способы обработки земли и уход за различными огородными растениями, а последнему доверяет хозяин продажу огородных овощей и зелени на городских рынках…» [111] .
Садовники, по словам А. Титова, «знают, в какое время какие овощи нужно садить; как, для какого рода из них приготовлять землю, сколько нужно в парник или на гряду класть удобрения, и какой толщины слоем земли покрыть его» [112] .
Наиболее квалифицированными и высокооплачиваемыми считались «рыночные» и «передовые» рабочие. Рыночные отвечали за сбыт. Роль рыночного считалась настолько важной, что ее зачастую играл зять или сын хозяина. Из рыночных часто выходили самостоятельные владельцы огородов.
Работа рыночного была по преимуществу ночной. «Главные места сбыта – Никольская площадь, Сенной рынок и овощные, и зеленные лавки. Пока обитатели столицы еще спят, из огородов едут возы с овощами на Никольский рынок. Некоторые торговцы, чтобы занять повыгоднее позицию, приезжают с товаром даже с вечера, часов в 10. Во втором часу ночи на Никольскую площадь приходят зеленщики и мелочники со всего Петербурга» [113] .
Сговор 35 крупнейших оптовиков столицы, который происходил в 4–7 утра в трактирах на Сенной площади и Горсткиной улице, фактически определял дневные цены. При этом оптовикам доставалось примерно 10 % прибыли от продажи овощей, 8 % шло зеленщикам и мелким лавочникам, остальное – владельцам огородов [114] . Рыночный в сложившейся ценовой ситуации определял наиболее выгодного покупателя.
Своеобразной биржей по оптовой торговле фруктами и ягодами был расположенный в Щукином дворе трактир «Ягодка»: «…сюда приходят и крупный садовладелец, самолично привезший плоды на продажу в Петербург, и содержатель фруктового магазина, и мелкий разносчик. Усевшись за столик где-нибудь в укромном местечке и потребовав порцию чаю, посетители ведут между собой деловой разговор, нередко шепотом, чтобы не разгласить коммерческую тайну. В особенности большое оживление в этом трактире бывает в ягодную пору, когда торговля имеет спешный характер, а также во время фруктового сезона, когда в столицу приезжают арендаторы и владельцы садов» [115] . Известно, что «Ягодка» служила своеобразным центром ростовцев, и в особенности, угличан, проживавших в столице (другим таким центром был Спас на Сенной) [116] .
На огород площадью в три десятины полагался огородный мастер (садовник) и пять коренных рабочих, отличавшихся ловкостью, силой и опытностью в работе [117] . Черную работу выполняли по преимуществу «копорки», женщины-работницы из Гдовского уезда Петербургской губернии.
В 1857 г. за семь летних месяцев простой чернорабочий получал в Петербурге 45 рублей, садовники и рыночные – 60 [118] . В 1885 г. заработок на хозяйских харчах в год составлял у садовников 200 рублей, у чернорабочих от 90 до 115 рублей [119] . В 1890-е годы коренные получали по 200 рублей, садовник – 300 за семь месяцев работы [120] . По данным К. Воробьева, в 1901 г. средний заработок огородников в зависимости от квалификации и возраста составлял у рыночного рабочего 317 рублей за сезон, у рядового рабочего – 112, у мальчиков – 36 рублей.
Работы на петербургских огородах начинались с февраля. По 25 марта шла «парниковая кампания», парники набивались навозом под рассаду и под самый доходный товар – раннюю зелень. С Егорьева дня (23 апреля) начинали копать гряды и высевать овощи. Посадка овощей продолжалась до июня.
В середине мая поспевала парниковая зелень, начиналась постоянная уборка овощей и отправка их на рынок. На зиму у хозяина огорода площадью в 10 десятин оставалось 3–5 рабочих, которые вывозили навоз и доставляли в лавки заготовленный летом товар. Получали они в среднем по 7 рублей в месяц.
