доступными значительно большему числу бедных людей во всем мире. Однако такой способ, расширяя доступ к уже имеющимся лекарствам, резко сократит возможности для разработки новых, поскольку у фармацевтических компаний просто не хватит для этого средств. На каждый эффективный препарат приходится 20–30 проектов, завершившихся неудачей, а организация производства нового лекарства в промышленных масштабах часто обходится в сотни миллионов долларов. Чтобы финансировать все эти исследования, часть уже имеющихся лекарств необходимо продавать по высоким ценам. В случае упразднения системы патентов ни одна фармацевтическая фирма не сможет позволить себе разработку новых препаратов. Не будь патентов, не было бы и спора вокруг цен на лекарства от ВИЧ/СПИДа – поскольку эти препараты просто не были бы изобретены.Вину за то, что борьба с болезнями в бедных странах ведется с недостаточным размахом, следует возлагать не на фармацевтические компании. Развитые государства могли бы, например, принять решение о выплате определенной суммы за каждого ребенка, привитого от малярии, или за каждого больного, получающего лекарства от ВИЧ/СПИДа, как предлагает Джеффри Сакс. Если предприниматели и неправительственные организации пойдут на такой шаг, у частных корпораций появятся стимулы для разработки соответствующих лекарств и вакцин. Если борьба с болезнями в третьем мире представляет собой политическую задачу, несомненно, было бы логичнее распределить расходы на эти цели между всеми, а не требовать дорогостоящих жертв исключительно от фармацевтических компаний.К сожалению, выделение средств на политические цели неизбежно зависит от политических соображений. Нагляднее всего это подтверждает деятельность Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) – ведомства ООН, финансируемого на деньги налогоплательщиков стран-участниц. Ее задача состоит в том, чтобы делать все возможное для улучшения здоровья всех людей на планете. Существует довольно простой способ решения этой задачи. По данным самой ВОЗ, 90 % людей в возрасте до 44 лет, умирающих от инфекционных заболеваний, становятся жертвами всего шести болезней, среди которых малярия, туберкулез и т. д. Каждый год от них погибает 11 миллионов человек, но жизнь этих людей можно было бы спасти. Кажется логичным, чтобы ВОЗ выступила с инициативой и начала прививать детей и бороться с этими заболеваниями. Организация в состоянии очень быстро решить одну из серьезнейших проблем современного мира – если примет соответствующее решение. Но этого не происходит: в последние годы подобная деятельность не входит в число приоритетных задач ВОЗ. Может быть, причина в нехватке средств? Вряд ли. По оценкам самой ВОЗ, сохранение всех этих миллионов жизней стоило бы всего от 4 миллионов до 220 миллионов долларов – то есть от 0,4 до 20 % годового бюджета организации! В то время как дети продолжают умирать от инфекций, ВОЗ выделяет все больше средств из своего ежегодного более чем миллиардного бюджета на проведение конференций и пропагандистских кампаний за использование ремней безопасности или по борьбе с курением. В богатых странах подобные проблемы считаются актуальными, поэтому, чтобы сохранить финансирование, бюрократы ООН должны уделять им особое внимание23.На мой взгляд, в этом плане больше надежды на филантропов, чем на политиков. Капитализм вовсе не заставляет людей во всем стремиться к максимальной прибыли: он дает возможность распоряжаться своей собственностью, как они считают нужным, не оглядываясь на политические соображения. Владелец компании Microsoft Билл Гейтс – живой символ современного капитализма – тратит на борьбу с болезнями в развивающихся странах больше средств, чем все американское государство. Только с ноября 1999 по ноябрь 2000 года в рамках медицинских программ Фонда Билла и Мелинды Гейтс (его величина 23 миллиарда долларов) было выделено 1,44 миллиарда долларов на вакцинацию детей из стран третьего мира от самых распространенных заболеваний и научные исследования по изучению ВИЧ/СПИДа, малярии и туберкулеза. Эта сумма составляет четвертую часть общего объема средств, ассигнуемых промышленно развитыми странами на борьбу с болезнями в третьем мире. Так что бедняков и больных во всем мире должно только радовать наличие у Билла Гейтса состояния, превышающего 50 миллиардов долларов. Будь в мире несколько таких Гейтсов, они, несомненно, принесли бы жителям развивающихся стран больше пользы, чем все правительства Европы и Всемирная организация здравоохранения, вместе взятые.
