дел, что потребление осталось на прежнем уровне? Нет, поскольку уровень потребления также повысился. Деньги, которые шли на оплату высоких производственных издержек в сельском хозяйстве, теперь, когда продукты питания подешевели благодаря росту эффективности, тратятся на другие цели: покупку одежды, книг, промышленных товаров. Крестьяне, для которых больше нет работы в сельском хозяйстве, могут переключиться на производство этих изделий.Ситуация, которую мы описали, отнюдь не абстрактна. Именно так все происходило в Швеции, где с начала XIX века стала повышаться эффективность сельскохозяйственного производства. До этого около 80 % населения страны работало на земле. Сегодня его доля составляет 3 %. Означает ли это, что 77 % трудоспособного населения Швеции не имеет работы? Нет, потому что в стране возник спрос на другие товары и более качественные услуги, в результате чего для удовлетворения этого спроса сектору производства и сфере услуг понадобилось больше рабочей силы. Повышая эффективность того или иного вида деятельности, мы увеличиваем объем ресурсов, позволяющих удовлетворять наши потребности. Поэтому трудовые ресурсы, некогда обеспечивавшие нас продуктами питания, в дальнейшем задействуются в изготовлении одежды, жилищном строительстве, индустрии развлечений и туризма, медийном секторе, производстве телефонов и компьютеров, что гарантирует постоянный рост нашего жизненного уровня.Постулат о том, что некий общий «объем работы» в мире является величиной постоянной и если один человек получает работу, то кто-то другой непременно ее теряет, вызывает самую разную реакцию. Некоторые выступают за централизованное распределение рабочих мест, другие – против автоматизации, третьи требуют повысить тарифные барьеры и не пускать в страну иммигрантов. Однако сам исходный тезис неверен в принципе. Претенциозная, наукообразная книга Грайдера оказывает огромное влияние на участников антиглобалистского движения. Однако все его мрачные пророчества основаны на этом ошибочном постулате, или, как отмечает экономист из Принстона Пол Кругман в своей убийственной рецензии, на «очевидном заблуждении»18. Впрочем, в своих заблуждениях Грайдер отнюдь не одинок. Так, Сюзан Жорж, вице-председатель французской антиглобалистской организации АТТАС, утверждает, что глобализация и международные инвестиции практически не приводят к созданию новых рабочих мест: «Не все, что мы называем инвестициями, дает людям работу. За последние пять лет 80 % инвестиций по всему миру были связаны со слиянием и приобретением корпораций, а подобные операции обычно сопровождаются как раз сокращением рабочих мест»19.На самом же деле именно этот процесс – повышение эффективности конкретного вида деятельности, приводящее к сокращению числа работников, занятых на данном производстве, – позволяет развиваться другим, новым отраслям, обеспечивая людей лучше оплачиваемой работой.Возникает резонный вопрос: «Неужели это будет продолжаться бесконечно? Что случится, когда небольшая доля трудоспособного населения сможет удовлетворять все наши потребности?» Что ж, отвечу на него столь же резонным вопросом: и когда же, по-вашему, такой момент наступит? На мой взгляд, люди всегда будут хотеть, чтобы их жизнь становилась все более безопасной, комфортабельной, приятной. Вряд ли мы когда-нибудь придем к мысли, что наши дети получают достаточное образование, что мы уже узнали о мире все необходимое и новые научные исследования больше ни к чему, что все наши проблемы решены раз и навсегда. Трудно представить существование некоего качественного или количественного предела наших потребностей в жилье, путешествиях или развлечениях. По мере возрастания наших производственных возможностей будут возникать и новые потребности или требования к качеству удовлетворения существующих потребностей. Решив, что все наши материальные запросы удовлетворены, мы непременно захотим иметь больше свободного времени. Задайтесь простым вопросом: неужели вам нужно так мало товаров и услуг, что удовлетворение ваших потребностей не обеспечит полноценной занятости двум работникам? Подозреваю, главная проблема здесь не в том, чтобы придумать для них занятие, а в том, чтобы найти деньги для покупки всего, что они производят. Если вы, я и все остальные способны придумать занятия для двух человек, которые могли бы обслуживать наши нужды, то результатом станет постоянный дефицит рабочих рук – ведь для 6 миллиардов потребителей будет необходимо 12 миллиардов работников. Поэтому рабочей силы будет всегда не хватать – независимо от уровня нашего благосостояния или эффективности производства.