Скачать:PDFTXT
Сказка о силе

содрало с меня даже мой разум. Дон Хуан опять был прав, когда говорил, что воин не может избежать боли и печали, а избегает только индульгирования в них. В этот момент моя печаль не вмещалась ни в какие рамки. Я не мог вынести прощания с теми, кто разделял со мной повороты моей судьбы. Я сказал дону Хуану и дону Хенаро, что я обещал одному человеку умереть вместе, и что мой дух не может вынести того, что остается один.

— Мы совершенно одиноки, Карлитос, — сказал дон Хенаро мягко. — это наше условие.

Я ощутил в своем горле боль своей привязанности к жизни и к тем, кто был близок мне. Я не хотел прощаться с ними.

— Мы одиноки, — сказал дон Хуан. — но умереть одному — это не значит умереть в одиночестве.

Его голос звучал приглушенно и сухо, как покашливание. Паблито тихо плакал. Затем он поднялся и заговорил. Это не было набором слов или исповедью. Чистым голосом поблагодарил он дона Хуана и дона Хенаро за их доброту. Он повернулся к Нестору и поблагодарил его за то, что тот дал ему возможность заботиться о нем. Он вытер свои глаза рукавом.

— Что за прекрасная штука было быть в этом прекрасном мире! В это чудесное время! — воскликнул он и вздохнул. Его настроение было захлестывающим.

— Если я не вернусь, то я прошу вас, как о высшем благодеянии помочь тем, кто делил мою судьбу, — сказал он дону Хенаро.

Затем он повернулся к западу в направлении своего дома. Его поджарое тело сотрясалось от слез. Он подбежал к краю утеса с вытянутыми руками, как бы собираясь обнять кого-то. Его губы двигались, он как бы говорил тихим голосом.

Я отвернулся. Я не хотел слышать, что говорит Паблито. Он вернулся назад туда, где мы сидели, плюхнулся рядом со мной и повесил голову.

Я не мог сказать ничего. Но затем какая-то внешняя сила овладела мной и заставила меня встать, и я тоже высказал свои благодарности и свою печаль.

Мы затихли снова. Северный ветер тихо посвистывая дул мне в лицо. Дон Хуан посмотрел на меня. Я никогда не видел в его глазах столько доброты. Он сказал мне, что воин прощается, благодаря всех тех, кто сделал ему что-то доброе или оказал участие. И что я должен выразить свою благодарность не только им, но также и тем, кто заботился обо мне и помогал мне на моем пути.

Я повернулся на северо-запад к Лос-Анжелесу, и вся сентиментальность моего духа вылилась наружу. Что за очистительное облегчение было произнести свои благодарности!

Я сел опять. Никто не смотрел на меня. — воин признает свою боль, но не индульгирует в ней, — сказал дон Хуан, — поэтому настроением воина, который входит в неизвестное, не является печаль. Напротив, он весел, потому что он чувствует смирение перед своей удачей, уверенность в том, что его дух неуязвим и превыше всего полное осознание своей эффективности. Радость воина исходит из его признания своей судьбы и из его правдивой оценки того, что лежит перед ним.

Последовала долгая пауза. Моя печаль была чрезмерной. Я хотел что-нибудь сделать, чтобы вырваться из этой подавленности.

Свидетель, пожалуйста, сдави свой ловец духов, — сказал дон Хенаро Нестору. Я услышал громкий и очень смешной звук игрушки нестора. Паблито истерически рассмеялся и точно так же дон Хуан с доном Хенаро. Я заметил характерный запах и сообразил тогда, что Нестор пернул. Что было ужасно смешным, так это выражение совершеннейшей серьезности на его лице. Он пернул не для шутки, а потому что у него не было при себе его ловца духов. Он помогал нам наилучшим образом, как только мог.

Все они отрешенно смеялись. Что за легкость была у них в смещении из грустной ситуации в совершенно смешную.

Паблито повернулся ко мне внезапно. Он захотел узнать, не поэт ли я. Но прежде, чем я успел ответить, Хенаро составил строфу:

— Карлитос спокоен и верно он немного поэт и дурак примерный, — сказал он.

Все они опять расхохотались. — Вот это настроение лучше, — сказал дон Хуан. — а сейчас, прежде чем мы с Хенаро попрощаемся с вами, вы двое можете сказать все, что угодно. Может быть это последний раз, когда вы можете что-либо сказать.

Паблито отрицательно покачал головой, но у меня было кое-что. Я хотел выразить свое восхищение, свое поражение исключительностью духа воина дона Хуана и дона Хенаро, но я запутался в своих словах и кончил тем, что ничего не сказал, или хуже того, я кончил тем, что я вроде бы опять жаловался.

Дон Хуан покачал головой и чмокнул губами в насмешливом неодобрении. Я невольно засмеялся. Не имело значения однако то, что я не смог воспользоваться своим шансом сказать им о моем восхищении. Очень любопытное ощущение начало овладевать мной. У меня было чувство радости, веселья, абсолютной свободы, которая заставляла меня смеяться. Я сказал дону Хуану и дону Хенаро, что мне нет никакого дела до исхода моей встречи с неизвестным, что я счастлив и собран, и что буду ли я жив или умру совершенно не важно для меня в данный момент.

