потому что человеческая природа не готова еще была подчинить эгоистические желания индивидуума более высоким интересам сообщества. Маркс не считал эти первые провалившиеся эксперименты в сельскохозяйственном социализме обреченными из-за того, что время не настало. Но времена, когда сельское хозяйство было превалирующей экономической силой, прошли с развитием индустриальной революции. Это экономическая мощь буржуазии запустила революции 1848 года. Благодаря росту благосостояния и могущественности этого класса, он жаждал теперь не только представительства в парламенте и правительстве, но и участия в определении публичной политики государства. Общество поднялось на высшую экономическую стадию, когда индустриальный капитал мог определять и изменять экономику страны, да и политику тоже. По Марксу, это была предпоследняя стадия в эксплуатации человечеством своего окружающего мира — в широком смысле слова.
Когда буржуазия захватила власть, то, по диалектике Гегеля, немедленно стали прорастать семена саморазрушения капитализма. По своей глубинной тенденции расти и расширяться капитализм должен был притягивать в свою систему новых и новых обездоленных людей из низших классов. Эта предпосылка была фундаментальным изъяном анализа капитализма Марксом. Сосредоточив свои исследования на средствах производства, он оставил в стороне неизбежно сопутствующий рост распределения. Для роста капитализма на внутреннем рынке необходимо было облегчать систему распределения. Презрительное замечание Маркса об англичанах как о нации мелких лавочников вполне приложимо и к французам. Рост мелкой буржуазии происходил в то же самое время, как шла эволюция индустриального производства. Распределение было важнейшим приводным ремнем капиталистической системы. Когда Маркс писал о капитализме, она была еще в начальной стадии развития. По мере роста она не только всасывала все больше и больше безземельных бедняков в индустриальное производство, но открывала также большие возможности для тех, кто решил заняться оптовой или розничной торговлей.
По мере становления капиталистического общества оно становилось все более сложно устроенным. Для сбора налогов федеральные и местные правительства увеличивали штат сборщиков налогов. С учетом потребности в хорошо обученных работниках стали создаваться возможности получения образования для все более широких слоев населения. Рост капитализма касался не только занятости на шахтах и фабриках, но простирался на все сферы растущей экономики. Это не рабочий класс поддержал приход к власти Муссолини или Гитлера, но именно мелкая буржуазия, состоящая из клерков и чиновников, которые теряли работу в условиях индустриального коллапса.
Наибольшая ошибка, совершенная Марксом в его прогнозе будущего капитализма, состояла в том, что он расценивал стремление к получению прибыли как отрицательную, а не положительную силу. Он также считал конкуренцию исключительно негативным фактором и не рассматривал его как положительный и дающий преимущества элемент капитализма. Фундаментальная слабость его аргументации была продемонстрирована неспособностью советской экономики к росту, когда средства производства были «рационализированы». Поскольку в СССР каждый сегмент экономики получал задание по производству, не оставалось побудительных мотивов для дальнейшего развития. Без конкуренции экономика оставалась застойной. Только в области военных технологий и космоса, где СССР конкурировал с США, советская администрация считала важным введение новшеств и изменений. Когда к власти пришел президент Владимир Путин, он стал первым из бывших членов советской иерархии, который признал, что экономика Советского Союза аналогична таковой в странах третьего мира. И совершенно понятно, почему. Капитализм обычно нацелен на увеличение производительности, которая, в свою очередь, должна снизить торговые наценки. Однако при государственном социализме все были гарантированно обеспечены работой. Даже в США, где создание рабочих мест считается большим приоритетом, чем производительность, механизация и технологические достижения могут быть отодвинуты в сторону, и в результате себестоимость продукции остается выше, чем необходимо.
Но государственный социализм страдал и от других слабостей. Поскольку теория Маркса была сосредоточена на производстве, то и Сталин быстро расправился с темой распределения. В результате никто не задумывался, как донести продукт до потребителя, пока он (продукт) не сгнил или не устарел. Советское сельское хозяйство было ориентировано на производство злаковых культур, которые удовлетворяли главную потребность — в хлебе, а также кормовых культур для скотоводства. Все усилия были направлены на обеспечение основными пищевыми продуктами, например корнеплодами, которые способны пролежать всю зиму, и мало внимания уделялось всему остальному. Даже мясо считалось роскошью. К тому времени, как советское сельское хозяйство стало восстанавливаться после того урона в поголовье скота, понесенного в ходе властных усилий по коллективизации, и случилось германское вторжение. Единственной белковой пищей, и то доступной не всем, были куры и яйца. Легко критиковать советских правителей, но надо учитывать, что страна находилась еще в стадии развития. Да и немало времени потребовалось советским образовательным учреждениям на то, чтобы выпустить агрономов, способных применять современные научные методы для увеличения сельхозпродукции.
Вероятно, самая большая помеха, с которой столкнулся СССР, было то, что по всем направлениям и по всем отраслям советской экономики все решали партийные органы и партийные иерархи.
