сказал, что нагуаль был восприятием только для меня и что именно по этой причине Паблито не видел нагуаль в моей машине. Как бы читая мои мысли, он добавил, что хотя только я один мог быть свидетелем нагуаля, но все же это был сам дон Хенаро.

Дон Хуан взял меня за руку и, как бы играя, подвел к месту, где сидел дон Хенаро. Дон Хенаро поднялся и подошел ко мне поближе. Его тело излучало жар, который я мог видеть, сияние, ослепившее меня. Он подошел ко мне сбоку, приблизил губы к моему уху, не касаясь его, и начал шептать. Дон Хуан тоже начал шептать мне в другое ухо. Их голоса слились. Оба они стали повторять одни и те же слова. Они говорили, что я не должен бояться и что у меня есть длинные мощные волокна, которые существуют не для того, чтобы защищать меня, потому что защищать нечего, и не от чего; они здесь для того, чтобы вести меня в моем восприятии нагуаля, как мои глаза ведут меня в моем нормальном восприятии тоналя. Они сказали, что мои волокна находятся повсюду вокруг меня, что благодаря им я могу воспринимать все сразу и что одного-единственного волокна достаточно, чтобы прыгнуть в ущелье или чтобы прыгнуть со дна ущелья на скалу.

Я слышал все, что они шептали. Каждое слово, казалось, имело для меня свое уникальное дополнительное. Я мог удерживать каждое высказывание, а потом заново проигрывать его, как если бы я был записывающим устройством. Они оба уговаривали меня прыгнуть на дно ущелья. Они сказали, что я должен вначале ощутить свои нити, затем изолировать одну, которая ведет вниз на дно ущелья, и следовать ей. Когда они произносили свои команды, я действительно мог совместить их слова с соответствующими чувствами. Я чувствовал зуд во всем теле, но в особенности очень специфическое ощущение, которое само по себе было невыразимо, но приближалось к ощущению «длинного почесывания». Мое тело действительно могло ощущать дно ущелья, и я чувствовал это как зуд в каком-то неопределенном месте тела.

Дон Хуан и дон Хенаро продолжали убеждать меня скользнуть по этому чувству, но я не знал, как это сделать. Затем я стал слышать голос только одного дона Хенаро.

Он сказал, что собирается прыгнуть вместе со мной. Он схватил меня, или толкнул, или обнял, и бросился вместе со мной в бездну. У меня появилось чувство сильной физической боли. Мой живот как будто пережевывали и пожирали. Это была смесь боли и удовольствия такой интенсивности и длительности, что я мог только кричать, кричать и кричать, во всю силу своих легких. Когда это чувство уменьшилось, я увидел невероятно перепутанную смесь искр и темных масс, лучей света и облакоподобных образований. Я не мог сказать, открыты мои глаза или закрыты, или где они находились, и вообще где находится мое тело. Затем я почувствовал ту же физическую боль, хотя и не столь выраженную, как в первый раз, потом мне показалось, что я проснулся и оказался стоящим на скале вместе с доном Хуаном и доном Хенаро.

Дон Хуан сказал, что я опять валял дурака, что бесполезно, было прыгать, если мое восприятие прыжка собиралось быть таким хаотическим. Они оба бесчисленное количество раз шептали мне в уши, что нагуаль сам по себе бесполезен, что он должен умеряться тоналем. Они сказали, что я должен прыгнуть охотно и осознать свой поступок.

Я колебался не столько потому, что боялся, сколько из-за того, что мне не хотелось этого. Я ощущал свои колебания, как если бы мое тело болталось из стороны в сторону, как маятник. Затем какое-то странное настроение овладело мной, и я прыгнул всем своим физическим телом. Думать во время прыжка я не мог. Я видел как бы сквозь туман стены узкого ущелья и острые камни на дне. У меня не было последовательного восприятия моего спуска. Вместо этого возникло ощущение, что я действительно нахожусь на земле на дне ущелья. Я различал каждую деталь камней в небольшом кругу вокруг себя. Мой обзор был не направленным и стереоскопичным с уровня глаз, но плоским и круговым. Через секунду меня охватила паника, и что-то дернуло меня вверх, как йо-йо (мячик на резинке). Дон Хуан и дон Хенаро заставили меня выполнять прыжок вновь и вновь. После каждого прыжка дон Хуан уговаривал меня, чтобы я был менее сдержанным и меньше сопротивлялся. Он повторял вновь и вновь, что секрет магов в использовании нагуаля заключается в нашем восприятии. Что прыжки были просто упражнением в восприятии и что это упражнение закончится только тогда, когда я добьюсь успеха в том, чтобы воспринимать как совершенный тональ то, что находится на дне ущелья.

В какой-то момент у меня возникло невообразимое ощущение. Я полностью и трезво осознавал, что стою на краю скалы, а дон Хуан и дон Хенаро шепчут мне в уши. А затем, в следующее мгновение, я смотрел на дно ущелья. Все было совершенно нормальным. К тому времени уже почти совсем стемнело, но света было еще достаточно, чтобы можно было абсолютно все различать, как в мире моей повседневной жизни. Я рассматривал какие-то кусты, когда услышал внезапный звук — камень, катящийся вниз. Мгновенно я увидел хороших размеров камень, несущийся вниз по скале прямо на меня. Как при вспышке был виден и дон Хенаро, сбрасывавший его.

