на обеспечении равенства в материальном достатке. Антиэгалитаристы, представляющие классический либерализм (или либертарианство), даже считают необходимой определенную форму равенства – равенство основополагающих прав, не означающее, по их мнению, равенства результатов. Таким образом, их можно тоже считать эгалитаристами, но иного толка. (На равенстве прав во многом построены юриспруденция, система собственности и
