можно сказать, что самые тяжкие оскорбления Иисусу Христу наносятся у подножия престола. Увы! Какое небрежение к Его святому присутствию! Сколько бывает поверхностных исповедей! Как часто невнимательно присутствуют на обедне! Как часто принимают святое причастие недостойно! Ах, Б.М., я могу повторить слова святого Бернара: «Что вы думаете о Боге, как вы себе Его представляете?» Несчастные, если бы вы себе представляли Его так, как должно, то разве вы приступали бы к Его ногам, чтобы Его оскорблять? А приходить в церковь с рассеянным умом, занятым мирскими мыслями, значит оскорблять Христа. И держать себя в присутствии Бога менее скромно, чем в доме сильных мира сего, значит оскорблять Его величие. Его оскорбляют светские женщины и девушки, приходящие к Его престолу кажется лишь затем, чтобы проявить свою суетность, привлечь на себя взоры и присвоить себе поклонение, достойное только Бога. Бог терпелив, Б.М., но настанет Его время… Подождите вечности!

Некогда Бог упрекал Свой народ в упоминании всуе Его святого Имени; как же должен Он упрекать нас за то, что мы не только оскорбляем Его святое Имя, поминая Его в брани, от которой содрогнулся бы ад, но и оскверняем пресвятое Тело и драгоценную Кровь Его Сына!.. О Боже мой, до чего мы Тебя довели… Раньше была одна Голгофа, а теперь их столько же, сколько недостойных христиан!..26

Что же заключить из всего сказанного, Б.М., как не то, что горе нам, заставляющим страдать спасителя нашего, так нас возлюбившего. Нет, перестанем умерщвлять Иисуса Христа своими грехами, допустим Его жить в нас и будем жить Его благодатью. Таким образом мы разделим судьбу тех, кто избежал греха и творил добро с одной только мыслью: быть Ему угодным. Вот чего вам желаю.

7. Втрое воскресение по Пасхе

Не сонное бормотание, а молитва

Претерпевший до конца спасется

(Мф 10. 22)

Тот, кто будет бороться и претерпит до конца дней своих, – говорит Спаситель мира, – и не будет побежден, и тот, кто, упав, поднимется и останется верным, тот получит венец, то есть будет спасен. Эти слова, Б.М., должны поразить нас ужасом, если мы вспомним, с одной стороны, грозящие нам опасности, а с другой – свою слабость и число окружающих нас врагов. Нужно ли удивляться тому, что великие святые оставляли своих родных и друзей, свое именье и удовольствия и удалялись в леса и пустыни; другие затворялись в четырех стенах, желая плакать до конца своей жизни, чтобы избавиться от мирских забот и посвятить себя борьбе с врагом, уверенные в том, что их постоянство отворит им Царство Небесное. – Но что значит претерпеть? – спросите вы меня. А вот что, друг мой.27 Это значит быть готовым всем пожертвовать: своим именьем, волей, свободой, даже своей жизнью, лишь бы угодить Богу. Но, – скажете вы мне, – а что же значит не претерпеть? – А вот что. Это значит вновь впадать в грехи, в которых мы исповедовались, следовать дурному примеру, вовлекающему нас в грех. А это величайшее несчастье, ибо мы таким образом лишаемся Бога, обращая на себя Его гнев, лишаем свою душу Царства Небесного, увлекая ее в ад. Дай Бог, чтобы христиане, имеющие счастье примириться с Богом в таинстве Покаяния, это поняли! Чтобы вам объяснить сказанное, я укажу вам средства, помогающие пребывать в благодати, полученной в святые пасхальные дни. Средств этих пять: постоянное следование благодати Божией, избегание дурного общества, молитва, участие в Таинствах и, наконец, умерщвление плоти.

Арсский пастырь объясняет, как следовать указаниям, которые Бог дает нашей душе, и избегать дурного общества; затем он продолжает:

Я сказал, что, в-третьих, для пребывания в благодати Божией, полученной в таинстве Покаяния, совершенно необходима молитва. С молитвой все возможно. При помощи молитвы вы властны над волей Божией, если можно так выразиться, а без молитвы вы ни на что неспособны. Уже этого одного достаточно, чтобы вам доказать необходимость молитвы. Все святые начали свое обращение с молитвы и постоянно молились; а все осужденные погубили себя небрежностью к молитве. Итак, я говорю, что молитва совершенно необходима для сохранения благодати; но нужно знать, какая молитва. Нельзя молиться сонно, сидя вразвалку на стуле или лежа в постели; или во время раздеванья и одеванья, или на ходу; или в то время, когда топишь печь или кричишь на детей или прислугу; или вертя в руках колпак или шапку;28 или лаская детей, складывая платок или фартук; или думая о постороннем; или наспех, как бы желая поскорее избавится от скучной обязанности.a Все это не молитва, а оскорбление, наносимое Богу. Такая молитва не только не предохраняет нас от греха, но сама является поводом к нему, ибо в ней мы не достигаем более высокой степени благодати, а лишаемся и той, которую мы получили от Бога. Так Бог наказывает за пренебрежение к Его присутствию. Вместо того, чтобы ослабить наших врагов, мы их укрепляем; вместо того, чтобы отнять у них оружие, направленное на нас, мы даем им новое; вместо того, чтобы умилостивить правосудие Божие, мы Его навлекаем на себя! Вот, Б.М., какую пользу мы извлекаем от своей молитвы.

