демократы продолжают оставаться слишком мягкими с коммунистами. Это был момент, когда Кеннеди пришел к заключению, что Южный Вьетнам нужно защищать любой ценой. Немедленно туда направили дополнительно большое количество военных советников, исключительно в штатском. Как и в случае с Кубой, он продолжал играть в прятки.
Госсекретарь Раек, возможно, рассчитывал, что положил президентским играм предел, когда отправил послом в Южный Вьетнам Нолтинга вместо генерала Лэнсдейла, но он ошибался. Кеннеди был заинтересован идеями, которые генерал изложил ему при первой встрече. Он был согласен с Лэнсдейлом, что единственный путь борьбы с коммунизмом — это антиповстанческие силы. Более того, приняв личное решение о том, что именно Южный Вьетнам станет точкой остановки коммунистической агрессии в Юго-Восточной Азии, Кеннеди нуждался в человеке, который на месте применил бы свой опыт борьбы с повстанцами. Лэнсдейл успешно боролся с коммунистическими повстанцами на Филиппинах. Почему бы не использовать ту же тактику и во Вьетнаме? В конце концов, джунгли там и тут одинаковые. Он создал группу для разработки стратегии по действиям во Вьетнаме. Первый отчет группы говорил о необходимости привлечения большего числа военных советников, если Соединенные Штаты согласились с финансированием армии президента Южного Вьетнама Дьема, с мобилизацией еще 20 тысяч человек в добавление к уже воюющим 150 тысячам. Хотя это шло вразрез с соглашениями, достигнутыми в 1954 году в Женеве, однако это было намного меньшим нарушением, чем неспособность и Севера и Юга провести в 1956 году референдум о будущем статусе Южного Вьетнама. Но самая суть доклада Лэнсдейла состояла в описании растущей мощи вьетконговской армии по сравнению с предыдущим годом. Для подкрепления своего вывода он представил цифры, основанные на чистых домыслах о количестве воюющих вьетконговцев. В I960 году, как говорилось в докладе, их было 4400 человек. Всего за пятнадцать месяцев это число выросло до 12 тысяч. Лэнсдейл пришел к выводу, что вьетконговцы, прямо или косвенно, контролируют более 58 процентов территории Южного Вьетнама, а потери с обеих сторон составили 4500 человек. Никто из сидящих в зале не поинтересовался источником этих статистических сведений или оснований для его утверждения, что Вьетконг предсказывал победу к концу 1961 года. Президент подписал предложение Лэнсдейла и вскоре после этого послал вице-президента Джонсона с персональным письмом к президенту Дьему. В этом письме Кеннеди заверял, что Дьем может твердо рассчитывать на полную поддержку Соединенных Штатов в борьбе с коммунистическими повстанцами. Это включало и экономическую, и военную помощь.
Мысли о заливе Свиней и о Лаосе все еще занимали мысли президента. Он не обретет уверенности до тех пор, пока позже не разрулит успешно Кубинский ракетный кризис. Но к тому времени было уже поздно: американская политика во Вьетнаме уже утвердилась и закостенела.
Подталкиваемый своим первоначальным энтузиазмом, возбужденным болтовней генерала Лэнсдейла, Кеннеди гадал, не вступит ли он в очередную неудачную авантюру. Он обратился к Джону Гэлбрейту, послу США в Индии, с просьбой сделать остановку в Сайгоне на пути в Индию. Гэлбрейт, через несколько дней консультаций с послом Нолтингом, сообщил президенту, что посол уверен — проблема в самом Дьеме. Это противоречило данным, представленным Лэнсдейлом. И опять же, кем можно заменить Дьема и как это сделать? Нолтинг мог быть прав или ошибаться, но на тот момент проблема имела в большей степени военный, а не экономический характер. Между тем Дьем, зная, что ему нет альтернативы в обозримой близости, мог теперь использовать письмо Кеннеди, доставленное с Джонсоном, чтобы играть в свою пользу на собственной внутренней неуверенности Кеннеди. Получив финансирование и дополнительных военных советников, в целях увеличения армии на 20 тысяч человек, Дьем стал требовать увеличить последнюю цифру до 80 тысяч, с тем чтобы армия достигла численности в 250 тысяч человек. Он запросил также еще инструкторов и даже боевые подразделения США. Игра во Вьетнаме становилась все серьезнее. Но еще прежде, чем дело стало совсем круто, Раек и Макнамара решили разбавить плотность услуг Лэнсдейла. В скором времени Роберт Кеннеди сообщил Лэнсдейлу, что он возглавит новую группу, готовящуюся свергнуть Фиделя Кастро.
