Китай создал мощную индустрию, но он заплатил за это слишком дорогую цену.
О том, как развивалась КР, хорошо написал Владимир Михеев в своей книге «Хождение на Тайвань» (М., 2000). Разве не удивителен такой факт: ВВП на душу населения вырос со 100 долларов США в 1950 году до 12 тысяч долларов в 2000-м. Для сравнения можно указать: на Филиппинах за тот же период этот показатель вырос с 400 до 600 долларов. Тайвань, с территорией в 36 тысяч кв. км и населением 23 миллиона человек, стал 14-ой торговой нацией мира и накопил золотовалютные резервы в сумме более 100 миллиардов долларов. Не удивительно, что в мире его причисляют к «азиатским тиграм».
В чём же главные секреты этих удивительных успехов?
Обычно отвечают: их два. Первый — правильная политика правительства, заботящегося о благосостоянии страны. Второй — опора на китайские народные традиции трудолюбия, предприимчивости и тесных семейных и клановых связей. В действительности же здесь действовал третий фактор, о котором я скажу ниже.
Да, весь тайваньский бизнес держится на круговой поруке. Почти 99 процентов тайваньских компаний — это семейные фирмы, на их долю приходится около 80 процентов всех занятых. «Семейные кланы, как феодальные кланы Японии, переросшие в сегодняшние корпорации, составляют жёсткую внутреннюю структуру экономики, социальный каркас монолитного общества, — пишет В.Михеев. — Вопреки марксистской теории, мелкий производитель не был вытеснен с рынка трестами и монополиями даже в индустриальных державах».
Государство оказывает мелким и средним компаниям финансовую и консультативную помощь, предоставляет различные льготы, особенно при выходе на внешние рынки, подсказывает, где искать перспективных покупателей. Оно поощряет дух партнёрства, налаживание горизонтальных связей, сотрудничества с крупными корпорациями, следит за выполнением закона, по которому банки обязаны 60 процентов кредитов предоставлять мелким компаниям. Льготный заём выдаётся товариществу из нескольких компаний, объединившихся для приобретения общей собственности. При этом государство не форсирует слияния компаний, для него не обременительно иметь дело с миллионом мелких фирм. Зато каждый при деле — при своём деле.
При спаде экономики многие мелкие фирмы распадаются, без особого ущерба для каждого звена, а при подъёме так же быстро возрождаются. Именно благодаря такой «кластерной экономике», представляющей собой содружество мелких и средних компаний, Тайвань пережил финансовое цунами, которое больно ударило по промышленным монстрам Южной Кореи и частично Японии.
Для создания компании требуется лишь подать заявку и справку о наличии средств. А если речь идёт о фирме человека, готовящего еду и продающего её со своей тележки, то не требуется и этого.
В общем, как говорят наблюдатели, на Тайване создан рай для инвесторов и производителей продукции, а не для перекупщиков.
На Тайване принято считать, что после того, как человек достиг определённого уровня сытости, важнейшим мотивом к труду становится не погоня за наживой, а самоутверждение и хорошая репутация. Но всё же это рыночная экономика, и жизнь проходит в обстановке острой конкуренции, а потому — не зевай, напрягай все силы! В итоге складывается общество, где совпадают иерархии талантов, служения и общественного положения.
На Тайване нет кричащих социальных контрастов, распределение ВВП относительно справедливое, государство тратит большие средства на ликвидацию бедности, на образование и здравоохранение.
Число крупных компаний на Тайване невелико, но они составляют костяк экономики. По большей части они находятся в собственности государства. Монополия государства установлена на производство алкоголя, топливно-энергетический сектор и военно-промышленный комплекс.
Модель государственного устройства Тайваня (как и Сингапура, и Южной Кореи) сочетает экономическую свободу и «смирительную рубашку» на гражданские свободы. И лишь постепенно, по мере укрепления экономики, государство «сверху» раскрепощает общественные отношения.
