и развивающимися странами.

В 1995 году РК вступила во Всемирную торговую организацию, а это обязало её переводить экономику на международные стандарты, в частности, снизить таможенные барьеры.

В конце 1997 года задолженность 30 самых крупных чэболов в 5 раз превысила их собственный капитал, а по западным нормам уже при превышении в 1,5–2 раза банки перестают выдавать кредиты таким компаниям. Внешняя задолженность РК превысила 150 миллиардов долларов. Началось бегство капитала из страны, посыпались требования немедленно вернуть краткосрочные долги (а на их долю приходилось 55 процентов общей суммы долгов), резко обесценилась валюта — вон, снизились цены на экспортируемую продукцию и возросли цены импортных товаров. В этих условиях РК в конце ноября 1997 года обратилась за помощью к Международному валютному фонду. МВФ оказал помощь (всего было привлечено кредитов на 58 миллиардов долларов), но за неё пришлось заплатить очень дорого.

МВФ потребовал снизить темпы роста экономики РК до 2–2,5 процента в год; ликвидировать 14 (оказавшихся в самом сложном положении) из 30 банков; повысить ставку по кредитам до 20 процентов годовых (а это неминуемо приведёт многие фирмы к банкротству); разрешить повышение доли иностранного капитала в капитале корейских компаний с 26 до 55 процентов; облегчить условия приобретения акций корейских компаний иностранцами; обеспечить прозрачность деятельности корейских компаний. Всё это не что иное, как установление контроля западного капитала над экономикой РК.

С особой ненавистью западный капитал уничтожал ростки корпоративного начала в экономике РК:

«Под нажимом МВФ правительство страны отказалось от системы пожизненного найма и предоставило предприятиям право увольнять рабочих и служащих по своему усмотрению».

Результаты не замедлили сказаться:

«…армия безработных увеличилась за год до 2 миллионов человек, что составило 7 процентов экономически активного населения, тогда как раньше этот показатель не превышал 2–2,5 процента. Резко сократилось и личное потребление: в течение 1998 года оно уменьшилось на 28 процентов. Это было самое большое снижение среди азиатских стран, затронутых кризисом… В 1998 году закрылась на неопределённый срок 51 больница, вследствие стремительного роста цен на медикаменты, которые ввозятся из-за рубежа. Около 300 тысяч школьников средней и полной средней школы вынуждены были сообщить администрации, что их родители не в состоянии внести плату за обучение. Взлетели вверх цены практически на все товары, особенно на товары повседневного спроса. Значительно выросли тарифы на транспортные услуги.

Кризис больно ударил по мелкому и среднему бизнесу, последовала серия банкротств, крупные фирмы стали свёртывать производство».

Доля лиц, относивших себя к низшим социальным слоям, увеличилась с 11, 8 процента в 1994 году до 23, 7 в 1998-м.

А вот то, что произошло дальше, наверное, могло случиться только в Корее:

«Очевидно, что расплачиваться за недальновидную политику госбюрократии и местных монополий будут рядовые налогоплательщики. Именно им пришлось затянуть пояса, к чему их призвала государственная администрация. Преодоление кризиса неминуемо ведёт к дальнейшему социальному расслоению общества — в таких ситуациях богатые становятся богаче, а бедные — беднее. Социальная поляризация общества всегда оборачивается ростом социальной напряжённости. Однако в РК произошёл всплеск национально-патриотических настроений. Администрация, деловые круги и профсоюзы после долгих переговоров в конечном счёте достигли компромисса по поводу замораживания зарплаты, увольнений и забастовок.

Общественные организации начали сбор средств в государственную казну. К марту 1998 года было собрано 220 тонн золотых изделий на сумму 2210 миллионов долларов. В этой кампании приняло участие около 17 процентов экономически активного населения», даже парламентарии отказались от индексации своего денежного вознаграждения (могла ли пойти на такой шаг Государственная дума РФ?).

