крючников. В Петербург шли крючники из Иружинской волости Бежецкого уезда (в основном из деревни Алексино) и соседней с ней Раменской Новоторжского – всего 107 человек. Остальные находили работу на волжских пристанях.
Тверские крючники занимались погрузкой и разгрузкой судов, работали на железнодорожных станциях или совмещали погрузо-разгрузочные работы с ломовым извозом. Уходили крючники из деревень в конце апреля, в деревню возвращались к 14 ноября.
Отход начинался в 18–19 лет. Существовали три типа трудоустройства крючника: артельная, наем к определенному подрядчику, поденная работа. Артели и работники, связанные с определенным подрядчиком, нанимались на сезон. Хозяин обеспечивал харчами и квартирой. За семь месяцев работы на руки полагалось 120–180 рублей.
Артель (она состояла обычно из 25–40 человек) избирала из своей среды нескольких выборных, ищущих выгодный подряд. Снималась артельная квартира рублей за 25 в месяц. Харчи выбирались в долг в лавке, расплачивались ежемесячно или за все лето. Питание одного крючника в месяц обходилось примерно в 10 рублей. Еще рублей 6 платили кухарке.
Выдача заработка происходила по окончании сезона. Размер выплаты зависел от полезности работника как ловкого и сильного крючника или как предпринимателя.
Больше всего полагалось артельному подрядчику – старшему из выборных, взявшему работу на подряд (сам он в физической работе участия не принимал). Затем шли «отделенные», заведующие «штабелем», то есть порядком укладки, «вешальщики», стоявшие у весов и контролировавшие количество перенесенного груза, и носильщики девятипудовых кулей. Следующий разряд – носильщики мешков (в стандартном мешке – 5 пудов). Наконец, последними по оплате шли молодые члены артели, так называемые первоучки, которые «ставили» мешки, то есть подавали их и помогали ставить на плечи. Если при работе требовались лошади, то наем ломовых извозчиков производился самой артелью.
Поденщики получали от подрядчиков от 80 копеек до полутора рублей в день. Харчи за свой счет: обычно завтрак из хлеба, рубца и печенки – 10 копеек, такой же обед с чаем – 20, ужин – 10; всего 40 копеек в день. Ночевали поденщики в ночлежках – 5 копеек за ночь.
С конца XVIII века в Холмовской волости Пошехонского уезда получил распространение отход в Петербург корзинщиков. Корзины, сделанные из сосновой дранки в виде ящиков для упаковки ягод, посуды, яиц и других хрупких или легко повреждающихся товаров, широко употреблялись в магазинной торговле города.
В 1869 г. этот промысел в столице был почти полностью монополизирован ярославскими крестьянами (21 из 29 хозяев корзиночных мастерских и 173 из 273 рабочих в них).
В 1901 г. корзиночным промыслом был занят 671 ярославский крестьянин, из них 619 (92,3 %) уходило в Петербург. Подавляющее большинство из них (98,3 %) отправлялось в столицу из трех волостей, лежавших на стыке Романово-Борисоглебского, Пошехонского и Даниловского уездов [220] . Отход здесь не был сезонным, корзины в магазины требовались постоянно.
Широко применялся труд подростков – четверть корзинщиков была моложе 18 лет. Ученье продолжалось 23 года, причем в это время мальчикам жалованье не полагалось. Подмастерье зарабатывал от 10 до 14 рублей в месяц на хозяйских харчах. Жили работники в помещениях мастерских. Работа продолжалась 13–15 часов чистого времени в день. В день рабочий изготавливал в среднем 60 корзин из сосновой дранки.
Технология работы была сравнительно несложной, инструмент стоил 5-10 рублей, и поэтому среди корзинщиков было довольно много самостоятельных хозяев (5,7 % или 38 человек). Одиночка зарабатывал в год до 300 рублей, хозяин в среднем – 1200.
Глава 6 Земляческие общества
В начале XX века в Петербурге существовало множество официальных благотворительных обществ, построенных по земляческому принципу. Большинство из них было создано иностранцами (немцами, итальянцами, швейцарцами и т. д.).