И государство, и бизнес Тайваня действуют осмотрительно, не идут на рискованные инвестиции и редко берут в долг. У Тайваня, располагающего большими золотовалютными резервами, практически отсутствует внешний долг.
Государственные служащие на Тайване преданы делу всестороннего подъёма страны, хотя там по КЗОТу им предоставляется двухнедельный отпуск один раз в три года. Откуда же взялись такие честные и ревностные слуги народа, если в Китае коррупция имела давние корни?
Всё дело в третьем факторе, о котором я обещал сказать. Когда гоминьдановцы оказались на острове, бедном ресурсами, перед ними встала дилемма: либо они сплотятся и подчинят свою жизнь созданию жизнеспособного государства, либо погибнут. Отступать некуда, за спиной — только океан. Вот и сейчас, когда Тайваню нужно искать новые пути развития, там звучит призыв: быть сплочёнными и едиными, как если б речь шла о выживании нации. Надо быть старательными и прилежными, как отпрыски аристократов в Англии, работать методично и последовательно, как далёкие предки строили Великую Китайскую стену.
При президенте Цзян Цзинго особенно ярко проявилось стремление соединить преимущества рыночной экономики с плановым началом, которое он хорошо усвоил во время пребывания в СССР. Централизованное планирование необходимо, чтобы удерживать рыночную стихию в цивилизованных рамках. Тут правящая партия должна выступать как «орден меченосцев». Сначала государство контролировало все сферы жизни страны, затем под его контролем осторожно передавались частникам отдельные государственные предприятия. И всё это происходило без появления криминальной экономики, без резкого расслоения общества на богатых и бедных, без финансовых пирамид. Государство установило алгоритм действий и распределило роли, чтобы все в законопослушном и иерархическом обществе знали, за что браться в первую очередь и что делать дальше.
Уже в 50-е годы стали составлять четырёхлетние планы экономического развития страны. А через 20 лет была разработана программа строительства мощной инфраструктуры, созданы первые технопарки для стимулирования научно-технических разработок и образования. Постепенно осуществлялась либерализация импорта, допускали чужаков в некоторые ниши внутреннего рынка. В конце 80-х годов стало не опасно отпустить государственную узду на банковско-финансовой сфере и отменить регулирование валютных обменных операций, раскрепостить торговые связи с материковым Китаем и странами Восточной Европы.
Начало экономического подъёма лежит в китайской семье, ставшей ячейкой экономического роста благодаря имманентно присущей ей склонности к предпринимательской авантюре (в хорошем смысле). Тут особенно ярко проявляется различие между Западом и Востоком. Американцы говорят: «Не занимайся бизнесом с друзьями и родственниками, если не хочешь потерять всё». А на Тайване в 1945–1952 годах любая мелкая компания представляла собой группу близких родственников, средняя численность её персонала составляла 4,4 человека. Благодаря опеке государства к 1952 году эта численность возросла до 13,5 человек.
Как протестантизм, соединивший уважение к труду с нравственностью, стал залогом процветания англосаксов, так неоконфуцианство, возвышающее трудолюбие, послушание, дисциплину, упорство и целеустремлённость, помогает добиться подъёма китайцам. Тайваньцы сравнивают их методы государственного регулирования экономики с акупунтурой (иглоукалыванием) в медицине, когда воздействием на определённые чувствительные точки организма высвобождается внутренняя энергия и достигается его оздоровление.
Новым этапом в развитии Тайваня должно было стать превращение острова в операционный финансовый центр по примеру Гонконга (см. ниже), способный конкурировать с ним и заменить этот регион после его вхождения в КНР. Но затем возобладала программа создания центра компьютерных и информационных технологий — «Зелёного силиконового острова» по примеру Силиконовой долины в США, которая успешно выполняется. Курс взят на построение «экономики знаний», которая одна только может обеспечить процветание стран в XXI веке. Возникнет новая сфера хозяйства — отрасль индивидуальных работников (вроде современных писателей).
Революционным шагом стал перевод работы правительства в режим on-line, тут Тайвань выступает пионером в преобразовании отношений общества и государства, преодолении их извечного противоречия.