Семью месяцами раньше Кеннеди необходимо было иметь дело с новой фазой событий во Вьетнаме, он должен был сопротивляться напору Хрущева по вопросу о Берлине. С момента, как ушел Эйзенхауэр, вопрос о будущем статусе сил США в Берлине оставался подвешенным. Теперь Хрущев снова грозился подписать мирный договор с Восточной Германией и передать вопрос о статусе Берлина в руки восточногерманского правительства. Была организована частная встреча Кеннеди и Хрущева в Вене. Поскольку британцы и французы имели интересы в Берлине, будучи участниками первоначального соглашения со Сталиным в 1945 году, где говорилось о совместной оккупации Берлина, Кеннеди известил их о предполагаемой встрече. Прежде чем прибыть в Вену, Кеннеди собирался сделать остановку в Париже, чтобы принять приглашение президента Франции Шарля де Голля. А на обратном пути Кеннеди собирался остановиться в Лондоне и встретиться с британским премьер-министром Гарольдом Макмилланом. Прием, который встретили Кеннеди и его супруга по прибытии в Париж, был выше всех ожиданий. Де Голль лично встретил их в аэропорту, а по пути следования в Париж вдоль улиц стояли огромные толпы людей, приветствующих Кеннеди и его супругу. (Почему-то в оригинале ничего не сказано об организованности этой акции государством, как это было в случае Латинской Америки. — Прим. пер.) […] В приватной беседе французский президент проинформировал Кеннеди по двум вопросам. Что касается отношений Кеннеди с Советами, Франция будет на его стороне, что бы то ни было. Что же касается Юго-Восточной Азии, де Голль предостерег Кеннеди от ввязывания в сухопутную войну в Азии. Как сказал де Голль, в отличие от Запада, человеческая жизнь в той части мира считается практически ничего не стоящей. Это был почти тот же самый совет, что Кеннеди получил (в свое время) от генерала Дугласа Мак-Артура. Кеннеди понял логику двух этих сообщений. Но оба генерала позабыли о превратностях американской политики и о жажде Кеннеди оставить в истории значительный след. Это последнее больше всего владело его умом и превалировало над всеми прочими соображениями. Если Вьетнам окажется в руках коммунистов, то он навсегда запомнится как президент, отдавший всю Юго-Восточную Азию коммунистам. Ни один историк не впишет его имя золотыми буквами в книгу о героях, противопоставивших мужество своему противнику.
