— приверженец неореализма, и рассказывал о нелёгкой жизни и крестьян, и бродяг, и цыган, и проституток, вообще «униженных и оскорблённых».
А вот буквально несколько строк из романа Наморы «В воскресенье, под вечер…», написанном в 1961 году. Герой романа со своей возлюбленной попадают в район столичных трущоб, и их взору представляется такая картина:
«Жалкие лачуги, сколоченные из старья и отходов, халупы… Люди и куры, и голуби, и тряпьё, и мебель, сколоченная из досок, уже отслуживших своё, и не раз, мешанина из гама и зловония».
В романе Наморы «Живущие в подполье» есть и сцены избиения полицейскими противников режима, и описание хитрых приёмов, с помощью которых следователи тайной полиции завлекали в ловушку пойманных революционеров, заставляя их выдавать секреты подпольных обществ.
Выше я цитировал роман Алвеса Редола (также хорошо знавшего жизнь и в провинции, и в столице) «Яма слепых». Другой роман Редола «Полольщики» тоже представляют жизнь португальских крестьян отнюдь не праздником. А эти книги не только выходили в свет, но и получали престижные литературные премии. Значит, видимо, не таким уж тяжким был гнёт режима Салазара над творческой интеллигенцией. А простой народ, который не лез в политику, ощущал его в ещё меньшей степени. Но и благосостояния народу, особенно крестьянству, режим не принёс, по крайней мене в первые четверть века. Впрочем, португальцы благосостоянием и прежде не были избалованы, и потому переносили привычные лишения без особого ропота.
Салазаризм — не фашизм
Некоторые исследователи называют корпоративизм гениальным синтезом христианства, португальских традиций с элементами либерализма, ограниченного рамками крепкого государства.
Всего было объявлено о создании 11 корпораций, охватывавших разные сферы жизни общества — от сельского хозяйства до туризма. Но до 1956 года они практически не работали, а часть из них так и не вышла из периода организации до конца существования режима диктатуры.
Салазар не механически копировал порядки, установленные Гитлером и Муссолини. Салазаризм объединяли с фашизмом такие черты, как сильная власть, неприятие либеральной демократии, национализм, стремление к общественному порядку. Но этот строй был не тоталитарным, а авторитарным, не языческим, а «христианским». Фашизм опирался на прямое насилие, не ограниченное моральными нормами, фашистское государство было всеохватывающим. Салазаризм считался с моральными нормами, его законы были более мягкими, государство в личную жизнь граждан не вмешивалось. В Португалии не было массового фашистского движения, откровенно фашистские организации Салазар распустил.
Так, движение национал-синдикализма, возникшее в начале 20-х годов в Португалии и сходное с испанской Фалангой, провозглашало своё неприятие капитализма и необходимость революции с целью обуздания хищнической политики капиталистов. Национал-синдикалисты, носившие, как и испанские фалангисты, голубые рубашки, критиковали режим Салазара за его умеренность, отсутствие радикальных мер по переустройству общества. Салазар не стал сразу запрещать это движение, а постарался расколоть его. Более умеренных членов движения он вовлёк в свою партию, и они впоследствии составили костяк аппарата португальских корпораций. А уже непримиримых национал-синдикалистов он арестовал, и в дальнейшем это движение могло существовать только как небольшая полуподпольная секта, не имевшая влияния ни в образованном обществе, ни в народных массах. Поэтому упоминавшийся выше Пейн делает важный вывод: «Фашизм в Португалии потерпел полное поражение» (указ. соч., с. 177). И другие исследователи согласны с тем, что в Португалии не было массовой базы для фашизма. Они полагают, что у режима Салазара гораздо больше общего с авторитарными диктатурами в странах «третьего мира» — правлениями Насера в Египте, Каддафи в Ливии, Сукарно в Индонезии, Нкрумы в Гане.
По мнению Пейна, возможности победы фашизма в Португалии были значительно меньшими, чем даже в Испании. Крестьянское население было мало способно к мобилизации, угроза левого рабочего движения практически отсутствовала. В Германии реваншистские настроения подогревались ощущением унижения итогами первой мировой войны, а Португалия участвовала в войне на стороне Антанты и оказалась в числе победителей.
Сторонники Салазара, отвергавшие своё родство с итальянским фашизмом и резко отрицательно относившиеся к нацизму, были организованы, они носили зелёные рубашки, брюки цвета хаки и пояс с начальной буквой имени диктатора «S». Существовал полувоенный Португальский легион.
У Национального союза была своя молодёжная организация, охватывавшая подростков (от 10 лет) и юношей. Точнее, это была система из четырёх организаций, каждая для детей определённого возраста. Просто мальчик, подрастая, как бы последовательно переходил из младшей группы в старшую.
Террор в Португалии не был массовым, в известной мере соблюдались права и свободы граждан. Считалось, что человек, не выступавший против власти, мог пользоваться всеми демократическими свободами.
Многое другое отличало Португалию Салазара от нацистского и фашистского режимов Германии и Италии. В стране отсутствовали воинствующий расизм, антиинтеллектуализм, иррационализм, агрессивность во внешней политике. При Салазаре в стране господствовал национализм, но «внутренний», не ставивший целью завоевание «жизненного пространства», как в Германии, или приобретение новых колоний в Африке, как у итальянцев. (Салазар осуждал агрессию Италии против Абиссинии). Салазару были чужды планы завоевания колоний, расширения империи. Империя у него уже была, и достаточно было сохранять уже ранее завоёванное.