Но та молитва, о которой я вам хочу рассказать, так сильна перед Богом, что привлекает к нам столько благодати, как будто связывает волю Божию. Кажется, будто она заставляет Его подать нам то, о чем мы Его просим. Такая молитва бывает произнесена как бы с отчаянием и надеждой. Я говорю «с отчаянием», учитывая наше недостоинство и наше пренебрежение к Богу и Его благодати, признавая, что мы недостойны предстать пред Ним и просить нашего помилования. Ибо как часто мы бывали помилованы и отвечали неблагодарностью! Не должна ли мысль о нашем поведении заставить нас ждать, что земля разверзнется под нами, что нас поразит небесный гром, что все творения потребуют возмездия за оскорбления, нанесенные нами их Творцу. Поэтому, трепеща, мы ждем, что Бог нас или поразит Своим громом или вновь простит. С болью в сердце о том, что мы оскорбили всеблагого Бога, мы проливаем слезы раскаяния и благодарности; наше сердце и ум чувствуют всю глубину нашего ничтожества и величие Того, Кого мы оскорбили и Кто все же оставляет нам надежду на спасение. Далекие от того, чтобы считать время молитвы потерянным, мы принимаем его как самое счастливое и самое драгоценное время в нашей жизни, ибо грешный христианин должен на этом свете заниматься только оплакиванием своих грехов у ног Божиих. Он не ставит на первое место свои мирские заботы, предпочитая их своему спасению, а считает их ничтожными или даже препятствием к нему, и занимается ими только в той мере, в какой ему это повелевает Бог, зная, что всегда найдется кто-нибудь, кто ими займется. Зато если он не будет иметь счастья получить благодать и быть угодным Богу, для него все будет потеряно, ибо никто вместо него этим не займется. Он неохотно оставляет молитву и время, проведенное им в присутствии Божием, проходит мгновенно и незаметно для него. Если даже его тело удаляется от присутствия Божия, сердце и ум всегда остаются в Его присутствии. И во время молитвы он и не думает о работе или о том, чтобы прилечь…

Я сказал, что христианин должен находиться между отчаянием и надеждой. Я назвал надежду, вспомнив величие божественного милосердия, зная, что Бог желает нашего блаженства, и помня, что Он сделал, чтобы заслужить для нас Царство Небесное. Движимые такой утешительной мыслью, мы обращаемся к Нему с большим доверием и можем сказать словами св. Бернара: «Боже мой, я не заслужил того, о чем прошу Тебя, но Ты заслужил это для меня. И Ты подашь мне по моей просьбе, ибо ты благ и милосерд». Что же делает христианин, проникнутый такими чувствами? Движимый горячей благодарностью, он принимает самое твердое решение не оскорблять больше своего Бога, подавшего ему благодать. Вот о какой молитве я говорю, Б.М., молитве, совершенно необходимой для того, чтобы мы были прощены и получили драгоценный дар постоянства.

В-четвертых, мы сказали, что мы должны участвовать в таинствах, чтобы иметь счастье пребывать в благодати Божией. Христианин, достойно участвующий в таинствах и творящий молитву так же опасен для диавола, как драгун на коне, сверкающий глазами, вооруженный броней, саблей и пистолетами, страшен безоружному врагу: одно его появление меняет положение и обращает врага в бегство. Но как только он спустится с коня и отложит оружие, враг тотчас же нападет на него и победит его, в то время как, будучи вооружен, он, казалось, одним своим присутствием поражал врага. Это точный образ христианина, вооруженного оружием молитвы и таинств. Да, христианин, не забывающий молитву и достойно приступающий к таинствам, более страшен для диавола, чем драгун, о котором я вам говорил. Чем же св. Антоний так устрашал ад, как не своей молитвой?

Арсский пастырь заключает, что молитва в соединении с нашими добрыми намерениями способствует нашей верности Богу.29

8. Пятое воскресение по Пасхе

Нет ничего утешительнее молитвы

Истинно, истинно говорю вам: о чем не попросите Отца во имя Мое, даст вам

(Ин 16. 23)

Нижеприведенная проповедь, занимающая более двадцати страниц, говорит о необходимости молитвы, ее силе и свойствах.

Чтобы показать вам, Б.М., силу молитвы и благодать, которую она низводит с неба, я должен сказать, что все праведники преуспели в своих подвигах только благодаря молитве. Молитва также нужна нашей душе, как дождь почве. Можно сколько угодно удобрять почву; но если не выпадет дождь, все ваши труды будут напрасными. Точно также можно сколько угодно творить добрые дела; но если вы не будете часто и усердно молиться, вы не будете спасены. Молитва отверзает глаза нашей души, дает почувствовать ее бедственное состояние и необходимость обратиться к Богу, заставляет ее опасаться своей слабости. Христианин во всем полагается только на Бога. Да, Б.М., все праведники спаслись благодаря молитве. Действительно, что заставило святых оставить свои именья, родных и удобства и удалиться в леса, где они оплакивали свои грехи? – Молитва, воспламенившая в их сердцах мысль о Боге, желание Ему угождать и жить для Него одного. Вспомните Марию Магдалину: чем она занималась после своего обращения? Не молитвой ли? Вспомните св. апостола Петра; вспомните св. Людовика, короля Франции, проводившего во время своих путешествий ночи не в постели, а в церкви в молитве, прося у Бога хранить его в благодати. Но не нужно обращаться так далеко; не замечали ли вы сами, Б.М., что, как только мы начинаем небрежно относиться к молитве, мы