Настоящий гимн Тайваню пропел французский исследователь Рене Дюмон, давно ищущий образец социально благоустроенного государства и не нашедший его ни в СССР, ни в материковом Китае, ни на Кубе. Совместно с Шарлоттой Пакэ он посетил Тайвань и написал книгу-отчёт «Тайвань: цена успеха» (Rene Dumont. Taiwan: le prix de la reussite. Paris, 1987).
Дюмон не считает экономический рост при капитализме прогрессом, потому что с увеличением богатства общества нарастает неравенство как между развитыми и развивающимися странами, так и внутри развитых стран. Значит, это тупиковый путь.
А на Тайване он увидел настоящее развитие, где экономический прогресс действительно идёт на благо всем. При этом ему разрешали посещать любые предприятия по его выбору. В отличие от других стран, начинавших после войны с такого же стартового уровня, на Тайване очевиден расцвет всех сторон жизни народа.
Аграрная реформа привела к благоденствию крестьян, к «деревням с полными амбарами», и работают исследовательские и опытные станции, где ищут пути дальнейшего совершенствования интенсивной агрикультуры. Крестьяне почти поголовно объединены в ассоциации и кооперативы и оснащены сельскохозяйственной минитехникой. Начинали все с выращивания риса, чтобы только прокормиться, а теперь, кроме риса, выращивают овощи и фрукты, цветы и чай, разводят свиней и птицу. В приморских районах развито рыболовство.
Электричество есть во всех деревнях, сами деревни превращаются в малые города, с перерабатывающей промышленностью. Охраняется даже образ жизни коренных тайваньских племён, хотя они составляют всего два процента населения.
Поразило Дюмона и то, что на Тайване уже стало привычным всеобщее среднее образование, улучшение состояния здоровья народа, практически отсутствует безработица и — уникальное явление — снижение неравенства доходов богатых и бедных: в 1950 году оно составляло 15:1, а к 1985 году снизилось до 5:1. Это — первый в мире опыт правильно поставленной экономики, «экономики без ошибок».
Дюмон считает политический режим Тайваня «мягким фашизмом», но не тоталитарным, в противовес коммунистическому Китаю. Но будущее Тайваня не представляется ему безоблачным, в особенности потому, что эта страна слишком тесно включена в мировую экономику, которая стоит накануне глубокого кризиса. Из внутренних факторов наиболее опасным он считает загрязнение окружающей среды. Повторить опыт Тайваня, по мнению Дюмона, в других странах невозможно, ибо его успехи связаны с национальным характером тайваньцев, но извлечь уроки, использовать элементы этого опыта для многих было бы полезно.
Но сегодня старые пути уже не обеспечат Тайваню процветания. Окрепший тайваньский доллар и выросшая стоимость рабочей силы делают Тайвань менее привлекательным для иностранных компаний, привыкших рассматривать эту страну как один гигантский сборочный цех. Сами руководители Тайваня признают, что им предстоит решить десять основных противоречий, в том числе между низкой себестоимостью производства и высокими социальными издержками, между сравнительно небольшим (в абсолютном выражении) ВВП и чрезвычайной дороговизной жизни и др. Поставлена также задача «превратить Тайвань в сокровищницу китайской культуры».
Перемены диктуются также тем, что развитие рыночных отношений подрывает основы неоконфуцианской морали и самого образа жизни. При рынке уже не может быть безусловного почитания старших, а место прежнего аскетизма занимает стремление наслаждаться заработанными благами жизни.
Тайвань стремился вступить в ВТО и добился этого. Но для этого острова последствия данного шага оказались, как говорится, неоднозначными. Тайвань отменил пошлины на ввоз риса. В итоге на остров хлынул поток импортного риса, и цена на рис упала в четыре раза. А итог налицо: заброшенные рисовые поля, приходящие в упадок деревни, которыми так восхищался Дюмон. Один тайваньский крестьянин в знак протеста