Когда Кеннеди встретился с Хрущевым в Вене в июне 1961 года для обсуждения будущего Берлина и — возможно — Лаоса, американская разведка была не в состоянии обеспечить президента какой-либо информацией о степени влиятельности Хрущева в Политбюро. Пока был жив Сталин, и Рузвельт и Трумэн знали, что диктатура пролетариата подразумевает одного человека. Перед тем как начать наступление против венгерских повстанцев, Хрущев послал Алексея Косыгина в Будапешт, по настоянию других членов Политбюро, чтобы решить, нужно ли военное вмешательство. И только когда Косыгин вернулся с сообщением, что введение танков и моторизованной пехоты необходимо, были предприняты соответствующие действия. Конечно, в то время в США об этом не знали. Точно так же и Хрущев, встретившись с Эйзенхауэром, никак не дал тому понять, что его положение в Политбюро вовсе не аналогично положению Сталина. И значит, Кеннеди, встречаясь с Хрущевым в Вене, предполагал, что Хрущев обладает абсолютной властью в Советском Союзе. Точно так же Кеннеди не ожидал, что его личное обаяние, столь эффективное при контактах с людьми из обеих партий в США, будет потеряно при переводе на русский менталитет. Хрущев прибыл в Вену с единственной целью — унизить Кеннеди, который, как Хрущев решил после фиаско в заливе Свиней, показал себя непригодным к роли президента. В течение двух дней Хрущев осыпал Кеннеди длинными речами, на которые у президента не нашлось хороших ответов. Это был момент, когда его били, а он отсиживался в уголке ринга. Встреча, которой предназначалось стать началом разрядки, теперь, судя по всему, вела к войне по вопросу о Берлине. Хрущев выглядел твердым как алмаз. Он собирался подписать мирный договор с Восточной Германией, потому что США нарушили Потсдамские соглашения, вооружая Западную Германию (ФРГ). После визита к Макмиллану на обратном пути Кеннеди уже готовился к худшему, к войне с Советским Союзом. Ни США, ни союзники — Британия и Франция — не были готовы к «закрытию лавки».
Как и в случае с Эйзенхауэром в 1958 году, Хрущев блефовал. Но неопытный Кеннеди ни в чем не был уверен. Он увеличил число призывников и нарастил численность флота и морской пехоты. Он послал генерала Люсиуса Клея, командующего войсками США при Берлинской блокаде, снова в Берлин, чтобы подкрепить людей в Западном Берлине, часть которых уже стала гражданами Западной Германии. Соединенные Штаты обладали достаточным арсеналом вооружений, чтобы уничтожить Советский Союз, и другие члены Политбюро наверняка не дали бы Хрущеву развязать войну, в которой их страна погибла бы. Одним словом, у Хрущева была слабая позиция, и он мог добиться своего только путем блефа. Но блеф хорош до известной черты, где он перестает действовать. Ответом Политбюро на «утечку мозгов» из Восточной Германии стало возведение Берлинской стены. За несколько последующих лет случались инциденты, когда казалось, будто власти Восточной Германии хотят установить (в результате провокации) контроль над всем городом, но в конечном счете статус-кво устоял. Почти четырехметровая стена с колючей проволокой поверху и шарящими во тьме прожекторами стала еще одним элементом «железного занавеса».
В первый год своего пребывания в Белом доме практически вся энергия Кеннеди расходовалась на внешнеполитические кризисы. Но в 1962 году, когда приближались выборы в конгресс, и по исторической традиции правящая партия на этих промежуточных выборах теряла места в конгрессе в пользу оппозиции. Если Кеннеди хотел сохранить существенное большинство в обеих палатах конгресса, ему следовало уделить больше внимания экономике. Руководитель его аппарата экономических советников, Уолтер Хеллер, был приверженцем теории Кейнса и хотел резко сократить налоги для стимулирования экономики. Ему возражал секретарь Казначейства Диллон, республиканец, который считал, что необходимо чин чинарем принять новое налоговое законодательство, прежде чем сокращать налоги. В то же время министр труда Артур Голдберг пытался договориться с крупными производителями стали и их рабочими профсоюзами о тем, чтобы предотвратить какое-либо повышение цены на сталь — это привело бы к немедленной инфляции. Наконец, 31 марта 1962 года министр уведомил Кеннеди, что компания United States Steel, которая производила четверть всей стали США, пришла к согласию со своим профсоюзом. Это давало рабочим 10-процентную надбавку к заработку без повышения отпускной цены на сталь. На следующий же день остальные крупнейшие сталелитейные компании Америки последовали этому примеру. Кеннеди считал