Я испытал чувство паники, и мгновение спустя был втянут обратно на вершину скалы. Я оглянулся в поисках дона Хенаро. Его нигде не было. Дон Хуан со смехом сказал, что дон Хенаро нас покинул, так как он не мог больше выносить моей вони. Тут я со смущением понял, что действительно нахожусь в весьма неприглядном виде. Дон Хуан был прав, когда заставил меня снять одежду. Он повел меня к ручью и отмывал, зачерпывая моей шляпой воду и бросая ее на меня, как моют лошадей. Одновременно он отпускал смешные замечания относительно того, что спас мои штаны.

3

ПУЗЫРЬ ВОСПРИЯТИЯ

Я провел целый день один в доме дона Хенаро. Большую часть дня я спал. Дон Хуан вернулся к концу дня, и мы в полном молчании прогулялись до ближайшей горной гряды. В сумерках мы остановились и сели на краю глубокого провала. Мы оставались там, пока не стемнело, и тогда дон Хуан повел меня к другому месту поблизости — громадному обрыву — утесу с совершенно отвесной каменной стеной. Утес нельзя было заметить с той тропинки, которая к нему вела, однако дон Хуан показывал мне его несколько раз раньше. Он заставил меня взглянуть через край и сказал, что весь утес был местом силы, особенно его основание, расположенное в каньоне на несколько сот футов ниже. Каждый раз, когда я смотрел на него, я испытывал неприятный озноб. Каньон всегда был темным и угрожающим. Прежде чем мы достигли этого места, дон Хуан сказал, что дальше мне следует идти одному и встретиться с Паблито на краю утеса. Он рекомендовал, чтобы я расслабился и выполнил походку силы, чтобы смыть свою нервную усталость.

Дон Хуан шагнул в сторону влево от тропы, и темнота просто поглотила его. Я хотел остановиться и посмотреть, куда он делся, но тело мне не повиновалось. Я побежал, хотя устал настолько, что едва мог держаться на ногах. Добравшись до утеса, я никого там не увидел и продолжал бежать на месте, тяжело дыша. Через некоторое время я немного расслабился. Я стоял неподвижно, прислонившись спиной к камню, и тут заметил фигуру человека в нескольких футах от меня. Он сидел, закрыв голову руками. Я вначале очень испугался и отскочил, но затем решил, что это, должно быть, Паблито, и без всяких колебаний подошел к нему. Я громко позвал Паблито по имени, полагая, что он не узнал меня и так испугался, что прикрыл голову, чтобы ничего не видеть. Но прежде чем я коснулся его, какой-то необъяснимый страх овладел мною. Мое тело застыло на месте с протянутой рукой, уже готовой к прикосновению. Человек поднял голову. Это был не Паблито! Его глаза были двумя огромными зеркалами, похожими не глаза тигра. Мое тело отскочило назад. Мышцы напряглись, а затем сняли оцепенение без малейшего волевого вмешательства с моей стороны. Я выполнил прыжок назад, такой быстрый, мощный и такой огромный, что в нормальных обстоятельствах я бы непременно погрузился в грандиозную спекуляцию по этому поводу. Как бы там ни было, но мой страх был настолько выше всяких пределов, что у меня не было ни малейшей склонности к размышлению. Я убежал бы оттуда, если бы кто-то не схватил меня за руку. Это ощущение швырнуло меня в состояние полнейшей паники. Я закричал. Мой крик вместо того, чтобы быть визгом, как я ожидал, прозвучал длинным леденящим воплем.

Я повернулся к своему противнику. Это был Паблито, который трясся еще больше, чем я. Моя нервозность достигла предела. Я не мог разговаривать, зубы стучали, по спине бегали мурашки, заставляя меня непроизвольно дергаться. Я вынужден был дышать через рот. Паблито сказал между щелканьем зубов, что «нагуаль» поджидал его и что он едва вырвался из его лап, когда наткнулся на меня, а я чуть не убил его своим воплем. Пытаясь засмеяться, я издал самые жуткие звуки, какие только можно вообразить. Немного успокоившись, я рассказал Паблито, что, очевидно, то же самое произошло и со мной. Неожиданным для меня итогом происшедшего явилось полное исчезновение усталости. Вместо этого я ощущал невероятный прилив сил и хорошего самочувствия. Паблито, казалось, испытывал то же ощущение. Мы начали глупо и нервно посмеиваться.

Я услышал в отдалении шорох мягких и осторожных шагов. Паблито, очевидно, еще не слышал их и отреагировал на то, что я застыл. Я был уверен, что кто-то приближался к месту, где мы стояли. Мы повернулись в направлении звука. Секунду спустя появились силуэты дона Хуана и дона Хенаро. Они шли медленно и остановились в четырех-пяти футах от нас. Дон Хуан стал лицом ко мне, а дон Хенаро — к Паблито. Я хотел рассказать дону Хуану, как что-то испугало меня до безумия, но Паблито схватил меня за руку. Я знал, что он имеет в виду. Что-то странное было в донах Хуане и Хенаро. Когда я посмотрел на них, мои глаза начали выходить из фокуса.

Дон Хенаро сказал что-то резко и повелительно. Я не понял, что он сказал, но «знал», что он приказывает нам не скашивать глаза.

— Темнота опустилась на мир, — сказал дон Хуан,