Утопический капитализм. Розанваллон Пьер

ПЬЕР РОЗАНВАЛЛОН: НЕУСТРАНИМОСТЬ ПОЛИТИЧЕСКОГО.

(предисловие научного редактора).

Пьер Розанваллон – один из самых авторитетных политических теоретиков в сегодняшней Франции. Непросто охарактеризовать его академическую принадлежность. С точки зрения традиционных дисциплинарных делений его творчество располагается на стыке политической и социальной истории, политической философии и социологии. В узком смысле он – историк и теоретик демократии; в широком – историк политической мысли и форм политического участия граждан, теоретик современных структурных трудностей и кризисов демократического правления, а кроме того – социальный критик и публичный интеллектуал, настаивающий на необходимости новых институциональных форм демократии и новых практик политического участия в условиях современного мира.

С начала 1980-х годов Пьер Розанваллон – профессор Высшей школы социальных исследований в Париже (EHESS). До своего избрания в Коллеж де Франс он руководит здесь Центром политических исследований им. Раймона Арона. В 2001 году Розанваллона избирают профессором Коллеж де Франс, где для него учреждается кафедра «Новой и новейшей истории политического». Коллеж де Франс – самое престижное академическое учреждение Франции с особой, исследовательской и одновременно «просветительской», спецификой. Факт избрания сюда во французской академической среде традиционно является признанием высочайших интеллектуальных заслуг в соответствующей области исследований. Одновременно с избранием нового профессора для него обычно создается новая кафедра, которая получает название, соответствующее его текущим исследовательским интересам. Коллеж де Франс не является в строгом смысле слова учебным заведением и не выдает никаких дипломов; лучшие французские профессора (а с недавнего времени и иностранцы) читают здесь публичные лекции, открытые для всех желающих, – обычно в тех областях исследований, открывателями которых сами же и являются.

***

«Утопический капитализм. История идеи рынка» – одна из ранних книг П. Розанваллона. Во Франции она с изменениями и дополнениями переиздавалась трижды (1979, 1989, 1999). В ряду прочих книг Розанваллона (к 2007 году он – автор 14 монографий, не считая книг, написанных в соавторстве) эта работа занимает особое место. Скажем несколько слов о содержании книги и о связи ее с общей интеллектуальной биографией автора.

В «Утопическом капитализме» Розанваллон описывает процесс восхождения на небосклоне западной социальной и политической мысли одной из наиболее влиятельных идей эпохи современности, идеи «рыночного общества» (термин Розанваллона) – саморегулирующегося, гармоничного, прозрачного для самого себя. Эта созданная политической экономией XVIII века концепция общества как рынка до сих является одной из основ современного либерального мировоззрения.

Как показывает Пьер Розанваллон, в концепциях нарождающегося экономического либерализма XVIII века рынок есть не просто техническое понятие, характеризующее способ регулирования экономической деятельности через систему свободно формирующихся цен и отражающее эмансипацию сферы экономики от сферы морали и сферы политики. Смысл идеи рынка, в первую очередь, социологический и политический. Концепция рынка, какой она формируется в XVIII веке, выступает в качестве наследника и одновременно антагониста концепции «общественного договора». Рыночное общество превращается в новый архетип представлений о социальном. Отныне не договор (и связанные с идеей договора политические институты), но рынок (через механизмы экономического обмена) оказывается истинным регулятором общества и определяет характер социальной связи между людьми. Не нуждаясь в посредничестве какой бы то ни было политической власти, которая по своему характеру всегда тяготеет к пристрастности и злоупотреблениям, «невидимая рука» рынка через нейтральные и безличные процедуры регулирования «автоматически» осуществляет координацию индивидуальных воль и обеспечивает непреднамеренную гармонию интересов. Каждый, стремясь к удовлетворению своих потребностей и преследуя свой личный интерес, непреднамеренно и невольно способствует благу всех. Общество (а не только экономика) в такой ситуации саморегулируется автоматически; полностью реализованное рыночное общество не нуждается в опосредовании какой бы то ни было политической волей и в политическом вмешательстве извне; его основной девиз – laisser faire. Оно не нуждается также в политической активности граждан, в общем форуме, где политические акторы сталкиваются лицом к лицу в открытом дебате. Нейтральные процедуры рыночного обмена сами необходимым и достаточным образом осуществляют общественную гармонию.