Существовали и общества взаимопомощи уроженцев нескольких русских губерний – Олонецкой, Вологодской, Костромской, Рязанской, Владимирской, Тамбовской, Архангельской. Ярославская губерния была представлена сразу тремя благотворительными организациями, объединявшими ярославцев в целом и отдельно уроженцев двух ее уездов: Угличского и Мышкинского.
Земляческая благотворительность преследовала цель облегчить положение мигрантов в столице. Общества содержались на взносы своих членов (как правило, пожизненные члены платили при вступлении 100 рублей, действительные – по 3 рубля в год, члены-корреспонденты – по рублю в год), отдельные пожертвования (иногда очень крупные), поступления от специальных сборов (кружечный сбор, благотворительные спектакли и балы). Полученные средства капитализировались.
Расходы обществ состояли, прежде всего, из безвозмездных пособий землякам, оказавшимся в затруднительном положении в столице. Чаще всего это были относительно небольшие пособия, иногда железнодорожные билеты, необходимые для возвращения в родную деревню. Общества арендовали или покупали недвижимость, чтобы содержать в ней дешевые или бесплатные квартиры, приюты, богадельни, ясли, столовые.
Общества ежегодно выпускали печатные отчеты о своей деятельности. Такие отчеты год от года сохраняли одинаковую структуру: очерк деятельности общества за прошедший год, баланс расходов и доходов, сведения о состоянии капитала общества и полный список членов.
Эти отчеты (как и сами общества) до сих пор не вызывали интереса историков. Между тем, списки членов общества в сопоставлении с различными справочными пособиями (прежде всего «Всем Петербургом» и справочниками купеческой управы) позволяют выяснить региональный состав столичной национальной буржуазии, ее связи с чиновничеством и духовенством города и, в конечном итоге, получить важные выводы о значении земляческих связей в социальной мобильности русских крестьян.
Возможность уточнить материалы отчетов дают справочники, ежегодно выпускавшиеся столичной купеческой управой [221] . Они представляют собой алфавитные аннотированные списки всех лиц, выбравших в Петербурге торговые и промысловые свидетельства. Особенно ценно, что в них сообщаются сведения о приписке всех крестьян и мещан, внесенных в списки (губерния, уезд, волость, деревня). Однако большинство занесенных в списки, в конце концов, приписывались к петербургскому купечеству. И тогда определение их происхождения вызывает определенные трудности. До 1880 г. в справочниках указывается только губерния, к которой были приписаны торгующие в столице крестьяне и мещане. Были и такие, кто приписывался к купечеству сразу по обретении собственного дела.
Ярославцы
«Ярославец – венец создания в Великороссии по своим дарованиям», – писал И. С. Аксаков [222] . Резкое своеобразие населения этой губернии отмечали многочисленные свидетельства современников.
Протоиерей П. А. Смирнов, обращаясь к своим землякам, жившим в Петербурге, так описывал эту особицу ярославцев среди уроженцев других губерний: «Характеристические черты населения: дар предприимчивости, умение ужиться где угодно и с кем угодно и найтись в самых трудных обстоятельствах, выносливость в труде и нужде до последней степени возможности, дар сообразительности <…> и решимость на риск в благоприятную минуту. История всех здешних ярославцев, с незначительными изменениями, одна: наденет отец или мать образок на шею, даст медный пятак в руку, и – ступай с Божьим благословением. И вот, натерпится, намается человек, но встанет наконец на ноги, берет в руки дело, строит там, в деревне, дом высокий, или школу, или церковь, приобретает известность, дает начало богатому роду в столице» [223] .
Наблюдение земского исследователя: «Смышленость ярославского крестьянина и его природная сообразительность открыли ему доступ во все концы нашего обширного государства; но особенно охотно избрал он центром своей отхожей деятельности нашу северную столицу <…> вы не встретите его ни землекопом, ни каменщиком, ни бурлаком, <…> а пошел он приказчиком в лавку, половым или буфетчиком в трактир и на всякую другую деятельность, требующую не тяжкого труда, а лишь известной смышлености и расторопности» [224] .