Летом огородники жили в шалашах, прямо на огородах, весной и осенью – в общем помещении от хозяина. Нанимались огородники на хозяйских харчах, включавших завтрак, обед и ужин (каша, мясное блюдо, дважды в день чай).
Приступали к работе на огородах с поливки часа в 4 утра, шабашили в 8 вечера (подготовка овощей к продаже). Таким образом, продолжительность рабочего дня составляла в среднем 16 часов. Дневная работа на огородах подразделялась на три «уповода» – перерывы начинались в 8 утра, в 3 часа дня и продолжались по 2 часа; бывало и по 3 перерыва – по полчаса на чай и завтрак, полтора на обед. До 20 июля работа считалась особенно интенсивной и изнурительной, позже она заканчивалась пораньше (с наступлением темноты), а обеденный перерыв на час увеличивался.
В выходные и праздничные дни работали, но продолжительность рабочего дня была несколько меньше обычного.
В отличие от других отходников (за исключением строителей) огородники должны были проводить в столице весь сельскохозяйственный сезон и потому не участвовали в обработке собственных наделов. В 1901 г. на все работы в деревню возвращалось 2,7 % огородников (при 12,6 % всех ярославских отходников) [121] , на часть работ – 8,8 % (9,5 %), только на сенокос – 5,9 % (2,6 %), вообще не возвращалось 83,1 % (75,3 % всех отходников). Только жители Поречья чаще возвращались домой, так как зимой занимались рыболовством на озере Неро [122] .
Отход значительно влиял на семейное положение огородников. Несмотря на то, что их средний возраст был больше, чем у ярославских отходников, процент холостых среди них был выше среднего (в 1901 г. 34,8 % и 31,0 % соответственно). Холостым был каждый четвертый взрослый мужчина-огородник.
Только каждый десятый огородник брал в Петербург семью; 83,4 % жен оставалось в своих селах в одиночестве. Ростовский уезд поэтому являлся подлинной «бабьей стороной». Жены отходников много самостоятельнее обычных деревенских женщин. Как правило, они односельчанки своих мужей-питерщиков. Огородники, женившиеся на петербурженках, приезжали в деревню с женами редко; они перебирались в город насовсем, сдавали деревенские наделы в аренду или вовсе отказывались от надела. Но эта участь выпадала исключительно на долю рыночных и хозяев [123] .
Чаще всего, если муж имел репутацию удачливого добытчика, семья огородника отделялась от родителей. В противном случае молодуха часто не уживалась с мужней родней и возвращалась к своим отцу и матери.
Все домашнее хозяйство в деревне велось женщинами. Большинство хозяек, оставшихся без мужиков, нанимали батраков (из односельчан, но чаще из соседней Владимирской губернии). Процесс замещения отходников наемными рабочими начался еще в середине XIX века: «Все черные и тяжелые работы в … селениях и домах Ростовского уезда исполняются преимущественно владимирцами по найму. Владимирцы ведут весь огородный обиход, начиная с копки гряд до окончания уборки огородных растений. Владимирцы отправляют сенокос. Владимирцы пасут стада. Владимирцы батраки и стряпухи. Владимирцы работают на цикорных, картофельных и других заводах… таким образом, ростовский крестьянин, промышляя на стороне, доставляет хлеб и деньги чужеземцу на своей родине» [124] .
Сами ярославки в огородном отходе практически не участвовали. Подсобные работы на петербургских огородах, как указывалось ранее, осуществляли копорки – крестьянки Петербургской и Новгородской губерний. Те огородницы, общим числом 71, которые учтены земской переписью 1901 г. как ушедшие в Петербург, в основном продолжали дело умерших мужей – управляли собственными огородами. Это были чаще всего пожилые крестьянки (66,9 % вдов, 60 % старше 40 лет). Средний стаж их пребывания в столице был 16,5 лет. Никто из них на полевые работы на родину не возвращался.
Еще в 1857 г. автор статьи «Огородники» в «Материалах для статистики России» писал: «Огородный промысел … служит главною причиной той зажиточной жизни и того видимого превосходства, … каким отличается Ростовский уезд пред всеми прочими уездами Ярославской губернии» [125] .