Урок азиатского кризиса — в том, что финансовые структуры стран Юго-Восточной Азии — самое слабое звено международной финансовой системы. Это обстоятельство уловил международный спекулятивный капитал, который, сыграв на понижении курса национальных валют, спровоцировал финансовый кризис. Появилась возможность скупать акции местных фирм за бесценок, получая значительный барыш, а после относительной стабилизации выступить уже в качестве их продавца по более высоким ценам.

РК удержалась на самом краю пропасти, и уже в конце 1998 года в её экономике началось оживление.

К 2005 году кризис экономики Южной Кореи в основном удалось преодолеть. И снова страна накопила золотовалютные резервы большие. Чем Россия. Корреспондент «Труда» Александр Неверов увидел снова благополучную страну:

Средняя зарплата по стране составляет 1600 долларов в месяц при относительно низком уровне безработицы. И социальные программы — здравоохранения, образования и пр. — тоже заставляют вспомнить старый советский лозунг «Всё для блага человека!»

Страна буквально напичкана электроникой, но при этом в быту живы многие старинные обычаи — скажем, корейцы едят только палочками и только сидя на полу за низкими столами. Суперсовременная архитектура Сеула производит впечатление не меньшее, чем сохранённая в первозданном виде старинная деревня, где всегда много посетителей, особенно детей. Вероятно, продуманная образовательная и культурная политика государства, стремящегося привить юному поколению чувство укоренённости в собственной истории, готовность опираться на национальные традиции — один из секретов мощи южнокорейского «тигра».

После кризиса ставшая привычной организация экономической жизни страны оказалась на перепутье. Правительство сочло необходимым ограничить всемогущество чэболов, вводит различные ограничения на их деятельность и возможность коммерческой экспансии. Американские конкуренты требуют, чтобы чэболы подстроились под стандарты США. Главный упрёк в их адрес состоит в том, что система собственности чэбола построена таким образом, чтобы владеющая им семья, не вкладывая много денег и владея малой долей акций, могла контролировать всю группу. В среднем такая семья имеет 4,1 процента акций своей группы и 45 процентов голосов в её правлении. Достигается это с помощью системы перекрёстных владений капиталом дочерних компаний.

У этой системы выявилась отрицательная сторона. Поскольку интересы миноритарных акционеров в чэболах при этом недостаточно учитывались, а прибыли шли не обязательно на развитие и рациональное управление, то эти конгломераты стали терять привлекательность для инвесторов. Ещё один результат такого положения — заниженная биржевая стоимость компаний.

Первой на путь реформ встала та самая «Эл-Джи»: она разделилась и выделила все подразделения, занимавшиеся торговыми операциями, — от супермаркетов до бензоколонок. А бывшая головная группа сохранила только три вида бизнеса — химическое производство, электронику и бытовую технику (наиболее быстро развивающееся направление), телекоммуникационные и иные услуги.

Приходит ли конец чэболам? Н.Ермаков отвечает на этот вопрос так:

«Вряд ли. Став глобальными компаниями, они вынуждены приспосабливаться к глобальным правилам игры и, в свою очередь, влияют на них. Но при этом южнокорейские конгломераты не теряют своих национальных особенностей и, наверное, никогда не станут похожими на американские группы. Почему?

Возьмите отношение к контрактам. В США этот документ — основа бизнеса, отношения между партнёрами выстраиваются на срок его действия. Не случайно это страна адвокатов — их там миллион, чтобы обслужить всю массу контрактов. В Южной Корее контракт — дань западной моде, а главное — устная договорённость. Здесь адвокатов всего 6 тысяч. Поэтому может так случиться, что южнокорейская модель ведения бизнеса с учётом темпов роста всего региона однажды окажется господствующей».

Две Кореи — два мира

На Корейском полуострове сформировались два корпоративных корейских государства. Но они существенно разные. На Севере народ живёт идеей чучхе, и каждый человек ощущает свою причастность к делам и свершениям своей страны. На Юге каждый работник в лучшем случае ищет пути процветания и прославления своей компании.