Наконец, бытописатель столичной торговли видел специфику ярославского отходника так: «Малоземельность и скудость почвы давно приучили ярославца к отхожим промыслам, которые он обратил в постоянный источник своего благосостояния. Вращаясь между людьми всех классов, и по преимуществу в столицах и больших городах, ярославец выработал себе особую манеру обращения: вежливую, вкрадчивую, что называется «себе на уме». Жизнь в городах и служба в трактирах и торговых заведениях познакомила ярославца с роскошью и щегольством: и мужчины и женщины любят щеголять нарядами и вообще по одежде и обстановке казаться более горожанами, чем поселянами» [225] .
Крестьяне Ярославской губернии по преимуществу уходили на промысел в Петербург. С момента основания новой столицы она перенимала все большую долю Ярославцев, работавших на стороне. Первые достоверные статистические данные о направленности отхода относятся к 1842–1852 гг. К этому времени в Петербург ежегодно направлялся 27751 ярославский крестьянин, т. е. 47,7 % от общего числа взявших паспорта для того, чтобы покинуть пределы губернии. По профессиям доля тех, кто уходил в северную столицу, среди всех ярославцев-отходников выглядела так: строители – 48,0 %, торговля – 36,0 %, прислуга – 35,4 %, огородники – 77,6 %. В 1897 г. 52,8 % всех ярославских крестьян отправлялось в Петербург и только 13,2 % – в Москву [226] . Преобладание отхода в Петербург сохранялось и в начале XX века.
«Ярославское благотворительное общество в Петербурге» (далее ЯБО) – самое старое из официальных земляческих организаций столицы. Оно стало самым влиятельным и представительным из земляческих обществ Петербурга, эталоном и предметом зависти и подражания.
Мысль о создании ЯБО возникла в 1893 г., устав утвержден в 1894-м, торжественное открытие состоялось 28 декабря 1897 г. в зале Общества распространения религиозно-нравственного просвещения. Инициатором создания общества стал председатель учебного комитета при Синоде протоиерей П. А. Смирнов. 70 петербургских ярославцев собрали 673 рубля и избрали правление во главе с коммерции советником И. С. Крючковым [227] .
Крючков, остававшийся председателем общества до 1917 г., родился в 1849 г. в Петербурге в семье крестьянина-ярославца, уроженца села Николо-Задубровское Рыбинского уезда. Свою карьеру в торговле он начал по окончании Реформатского училища в фирме Елисеевых. Знание иностранных языков и усердие в работе обеспечило ему быстрое продвижение в крупнейшем торговом доме Петербурга. Он заведовал торговой конторой Елисеевых в Гостином дворе, а затем завел собственное дело. Купец-фруктовщик, он содержал три лавки в Апраксином дворе, много лет был гласным Городской думы, председательствовал в Санкт-Петербургской купеческой управе, входил в правление нескольких банков и благотворительных обществ [228] . Справочник Городской думы характеризует И. С. Крючкова так: «заклятый враг темного царства, как человек обладает веселым нравом и умеет понять и оценить на лету брошенную мысль» [229] .
К десятилетнему юбилею Общество насчитывало более трех тысяч членов. Им были открыты приют для сирот, убежище для мальчиков и столовая для бедных [230] . Общество оказывало единовременную помощь попавшим в беду землякам: с 1898 по 1913 гг. на эти цели было потрачено 68 659 рублей (обратилось в общество 20 495 ярославцев).
В детском приюте и яслях (Большой проспект П.С., 51/2) в помещении из 6 комнат призревалось к 1913 г. 30 детей до 14 лет. На 4-й Рождественской, 9, в убежище для мальчиков Ярославской губернии, приезжающих в столицу на промыслы, в том же году нашли временное пристанище 164 мальчика. В столовой (Коломенская, 40) бесплатным обедом из двух блюд ежедневно кормили 200–300 человек. Средний расход общества на дела благотворительности достигал 35 тысяч рублей в год [231] .
В Ярославское благотворительное общество входили несколько видных государственных деятелей: ярославский губернатор, будущий премьер-министр Б.