Великий ростовский краевед А. Титов с гордостью отзывался о селах родного уезда: «Крестьянские жилища в большинстве случаев изменили свой прежний неуклюжий вид, и относительно фасада представляют во всем, за исключением только одних соломенных крыш, подобие городских построек. Как скоро промышленные предприятия помогут крестьянину выбиться из прежней колеи, сделаться самостоятельным, он первым долгом считает это выказать перед своими односельцами … и потому строит себе в деревне дом по возможности лучший в околотке … керосиновые лампы, обои, обилие икон, часы, стулья, диван, шкафы, комод с чайной посудой, зеркало, портрет государя, самовар, составляет обязательные принадлежности дома отходопромышленника…
Одежда и обувь у большинства крестьян в здешнем уезде совершенно изменилась за последние 20 лет, и как у мужского, так и у женского пола составляют совершенное подобие городской, в особенности одежда праздничная молодцов и девиц и молодых мужчин и женщин… Пиджаки совершенно вытеснили русскую поддевку, праздничный костюм – весь немецкого покроя: шляпа (цилиндр или обыкновенная круглая), дорогая фуражка, шелковая или шерстяная рубашка» [126] .
Кроме Ростовского и Гдовского уездов небольшая группа огородников шла в Петербург из Татьянковской волости Старицкого уезда Тверской губернии. Здесь почти во всех деревнях знали толк в разведении и продаже клубники. Клубника – ягода нежная и скоропортящаяся, поэтому ее необходимо реализовать как можно быстрее.
Татьянинцы снимали в окрестностях Петербурга огороды. В отличие от ростовчан, отправлялись на промысел целыми семьями. Только некоторые крупные огородники нанимали на лето работниц (человек до 30). При удаче зажиточные «клубничники» зарабатывали в урожайный сезон до 3 тысяч рублей, средние и мелкие – от 100 до 300.Часть членов семьи разносили ягоды по дачам и квартирам. Разносчиками становились, как правило, подростки, которые постепенно знакомились с профессией: ценами, искусством торговаться, обрастали клиентурой. Затем часть разносчиков профессионализировалась и занималась уже не только клубникой, но и продажей других ягод и фруктов, закупаемых на Щучьем рынке [127] .
Пошехонские портные
Среди уроженцев Ярославской губернии, пользовавшихся в России репутацией щеголеватых ловкачей, пошехонцы устойчиво считались недотепами [128] . Уроженцы этого лесного северо-восточного уезда губернии и примыкавших к нему волостей соседних Рыбинского и Романово-Борисоглебского уездов в отличие от большинства отходников губернии не были активны в торговле или трактирном промысле. Их главным занятием в Петербурге стало портновское ремесло.
В 1901 г. в Петербург отправлялось 5334 из 8879 ярославских портных и 979 из 1339 портних [129] . 5019 из них (79,5 %) приходили в Петербург из тринадцати волостей губернии, в которых петербургские портные составляли более четверти всех отходников (табл. 5.2).
Помимо пошехонцев, много в Петербурге было портных из Псковской, Олонецкой и, особенно, Тверской губернии. Здесь этим промыслом в начале 1880-х годов занималось 3143 человека (1605 – в Калязинском, 455 – в Кашинском, 305 – в Вышневолоцком (особенно из Борзыкинской и Спасской волостей) и в Бараньегорской волости Новоторжского уезда [130] .
В отличие от западноевропейских стран, в начале XX века готовая одежда не пользовалась в России заметным спросом. Первая фабрика конфекциона появилась в России только в 1882 г., а к 1914 г. таких фабрик в стране было всего 20 (из них 6 принадлежало военному ведомству). Между тем, в Германии в том же году было 254 такие фабрики [131] . Таким образом, подавляющее большинство петербуржцев всех состояний шило одежду у столичных портных.
Аристократически-гвардейский Петербург одевался у Ганри, Тедески, Калины, Бризака – в модных ателье