В свете этого как-то не очень верится в справедливость утвебрждения Александра Евлахова, будто при всём различии двух государств их тоталитарные матрицы достаточно совместимы. И имеющиеся на «капиталистических» предприятиях Юга почти социалистические лозунги вполне согласуются с идеями чучхе.

На деле у Юга и Севера есть немало общего, обусловленного единым национальным характером. Однако и различия между полутоталитарным Севером и корпоративным Югом настолько существенны, что пока приходится говорить о двух совершенно различных корейских государствах, которым на пути к единству, когда оно в политическом отношении будет достигнуто, ещё предстоит пройти долгий путь.

Глава 10

Коммуналистское государство-корпорация Махатхира бин Мохамада

«Экономическое чудо из чудес»

После второй мировой войны несколько стран показали примеры быстрого экономического роста, и получили широкое распространение выражения «германское чудо», «японское чудо», «южнокорейское чудо», а сейчас вся планета говорит о «китайском чуде». Но, оказывается, есть и «такое в свете чудо», «чудо из чудес», перед которым все эти «чудеса» просто меркнут.

Если спросить любого здравомыслящего человека, может ли маленькая страна, нищая и убогая, только что обретшая независимость после столетий колониального рабства, за 20–30 лет не только стать разносторонне развитой державой, но и перегнать мирового лидера — США не в чём-нибудь второстепенном, а в разработках ряда новейших информационных технологий, то ответ будет очевиден: такое невозможно. Особенно если учесть, что такой результат предполагается получить не только без помощи извне, но и при противодействии ведущих структур мирового финансового капитала. А также без гражданской войны, «раскулачиваний», массовых репрессий и пр.

Но здравомыслящие люди ошибаются. И, как сказал поэт, «невозможное — возможно». Страна, совершившая такое «чудо из чудес», реально существует. Называется она — Малайзия.

В самом деле, чем была Малайзия каких-нибудь 25–30 лет назад? Страной непроходимых джунглей и болот, где местное население было занято изнурительным трудом на оловянных рудниках и плантациях гевеи и масличной пальмы. А теперь это один из ведущих мировых центров производства радиоэлектроники, компонентов компьютеров и разработки новейших технологий.

Как символ новой Малайзии в центре её столицы Куала-Лумпура возвышаются две 88-этажные башни — до недавнего времени самые высокие в мире офисные здания, на первых этажах которых открыт великолепный концертный зал. (Теперь их перегнало по высоте здание на Тайване, но только благодаря шпилю.) И прямо от этих башен начинается первый и единственный в мире «Мультимедийный суперкоридор» протяжённостью 50 и шириной 15 километров, — цепочка городов, фабрик и лабораторий по производству киберпродукции, пронизанная плотной сетью высокоскоростной оптоволоконной связи. Коридор предназначен для размещения технопарков и институтов новейших информационных технологий. К проекту проявили большой интерес крупнейшие международные корпорации «Майкрософт», «Сан майкросистем», «Эппл компьютер», «Хьюлетт Паккард», «Моторолла» и др. Малайзия будет обеспечивать ежегодно включение в этот проект 700 выпускников своего университета. И там же завершается строительство новой административной столицы страны — воплощение идеала «безбумажного правительства», когда весь процесс управления переведен на компьютерную основу. Вызывают изумление и суперсовременный мультимедийный университет, и телевизионная башня — четвёртая по высоте в мире, зато первая по высоте своей смотровой площадки. Есть тут и самый большой в мире магазин, самая длинная в мире автомобильная дорога над руслом реки, и даже самый высокий в мире флагшток. И дело тут не только в соображениях престижа — сооружения воздвигаются «на вырост», в расчёте на непрерывное развитие экономики. Впечатляет новый офис премьер-министра, похожий то ли на египетский храм, то ли на Тадж-Махал без минаретов.

Разве всё это не чудо? И автором «чуда из чудес» был тогдашний премьер-министр этой страны