Конечно, у роста эффективности есть и оборотная сторона. Экономист Йозеф Шумпетер в свое время охарактеризовал динамичное развитие рынка как процесс «созидательного разрушения», поскольку он связан с ликвидацией прежних методов и отраслей, но ради позитивного результата – перенаправления трудовых ресурсов и капиталов в более производительные сектора. Это гарантирует рост нашего жизненного уровня, но и слово «разрушение» Шумпетер употребил не случайно: не все сразу же выигрывают от тех или иных преобразований на рынке. От них, несомненно, страдают те, кто вложил деньги в прежние производственные методы или работал в неэффективных отраслях. Так, появление автомобилей лишило работы кучеров, а от изобретения электрической лампочки пострадали производители керосиновых ламп. Уже в наше время распространение компьютеров «разрушило» производство печатных машинок, а изобретение компакт-дисков привело к закрытию заводов грампластинок.Подобные болезненные перемены происходят постоянно: они становятся результатом новых изобретений и совершенствования методов производства. Некоторые сторонники свободной торговли из лучших побуждений отрицают связь между экономической либерализацией и этими явлениями, утверждая, что люди лишаются работы прежде всего в результате научно-технического прогресса, а не из-за усиления конкуренции с другими странами. Однако этот тезис, верный сам по себе, лишь частично объясняет происходящее: ведь внедрение новых технологий ускоряется в том числе из-за конкуренции, которую стимулирует свобода торговли. Несомненно, все эти изменения создают серьезные проблемы и наносят глубокие психологические травмы тем, кого они затрагивают, особенно если этим людям трудно найти новую работу. Одно существование такой опасности побуждает некоторых консервативных идеологов выступать против капиталистического строя в целом. Действительно, в современном обществе, основанном на рыночной экономике, возникают новые риски и проблемы, и угроза лишиться работы, а вместе с ней привычного жизненного уровня и самоуважения, несомненно, представляет собой серьезный стресс. Однако его нельзя сравнить со стрессом, который испытывали люди в прошлом, когда они не знали, удастся ли заработать хотя бы на еду, а засуха или наводнение могли полностью лишить их средств к существованию. Нельзя его сравнить и с переживаниями сегодняшнего крестьянина где-нибудь в Эфиопии, чья жизнь в буквальном смысле зависит от вовремя пролившегося дождя или здоровья его скота.Самый неразумный способ борьбы с проблемами, которые порождает структурная адаптация экономики, – попытки не допустить самой этой адаптации. Без «созидательного разрушения» мы все жили бы гораздо хуже. Весь смысл торговли и экономического развития состоит в том, чтобы обеспечить направление ресурсов туда, где они будут использованы с максимальной эффективностью. Китайская пословица гласит: «Когда дует ветер перемен, одни возводят стены, а другие строят ветряные мельницы». Говорить о необходимости не допустить перемен сегодня столь же бессмысленно, как двести лет назад – пытаться затормозить прогресс в сельском хозяйстве, чтобы защитить интересы тех 80 % населения, которые тогда работали в аграрном секторе. Остановить перемены в принципе нелегко, поскольку самой распространенной причиной структурных изменений в тех или иных областях экономической деятельности являются сдвиги в запросах потребителей. Намного целесообразнее использовать выгоды от этих перемен для смягчения их негативных последствий.