отцам в пророках, в эти последние дни говорил нам через Своего Сына.» (Евр.1:1,2) Будем ли мы тогда чувствовать сожаление о том, что слабый голос пророков прекратился? О как чист и силен прямой голос Божий в душе! Он ясен всякий раз, когда Провидение отрезает все каналы.

Письмо 40. Обрезание сердца.

Наше рвение служить другим часто исходит просто от естественного великодушия и очищенного самолюбия; это может скоро превратиться в ненависть и отчаяние. Но истинное милосердие просто и всегда одинаково к ближнему, потому что оно смиренно и никогда не думает о себе. То, что не входит в это чистое милосердие, должно быть отрезано.

Именно обрезанием сердца мы становимся детьми и наследниками веры Авраама, чтобы мы, подобно ему, могли оставить свою родную страну, не зная куда идем. Благословенный жребий! Оставить все и предаться ревности Божией, ножу обрезания! Наша собственная рука может производить только поверхностные реформы; мы не знаем себя и не скажем куда ударить; мы никогда не осветим место, которое рука Божия так просто находит. Самолюбие удерживает нашу руку и бережет себя; оно не имеет храбрости ранить себя. И кроме того, выбор места и подготовка к удару, ослабляет его силу. Но рука Божия ударяет в неожиданные места, она находит самую связку силы и не оставляет ничего неповрежденным. Самолюбие тогда становится пациентом; дайте ему кричать, но обратите внимание на то, что оно не возмущается под рукой Бога, если примешивается к успеху действия. Оно должно остаться неподвижным под ножом; все, что требуется — это верность в неотклонении единственного удара.

Я очень люблю образ Иоанна Крестителя, который полностью забыл себя, чтобы думать только о Христе; он указал на Него, но был всего лишь голосом вопиющего в пустыне, чтобы приготовить путь. Он послал к Нему всех своих учеников, и это было гораздо больше, чем его уединенная и строгая к себе жизнь, что дало ему право быть названным «самым великим среди рожденных от женщины».

Конец.

[4] человек, который смотрит на стекло

На нем может оставить свои глаза;

Или, если ему угодно, пройти сквозь него

И вдруг очутиться на небесах.

Герберт.

Чистая вера не может смотреть на ближнего, который преуспевает, и то, как он рассуждает слепо, чтобы навредить нам, ни болезнь, которая нападает на наши тела; это как бы то же самое, что оставить свои глаза на стекле, в котором он увидит тысячу недостатков и несовершенств, которые раздражили бы его и уничтожили его мир. А правильно смотреть сквозь него и узреть Бога и то, что Он допускает, и это не может не приниматься радостно. — Редактор.

[5] Это одна из наиболее общих, а также наиболее серьезных ошибок, к которым духовные люди склонны. Бог дает знание и желает, чтобы мы применили его практически; но в тот момент, когда мы видим его, мы так увлечены восхищением, что и забываем, что остается сделать что-то еще; принимая во внимание, что мы не имеем сравнительно стройной причины радоваться, пока это не применено в жизни. «Смотрите», говорит Спаситель, «но не разумеете; слышите, но не понимаете». Пища, оказавшаяся неусвоенной в желудке, не только никак не послужит телу, но если не удалена, станет серьезным ущербом; только, когда она усваивается и смешивается с кровью, и когда это проявляется по добрым делам в наших руках, ногах, голове и спине, тогда ее можно считать нашей. Иметь божественную истину в интеллекте действительно достойно благодарения; но это послужит только нашему осуждению, если она не станет также возлюбленной в сердце и примененной в жизни. Будем помнить, что Бог желает не знания пути, а его практики; не просвещения, а любви. Если я разумею все тайны и имею всякое знание, а любви не имею, то я ничто. (1Кор.13:2) — Редактор.