Реальный капитализм далек от этой теоретической идиллии экономического либерализма. Прослеживая развитие утопии рыночного общества в XVIII и XIX веках, от Адама Смита до Маркса, в самом широком теоретическом и практическом контексте эпохи, Розанваллон подводит читателя к мысли о принципиальной неустранимости сферы политического – политического вмешательства и регулирования, публичного политического дебата и политической активности граждан в рамках различных объединений и ассоциаций, служащих основанием гражданского общества. Сфера политического является также тем местом, где происходит конструирование «общего мира», где реализуется республиканский принцип сообщества как форума, без чего в конечном итоге невозможна организация общества, характеризуемого в терминах «гражданского состояния». Эта фундаментальная мысль о неустранимости сферы политического в современных демократиях станет главным ориентиром для всех последующих книг П. Розанваллона.

***

Какое место занимает книга «Утопический капитализм» в интеллектуальной биографии Розанваллона? Прежде чем ответить на этот вопрос, я хотел бы кратко описать общую интеллектуальную атмосферу во Франции в момент написания и первого выхода книги в свет. Чтобы лучше понять эту атмосферу, следует помнить об общей специфике академической жизни и интеллектуального труда во Франции. В соответствии с долгой культурной традицией, укоренившейся, как минимум, с эпохи Просвещения, «интеллектуал» во Франции есть фигура публичная; академические ученые, особенно если речь идет о социальных науках, нередко выступают здесь как «общественные деятели», а то и как «публичные политики». В годы, на которые приходится интеллектуальное становление П. Розанваллона (Розанваллону было двадцать лет в 1968 году, в момент, когда по Франции и Европе прокатилась волна студенческих волнений и вспышек профсоюзного движения), эта «политизированность» интеллектуального труда и «интеллектуализированность» практической публичной политики достигают максимального накала. Необычайно велик и интерес широкой публики к так называемой «академической» проблематике. В качестве примера приведу лишь один эпизод из биографии Розанваллона, хорошо иллюстрирующий общественную атмосферу во Франции в момент появления «Утопического капитализма».

В 1979 году, сразу после выхода книги в свет, Мишель Фуко, тогда уже профессор Коллеж де Франс, приглашает Пьера Розанваллона вместе с несколькими другими молодыми интеллектуалами принять участие в работе своих семинаров в Коллеж де Франс. В эти годы сам Фуко активно занимается темой либерализма и связанных с ним механизмов власти, рассматривая либерализм не как «идеологию», но как определенную парадигму, или набор практик, управления. П. Розанваллон участвует в работе приватного и публичного семинаров Фуко 1979-1980 годов, посвященных теме либерализма. Проблематика либерализма в целом привлекает к себе в этот период пристальное внимание в университетских кругах. Об атмосфере, царившей на семинарах в Коллеж де Франс, в которых участвует Розанваллон, можно судить по живописным воспоминаниям другого их участника, Дидье Делеля, в тот момент совсем молодого университетского преподавателя. Выпустив в 1979 году книгу «Юм и рождение экономического либерализма», Делель также получил от Фуко предложение присоединиться к работе семинаров:

«Я… в меру своих возможностей участвовал в работе приватного семинара, где было сравнительно небольшое число выступавших. <…> Каждый выступал на какую-нибудь одну очень конкретную тему[2 — Доклад Пьера Розанваллона был посвящен Гизо (см. ниже) – В. К.], и за выступлением, как положено, следовала общая дискуссия. Атмосфера была непринужденной, очень доброжелательной; дискуссии были честными и открытыми. Те, кто был не согласен с докладчиком, высказывались без обиняков, что никогда не вызывало нежелательных последствий. Ни намека на враждебность или соперничество – поэтому можно было спорить с теми или иными тезисами выступлений, не опасаясь обидеть докладчика. На семинарах царила атмосфера свободной дискуссии, исключавшая какие-либо претензии на власть,– освежающая и, в конечном итоге, согласная с духом, характерным для Коллеж де Франс с момента его основания. Фуко, со своей стороны, слушал внимательно – как мне казалось, без каких-либо предпочтений a priori – не раскрывая тем не менее реальных конечных целей всего предприятия, даже если иногда и складывалось впечатление, что наибольший интерес вызывала у него в этот период Австрийская школа (в особенности фон Мизес и Менгер). Совершенно иной была атмосфера публичного семинара. Даже если вы предупреждены заранее о том, что вас ожидает, вы все равно неизбежным образом испытываете потрясение, когда, собираясь сделать доклад о «Шотландской исторической школе» (тема, как принято говорить, для «широкой публики»), вы оказываетесь на сцене и видите перед собой огромную волнующуюся массу слушателей, зал, заполненный до отказа, плюс – для непоместившихся – установленные в коридорах радиоусилители. И посреди этого моря – Фуко, спокойный, скромно сидящий в своей «оркестровой яме», почти незаметный для взглядов публики – хотя вся эта шумная неразбериха была оркестрована, если можно так выразиться, исключительно для того, чтобы служить дополнительным выражением его славы. Атмосфера действительно живописная и скорее несообразная, вопросы, градом сыпавшиеся после доклада, – но в то же время это был случай, предоставлявший забавные возможности, приходилось отвечать быстро, оставаясь при этом серьезным и не изображая всезнание, невольно испытывая непреходящее удивление (и одновременно восхищение) при мысли о культурных мотивах, которые привели сюда всю эту разношерстную и в то же время столь страстно заинтересованную в происходящем публику»[3 — Делель Д. Интеллектуальное наследие Фуко // Мишель Фуко и Россия / Под ред. О. Хархардина. СПб.; М.: Европейский университет в Санкт-Петербурге: Летний сад, 2001. С. 82–83.].

А вот свидетельство самого Розанваллона о ситуации в социальных науках, сложившейся к этому моменту во Франции, и об интеллектуальном контексте, в котором появляется его книга:

«Интеллектуальная обстановка конца 1970-х годов представляла собой для классических социальных наук некое топтание на месте. Золотой век социальных наук – это 1960-е и до середины 1970-х. И в истории, в антропологии. После этого на какой-то период главным вопросом становится вопрос об основаниях демократии. Моему поколению, таким образом, пришлось, выражаясь школьным языком, назначить себе дополнительные занятия, чтобы нагнать программу. Мы знали наизусть Маркса, но по-настоящему не прочли Локка, Гоббса, Макиавелли… Тон в начале 1970-х задал Клод Лефор своей выдающейся книгой о Макиавелли. Хотя с точки зрения некоторых это выглядело как чистый и однозначный возврат к либерализму, общим вопросом для всех было реинтегрировать в интеллектуальное наследие таких авторов, как Токвиль, Констан, Кондорсе. В этот период близкими вещами, на свой лад и со своей спецификой, занимался и Фуко. В 1979 году я опубликовал «Утопический капитализм. Критика экономической идеологии» [подзаголовок книги в первом издании 1979 года – В.К]. В книге было показано, почему рыночное общество рассматривалось в XVIII веке как грядущая замена обществу договора, и почему Адам Смит был, в действительности, выдающимся оппонентом Руссо. Мишель Фуко в этот момент работает в точности над теми же темами. В этой связи он, впрочем, пригласил меня выступить в Коллеж де Франс с докладом о Гизо и посвятил одну из лекций комментарию к моему «Утопическому капитализму»»[4 — Un Intellectuel en politique. Entretien