Есть множество средств обеспечить максимально плавный характер перемен. Главное – не пытаться поддерживать устаревшие производства за счет субсидий и тарифных барьеров. Необходима свобода предпринимательской деятельности и финансовых рынков – это позволит беспрепятственно вкладывать капиталы в новые отрасли. Зарплаты должны быть гибкими, а налоги – низкими, так чтобы люди шли работать в новые, более производительные сектора; сам рынок труда должен быть свободным. Нужен достаточно высокий уровень школьного и иного образования, чтобы люди могли приобрести навыки, которых требуют от них новые профессии. Система социального страхования должна обеспечивать гражданам защиту на переходный период, но не лишать их стимулов к поиску новой работы.Впрочем, описанные проблемы не столь масштабны, как можно предположить, взглянув на газетные заголовки. Проще всего сообщить в новостях, что 300 рабочих автозавода уволены из-за конкуренции со стороны японских автомобилей. Не так легко и интересно дополнить картину совсем не сенсационными «подробностями» о том, что более эффективное использование имеющихся ресурсов позволит создать взамен ликвидированных тысячи новых рабочих мест. Нечасто прочитаешь в газетах и о том, как выигрывают потребители от роста ассортимента и качества товаров, от снижения цен на них в результате усиления конкуренции. Вряд ли потребители знают, что меры по либерализации торговли, внедренные по результатам Уругвайского раунда переговоров в рамках ВТО, ежегодно приносят им совокупную выгоду в размере от 100 до 200 миллиардов долларов, но эту выгоду можно ощутить, наполняя продуктами холодильник, покупая бытовую электронику или получая зарплату. Ущерб, понесенный в отдельных случаях небольшими группами людей, легче увидеть, чем преимущества, которые постепенно – даже незаметно для себя – получаем мы все.Анализ более пятидесяти исследований о структурных переменах после либеральных экономических реформ в разных странах четко показывает, что эти изменения носили не столь драматичный характер, как об этом сообщалось. На каждый доллар убытков, понесенных людьми в результате такой структурной адаптации, приходится примерно 20 долларов «прибыли» в виде роста благосостояния. Исследование о последствиях либерализации торговли на материале тринадцати стран показывает, что в двенадцати из них уже через год после реформы уровень занятости в промышленности вырос. Причем в бедных странах преобразования воспринимаются менее болезненно – по той причине, что на прежней работе люди чаще всего получали низкую зарплату и не имели приличных условий труда. Кроме того, неквалифицированным работникам (обычно самым незащищенным) найти новую работу легче, чем квалифицированным. Бедные страны обладают сравнительным преимуществом в трудоемких производствах, что ведет к быстрому росту средней зарплаты в этих секторах. К тому же масштабная либерализация экономики приводит к удешевлению товаров, в которых нуждаются рабочие.Впрочем, в богатых странах выгоды от либерализации торговли также намного превышают ущерб. В секторах, сильно страдающих от иностранной конкуренции и внедрения новых технологий, происходит нечто вроде обычной рецессии. При этом количество работников из других секторов, выходящих на пенсию или увольняющихся по собственному желанию, часто бывает достаточно велико, чтобы компенсировать сокращение рабочих мест в ходе структурных изменений, вызванных реформами. Если результатом такой адаптации становится повышение темпов экономического роста, это позволяет быстро преодолеть болезненные последствия реструктуризации, которые сильнее всего ощущаются в период спада. Уровень безработицы, как правило, повышается ненадолго, а позитивный экономический эффект реформ постоянно нарастает. Другими словами, «созидательная» сторона процесса оказывается намного сильнее «разрушительной»20.По идее, с наибольшими проблемами в этом отношении должны сталкиваться Соединенные Штаты, где преобразования в экономике происходят непрерывно, но американский рынок чем-то напоминает Лернейскую гидру из мифа о Геракле: у нее на месте каждой отрубленной головы сразу вырастали две, а то и три новые. В 1990-х годах в США на каждые два ликвидированных рабочих места приходилось три вновь