Но зато удерживать ранее приобретённые колонии Салазар считал долгом Португалии, и он оправдывал такую политику моральными и просветительскими соображениями:
«Мы верим, что существуют расы упадочнические и отсталые, и наша миссия заключается в том, чтобы приобщить их к цивилизации, вовлечь в семью человечества. Мы имеем право на колонии, эту вотчину португальцев, которые проливали свою кровь на землях пяти частей света».
Муссолини и Гитлер развивали экономику и проводили социальную политику, имея целью подготовку к войне. Даже Франко, строя планы развития экономики, первоначально мечтал о создании могущественных вооружённых сил. Салазар же в основном рассматривал экономику как средство достижения мирных целей, хотя и заботился о поддержании боеспособности армии, чтобы удерживать колонии.
Понимая необходимость промышленного развития страны, Салазар в 1933 году издал закон об индустриализации Португалии, предусматривавший и строительство современных промышленных предприятий. Тогда разработанный план в основном остался на бумаге, потому что частный капитал не шёл в промышленность, а государство не могло выделить для этого достаточных инвестиций. К тому же Салазар, говоря о необходимости индустриализации, в то же время видел и её отрицательные (как он считал) стороны. Его идеал, утверждают исследователи, был близок к идеалу Ганди. Мечта Салазара — быть пастырем народа земледельцев, бедных, но стремящихся к святости, которых надо защитить от соблазнов современной цивилизации, поскольку он знает, насколько они опасны для веры и для души. Индустриализация — значит и урбанизация, рост рабочего класса, а это может разрушить стабильность того общества, которое диктатор создавал. Салазар был не только антилибералом, но в некоторых отношениях и антикапиталистом. Примечательно, что когда ему доложили, что в португальской колонии Анголе нашли месторождения нефти, он воскликнул: «Какая жалость!»
Объективно Салазар создавал условия для крупного промышленного капитала, но делал это тогда, когда класса крупных капиталистов в Португалии ещё не существовало. Это дало основание некоторым исследователям охарактеризовать его режим как «капитализм без капиталистов».
Более детальный план развития страны на 1935–1950 годы предусматривал проведение общественных работ, в основном по ирригации и строительству автомобильных дорог. Это помогло создать довольно большое число рабочих мест, в чём очень нуждались тогда широкие слои населения.
Предпринимала власть и «битвы за урожай», в основном нацеленные на увеличение производства пшеницы, что было необходимо для решения продовольственной проблемы и улучшения платёжного баланса страны. Рекордный урожай зерновых 1934 года составил 650 тысяч тонн, тогда как в 20-е годы он не превышал 400 тысяч тонн. Но в целом эти «битвы» не дали большого результата, так как помещики, пользовавшиеся имевшейся в изобилии дешёвой рабочей силой, не хотели вкладывать средства в повышение плодородия почв и во внедрение механизации сельских работ.
Новые времена — новая политика
Во время второй мировой войны Португалия заявила о своём нейтралитете, ибо если бы она выступила на стороне держав оси, то сразу же потеряла бы свои колонии. И обе воюющие стороны были довольны тем, что нейтральная Португалия не присоединилась к числу противников. Но уже с 1942 года на Азорских островах, принадлежащих Португалии, создаются военные базы Англии, а затем и США.
После войны Салазару пришлось менять политику, чтобы хотя бы по видимости встать в ряд демократических государств. Как Франко в Испании отрёкся от Фаланги, которую на западе считали фашистской партией, так и Салазар «спрятал в шкаф» свои диктаторские идеи и стал подчёркивать свою приверженность обеспечению прав человека, но с определёнными оговорками.
Салазар не уставал повторять, что власть и свобода несовместимы. Там, где побеждает одно из этих начал, другому нет места. Только власть, государство могут гарантировать свободу. Власть необходима, а свобода возможна. Власть — необходимый корректив плохих законов и народного невежества.
По поводу власти Салазар мог бы прочитать целую поэму:
«Власть — это факт и необходимость. Она не исчезает и при её смене, а просто переходит в другие руки. Она есть и право, и обязанность. В семье, в школе, в церкви, на предприятии, в синдикате, в казарме, в государстве власть никогда не существует для самой себя, а всегда о других. Она не чья-то собственность, а бремя».
Салазар убеждал мир, что в Португалии нет языческой диктатуры, здесь общество остаётся христианским, это и есть христианская демократия. Но в Португалии нет и подчинения человека государству от рождения до смерти, как это было, по мнению Салазара, в СССР или в Германии при Гитлере.
Салазар выступал против открытия двери для иностранного капитала, стремившегося овладеть всеми ключевыми отраслями экономики Португалии. Он отказался принять и план Маршалла, с которым большинство стран Западной Европы связывало надежды на быстрое восстановление разрушенной экономики. В то же время Салазар всячески показывал, что стремится поддерживать хорошие отношения с США и Англией.
Эти его манёвры имели успех. В 1949 году Португалия вступила в НАТО и стала как бы равноправным членом западного сообщества. А в 1955 году её приняли в ООН.
В 1953 году в Португалии был разработан план национального развития, разбитый на три пятилетки, и все 50 — 60-е годы экономика страны росла в среднем на 4,5 процента в год, а промышленное производство — ещё быстрее. К 1962 году оно выросло по сравнению с 1953 годом почти в два раза, а к 1969-му — примерно в четыре раза. За десять лет валовой национальный продукт на душу населения удвоился. Португальская валюта укрепилась, золотой запас страны вырос и уже обеспечивал 50 процентов денежной массы. Если прежде Португалия была должником Англии, то к концу правления Салазара она стала кредитором Альбиона.
По всем формальным показателям режим Салазара достиг заметных успехов. Уже упоминавшийся Шмитер провёл сравнение процессов экономического и социального развития салазаровской корпоративной Португалии и демократических Ирландии и Греции, находившихся примерно в одном с нею исходном положении. И