Знание марксистской идеологии зачастую уважалось больше, чем практический опыт. Ликвидация старой элиты — состоящей из буржуа, потенциальных контрреволюционеров — создала большую потребность в компетентных и опытных управленцах. В новом и совершенном обществе, которое должно было быть построено, марксистская доктрина стояла превыше прагматизма. Ни один из исходных членов Политбюро не был избран туда за заслуги и опыт в какой-то определенной области деятельности. Более того, руководящие посты всегда резервировались для членов партии, которые далеко не всегда оказывались компетентными. Помимо этих проблем, труднопреодолимых, была еще и базовая философия социализма, которая сосредоточивалась на эффективности труда и в то же время полной занятости. Для последователей марксизма здесь не было никакого противоречия. Они были убеждены, что, устранив прибыль как мотив, они разрешили коренное противоречие капитализма и это обеспечит всем изобилие. Их убежденность в правильном пути развития экономики позволяла им списывать все ошибки и неэффективность на «пережитки тяжелой истории» (иногда это называли «родимыми пятнами капитализма»). Был один элемент, имеющийся у советского народа в огромном избытке, — энтузиазм. Они собирались повести весь мир туда, где властвует экономическая справедливость. В отличие от капитализма, где рабочий был всего лишь песчинкой, которого можно было уволить с работы без всякой причины, поскольку прибыль была важнее, чем достоинство рабочего и нужды общества, при социализме всякий работающий человек трудился на благо создания нового общества, где все ресурсы будут распределяться справедливо и никакой класс не будет превыше другого. Точкой отсчета служила не успешность человека, как при капитализме; в советском обществе успех неразрывно связывался с принесением пользы всем гражданам.
Этот энтузиазм был заразительным и постоянно накачивался публичными пропагандистскими кампаниями государства. В 1930-е годы документальные ленты показывали длинные очереди за бесплатным супом в Соединенных Штатах; людей, стоящих на перекрестках и продающих с рук яблоки; грустных бродяг, сидящих на ящиках вокруг импровизированного костерка; и еще очень часто — линчевание негров. Была масса доказательств тому, что капитализм — это провалившаяся система, в последних попытках выживания. Не менее важно, что советские рабочие поощрялись, если перевыполняли план, например, в угольных шахтах. Они не только получали повышенное обеспечение в те же 1930-е годы, — нет, их награждали орденами, а это было весьма почетно в полуграмотной стране, населенной в основном малоразвитыми крестьянами.
Согласно марксистской доктрине, переход к социалистическому государству возможен лишь в развитом буржуазном обществе. Однако в развитых буржуазных обществах промышленный рабочий класс никогда не составлял большинства, даже в таких высокоразвитых индустриальных странах, как Германия или США. Поскольку основной интерес при капитализме заключен в прибыли, основное направление развития — это снижение себестоимости за счет увеличения производительности. Индустриальный сектор не мог вдруг сменить свою систему. И лейбористы в Британии, и Народный фронт во Франции могли как-то реформировать капитализм из имеющегося материала, но они не могли заменить его на социалистическую экономику. Сочетание сельскохозяйственного сектора, мелких буржуа и настоящей буржуазии при демократическом правительстве создавало слишком прочный элемент общества, чтобы его можно было отбросить. Кроме того, социалистические доктрины препятствовали росту.
Не так было на ранних стадиях развития экономики в Советском Союзе. Поскольку имелось не так уж много инфраструктуры, то, когда Сталин приступил к своему первому пятилетнему плану, каждая следующая стадия экономического развития означала добавление к имеющимся средствам производства. Не было практически ни одной гидроэлектростанции, способной вырабатывать энергию. Больницы имелись только в крупных городах. В сельских районах нужно было обустраивать медпункты. Предстояло поднять начальную и среднюю школу, высшие образовательные учреждения, чтобы дать образование неграмотному населению. Русский язык должен был заменить местные языки в качестве главного средства общения (особенно — официального). Надо было воздвигнуть сталеплавильные и алюминиевые заводы. Необходимо было улучшить производство угля. Нужно было модернизировать заводы по очистке нефти и развивать систему шоссейных и магистральных дорог. С точки зрения персонала, была острая нужда в медсестрах, врачах, инженерах, агрономах. Разноплеменное сообщество, в массе своей ведущее примитивное хозяйство, необходимо было приподнять и ввести в XX век. Это была дерзкая задача, которую невозможно было выполнить без строгой дисциплины для населения. Никто не знал этого лучше Сталина. Выросший в Грузии, он прекрасно сознавал, насколько отсталыми были многие нации и сколько неимоверных усилий потребуется для интеграции их в современное индустриальное общество. Те, кто критиковал его за репрессии среди национальных общностей, не понимали трудностей ломки культурных барьеров, которые задерживали прогресс. Если посмотреть объективно (что трудно для большинства западных людей из-за жестоких методов, которые применял Сталин), его достижения не были должным образом оценены. Перед германским вторжением он превратил примитивное население в современное индустриальное общество, с образовательной системой, которая почти полностью искоренила неграмотность. Современная система здравоохранения. Распространение электрификации на огромную территорию. Наряду с этим, как минус, Сталин не справился с проблемой адекватного питания многочисленного населения СССР и не способен был обеспечить сколько-нибудь достойные жилищные условия.
Несмотря на все свои ограничения, государственный социализм показал себя системой, способной создать структуру индустриального общества. Это было вызывающим примером для менее развитых стран. Тот факт, что удалось много достигнуть всего за пятнадцать лет, делало пример еще более ярким. Когда Хрущев на XX съезде компартии в 1956 году критиковал Сталина за его перегибы и эксцессы, то лидер Китая Мао Цзэдун напустился на него. Руководитель самого большого неразвитого социалистического государства, каким был Китай в 1956 году, видел в сталинских деяниях идеал, к которому нужно стремиться. И если Сталин использовал жесткие методы для достижения своих целей, Мао применял еще более жесткие и грубые. Это не замечалось в государственном социализме. Пусть менее эффективный, чем капитализм, он способен был использовать все необходимые элементы. Могло потребоваться больше времени на увеличение продукции вдвое, но плотины и электростанции, разработанные американскими инженерами, давали те же возможности, что и советские ГЭС 1930-х годов. Вопросом оставалось: как это государственный социализм будет