Дон Хуан и дон Хенаро, казалось, порадовались моим словам еще больше, чем я. Дон Хуан хлопнул себя по ляжкам и засмеялся. Дон Хенаро бросил свою шляпу на землю и закричал, как будто бы он объезжает дикую лошадь.

Внезапно дон Хенаро сказал: — Мы развлекались и смеялись во время ожидания совершенно так, как рекомендовал свидетель. Но естественным условием порядка является то, что это всегда приходит к концу.

Он посмотрел на небо. — Уже почти пришло время нам разойтись, как делали воины в рассказе, — сказал он. — но прежде чем мы пойдем нашими различными путями, я должен сказать вам двоим одну последнюю вещь: я хочу раскрыть вам секрет воина. Может быть, вы можете назвать его предрасположением воина.

Он обернулся в особенности ко мне и сказал, что я когда-то им говорил, что жизнь воина холодна и одинока и лишена чувств. Он даже закончил, что как раз в этот момент я убежден, что это так.

Жизнь воина ни в коем случае не может быть холодной, одинокой или лишенной чувств, — сказал он, — потому что она основывается на его привязанности, его стремлении, на том, что он посвятил себя тому, кого он любит. И вы можете спросить, кто это тот, кого он любит. Я покажу вам сейчас.

Дон Хенаро поднялся и медленно отошел на совершенно плоский участок как раз перед нами, в 3-4 метрах в стороне. Там он сделал странное движение. Он двигал своими руками, как бы очищая пыль с своей груди и живота. Затем произошла странная вещь. Поток почти неощутимого света прошел сквозь него. Он исходил из земли и, казалось обнял все его тело. Он сделал что-то вроде заднего пируэта, нырок назад, точнее говоря, и приземлился на грудь и на руки. Его движение было выполнено с такой точностью и легкостью, что он казался невесомым существом, червеобразным существом, которое перевернулось. Когда он оказался на земле, он исполнил ряд неземных движений. Он скользил всего в нескольких дюймах над землей, или катался на ней, как если бы он лежал на шарикоподшипниках, или же плавал, описывая круги и поворачиваясь с быстротой и ловкостью угря, плывущего в океане.

Мои глаза начали успокаиваться в какой-то момент и затем без всякого перехода я уже следил за шаром света, скользящим взад и вперед по чему-то, что, казалось, было поверхностью катка с тысячами лучей света, сияющими на ней.

Картина была ясной. Затем шар огня остановился и остался неподвижным. Голос встряхнул меня и рассеял мое внимание. Это заговорил дон Хуан. Сначала я не мог понять, что он говорит. Я опять взглянул на шар огня. Я мог различить только дона Хенаро, лежащего на земле с разбросанными руками и ногами. Голос дона Хуана был очень ясным. Он, казалось, нажал на какой-то курок во мне, и я начал писать.

Любовь Хенаро — это этот мир, сказал он. — он только что обнимал эту огромную землю, но поскольку он такой маленький, все, что он может делать, только плавать в ней. Но земля знает, что он любит ее, и заботится о нем. Именно поэтому жизнь Хенаро наполнена до краев, и его состояние, где бы он ни был, будет изобильным. Хенаро бродит по тропам своей любви, и где бы он ни находился, он цельный.

Хенаро сел перед нами на корточки. Он мягко погладил землю.

Это предрасположение двух воинов, — сказал он. — эта земля, этот мир. Для воина не может быть большей любви.

Дон Хенаро поднялся и минуту сидел на корточках рядом с доном Хуаном, пока они оба пристально смотрели на нас. Затем они оба сели, скрестив ноги.

— Только если любишь эту землю с несгибаемой страстью, можно освободиться от печали, — сказал дон Хуан. — воин всегда весел, потому что его любовь неизменна и предмет его любви — земля — обнимает его и осыпает его невообразимыми дарами. Печаль принадлежит только тем, кто ненавидит ту самую вещь, которая дает укрытие всем своим существам.

Дон Хуан опять с нежностью погладил землю. — Это милое существо, которое является живым до последней крупицы и понимает каждое чувство, успокоило меня. Оно вылечило мои боли и, наконец, когда я полностью понял мою любовь к нему, оно научило меня свободе.

Он сделал паузу. Тишина вокруг нас была пугающей. Ветер свистел мягко, а затем я услышал далекий лай одинокой собаки. — прислушайся к этому лаю, — продолжал дон Хуан. — именно так моя любимая земля помогает мне представить вам этот последний момент. Этот лай — самая печальная вещь, которую можно услышать.

Минуту мы молчали. Лай этой одинокой собаки был настолько печален, а тишина вокруг нас настолько интенсивной, что я ощутил щемящую боль. Она заставила меня думать о моей собственной жизни, о моей собственной печали, о моем собственном незнании куда идти и что делать.

— Лай этой собаки — это ночной голос человека, — сказал дон Хуан.

— Он исходит из дома в той долине к югу. Человек кричит через свою собаку, поскольку они являются компаньонами по рабству на всю жизнь, выкрикивая свою печаль и свою запутанность. Он просит свою смерть прийти и освободить его от мрачных и ужасных цепей его жизни.

Слова дона Хуана затронули во мне самую беспокойную струну. Я чувствовал,

Скачать:PDFTXT

Сказка о силе Кастанеда читать, Сказка о силе Кастанеда читать бесплатно, Сказка о силе Кастанеда читать онлайн