Глава 5 Восхождение к вершине
«Я всей душой за свободу торговли, но…»
Богатые государства проводят жесткую протекционистскую политику в отношении развивающихся стран из-за энергичной лоббистской деятельности групп интересов. Впрочем, мало кто осмелится отстаивать эту политику в ходе публичных дискуссий, и неудивительно – стремление обогатиться за счет третьего мира вряд ли добавит популярности. Есть, однако, и другая, чуть видоизмененная версия протекционизма, которая считается намного более «презентабельной», – а именно идея об ограничении торговли различными условиями. «Мы всей душой за свободу торговли», – говорят ее сторонники и тут же добавляют ключевое слово «но»: «но не на любых условиях», «но ее правила необходимо изменить». Если кто-то начинает фразу со слов «я всей душой за свободу торговли, но…», следует насторожиться, поскольку «но» может оказаться таким серьезным, что окажется – он вовсе не сторонник свободной торговли.Подобный прием часто используется в ходе дискуссий в тех странах, где идея свободной торговли воспринимается позитивно1. Однако в некоторых государствах выражение «свободная торговля» стало чуть ли не ругательным. Попробуйте громко сказать на парижской улице о своей поддержке либерализации мировых рынков, и вам, возможно, придется улепетывать от разъяренной толпы. Некоторые из тех, кто скептически относится к глобализации, доходят даже до утверждений, что дискуссии вокруг этого явления не имеют никакого отношения к вопросу о «поддержке или неприятии свободной торговли», поскольку за свободу торговли в той или иной форме выступают все. Однако правила подлинно свободной торговли, вместе с гарантиями прав собственности и свободы предпринимательства, призваны способствовать беспрепятственному обмену товарами и услугами: их ни в коем случае нельзя ставить на одну доску с правилами, запретами и квотами, ограничивающими такой обмен. Дискуссия вокруг глобализации по определению связана с отношением к свободе торговли: если вы выступаете за либерализацию правил товарообмена, вы – сторонник глобализации, если же вы их не поддерживаете, вы – ее противник.Сегодня большое распространение получила протекционистская концепция о том, что необходимо запретить товарообмен со странами, где существуют особенно неблагоприятные условия труда, используется детский труд и не уделяется должного внимания защите окружающей среды. В противном случае, объясняют сторонники такой политики, указанные страны вытеснят наши фирмы с рынка за счет преимуществ, полученных за счет худших социальных условий («социального демпинга») или пренебрежения экологией («экодемпинга»). При подготовке торговых соглашений с бедными странами, утверждают они, необходимо обязательно оговаривать определенные стандарты в области экологии и условий труда и требовать от наших торговых партнеров их исполнения, если они хотят сохранить товарооборот с нами. К этому призывают не только профсоюзы и частные корпорации, но и общественные движения. Однако для развивающихся стран такая политика, по сути, равносильна традиционному протекционизму и воспринимается как неоколониалистское стремление контролировать их экономический курс.Скептицизм в отношении этой идеи, который в развивающихся странах испытывают очень многие, выразил министр торговли Египта Юсеф Бутрос Гали: «Возникает вопрос, почему вдруг, когда рабочие из третьего мира продемонстрировали высокую конкурентоспособность, развитые страны внезапно проявили беспокойство об их положении?.. Это выглядит подозрительно»2.Именно предложение президента Билла Клинтона о подобном «бойкоте» в отношении стран, не соответствующих определенным нормам, привело к тупику на встрече ВТО в Сиэтле в конце 1999 года. Шведский министр торговли Лейф Пагротски назвал его «огромной ошибкой Клинтона», а представители развивающихся стран отказались вести переговоры в условиях подобных угроз.Что бы ни думали вполне благополучные демонстранты и президенты из богатых стран, низкие зарплаты и плохие экологические условия в развивающихся государствах – не результат скаредности работодателей. Исключения, конечно, существуют, но в целом проблема связана с тем, что они просто не могут позволить себе платить рабочим больше и создавать для них лучшие условия, поскольку в слаборазвитых странах производительность труда крайне низка. Зарплаты повышаются параллельно со стоимостью рабочей силы по мере роста производительности труда, который достигается за счет увеличения инвестиций, развития инфраструктуры, образования, внедрения новой техники и улучшения организации работы. Если мы вынудим эти страны повысить зарплату до того, как производительность увеличится, фирмам и инвесторам придется «переплачивать» за рабочую силу, и они не смогут устоять в конкурентной борьбе с западными странами, где работники получают лучшую зарплату и производят больше продукции. В результате безработица в бедных странах резко увеличится. Экономист Пол Кругман назвал эту идею политикой улучшения условий труда в теории и безработицы на практике. Как поясняет посол Мексики в США Хесус Рейес-Эролес, «в бедных странах вроде нашей альтернативой низкооплачиваемой работе является не хорошо оплачиваемая работа, а ее отсутствие»3.По сути, предъявляя развивающимся странам эти социальные и экологические требования, мы говорим: «Вы слишком бедны, чтобы торговать с нами, и мы не станем с вами торговать, пока вы не разбогатеете». Однако проблема заключается в том, что разбогатеть и приступить к постепенному повышению уровня жизни и улучшению социальных условий они могут только за счет развития торговли. Получается заколдованный круг: торговать с нами бедным странам нельзя, пока они не добьются более высоких стандартов в экологии и оплате труда, но достичь всего этого удастся, только если им разрешат с нами торговать. Ситуация напоминает мрачный парадокс из лексикона времен войны во Вьетнаме: «Чтобы спасти эту деревню, мы должны ее сжечь».Представьте себе последствия подобной идеи, появись она в конце XIX века. Тогда Британия и Франция заявили бы, что зарплаты в Швеции гораздо ниже, чем у них, что рабочие там трудятся по 13 часов в сутки с одним выходным и постоянно недоедают. Более того, на шведских ткацких, стеклодувных, спичечных и табачных фабриках в те времена широко применялся детский труд: в промышленности каждый двадцатый работник был моложе 14 лет. Как следовало поступить Британии и Франции? Отказаться торговать со Швецией и закрыть свои рынки для шведских зерновых, леса и железной руды? Выиграла бы от этого Швеция? Вряд ли. Напротив, страна лишилась бы экспортных доходов, развитие ее промышленности было бы подорвано. Уровень жизни в Швеции остался бы невыносимо низким, дети по-прежнему трудились на фабриках, а в неурожайные годы людям, возможно, и по сей день приходилось добавлять в хлеб кору деревьев. В действительности этого, к счастью, не произошло. Никто не ставил Швеции препон во внешней торговле, и она успешно развивалась; в стране прошла индустриализация, ее экономика пережила революционные изменения. Параллельно с экономическим ростом медленно, но верно решались и перечисленные выше проблемы. Зарплата повышалась, рабочий день сокращался, а дети по утрам отправлялись в школу, а не на завод.Если сегодня в качестве условия торговли с развивающимися странами мы потребуем от них обеспечить в горнодобывающей промышленности такой
