судом мы договоримся.
Затем в воздухе начинает свистеть ремень. После завершения дела «миллионера», чей роскошный костюм свисает клочьями, снова грузят в карету. Вокруг опять воцаряется тишина. У Антуана и его товарищей превосходное настроение. Они уверены, что никакой Дютур и никакой Жакоме не осмелятся привлечь их к ответу.
РЕБЕНОК БУГУГОРТ
Кроме Луи Бурьета, есть в Лурде и еще один человек, чьи мысли постоянно прикованы к источнику. Это мэр Лакаде лично. В противоположность вовлеченным в игру государственным чиновникам он смотрит на дело более беспристрастно и к тому же обладает недюжинным коммерческим нюхом. Сам не зная почему, мэр теперь не так уж огорчен многочисленными поражениями государственных инстанций, хоть это и означает победу Дамы, которая может быть столь же опасной для города, как и для государства. Подсознательно Лакаде чувствует, что ослабление государственной власти может в решающий момент способствовать усилению его собственных позиций. Лакаде думает о будущем. Из-за хорошего аппетита и плохого пищеварения он часто мучается бессонницей. Долгими ночами он задает себе один вопрос: почему Тиврье, мэр Виши, с тех пор как император стал ездить туда на лечение, зарабатывает сотни тысяч на продаже местной минеральной воды? Эти источники, где бы они ни вытекали из скал, все примерно одинаковы. Что в Виши, что в Гаварни или Котре, кто их различит? Профессора за соответствующий гонорар напишут положительное заключение. У Лакаде большой опыт, он много повидал за свои шестьдесят лет. Он знает этот мир. Знает, что обожествляемая наука, если доходит до дела, легко становится содержанкой жадного предпринимательского духа. Почему то, что возможно в Виши, невозможно в Лурде? Профессора дадут благоприятное заключение, где будет написано, что в лурдской воде растворены такие-то и такие-то активные химические вещества, способствующие ликвидации повышенной кислотности, избавлению от камней в почках, ревматизма, подагры, болезни печени и сердечной недостаточности. Почему Лакаде не может достичь того же, чего достиг Тиврье? Предпринимательский дух мэра возрастает и смелеет с каждым днем. Он находит, что случай с Бернадеттой, соответствующим образом поданный, для его целей не так уж бесполезен. Происхождение многих известных европейских курортов связано с какой-нибудь легендой. Лакаде уже грезит о рекламном проспекте тиражом в сто тысяч экземпляров, который он будет распространять. Человек, владеющий пером, вроде Гиацинта де Лафита, мог бы написать для него трогательную историю о бедной девочке, которая наделена даром чуять воду и по велению внутреннего голоса и видения открывает в скале и выводит наружу замечательный целебный источник Массабьель. Наука благословляет это открытие. И то, что было вначале простым суеверием мечтательного народа, становится торжеством трезвого прогресса. Ни Виши, ни Котре с Гаварни не смогут похвалиться таким выдающимся проспектом.
Как всякий хороший предприниматель, Лакаде до поры до времени держит свои планы в секрете. Меньше всего об этом следует знать государству, которое может выдвинуть возражения против капиталистической эксплуатации целебных источников. Но, к счастью, и Трущобная гора, и прилегающая к ней территория по обе стороны дороги на Тарб находятся во владении городской общины. Земли старого Лафита, который также не лишен предпринимательской жилки, доходят только до острова Шале, а государственные владения начинаются лишь на том берегу Гава. Других конкурентов, по мнению Лакаде, нет. Правда, к делу следует приступить осторожно, подождать, пока пройдет увлечение чудесами, не делать роковых ошибок, подобно Дютуру и Жакоме. Примерно через год, вероятно, можно будет основать совместно с почтмейстером Казенавом и несколькими подставными лицами «Курортное акционерное общество Лурда» и начать выпуск акций.
Лакаде тайно посылает в Грот обоих своих помощников, Куррежа и Капдевиля, чтобы они принесли ему несколько бутылок воды из нового источника. Вкус воды его разочаровывает. Шипучий углекислый газ, делающий воду любимым столовым напитком, в ней совершенно не ощущается. Профессорам придется обратить этот недостаток в достоинство. Лакаде уже готов считать углекислый газ вредным для здоровья, вызывающим осложнения и разного рода опухоли. Тайная инспекция источника городским специалистом по водоснабжению, напротив, дала превосходный результат. Источник достаточно мощный, примерно на сто двадцать две тысячи литров воды в день. Этого вполне достаточно, чтобы разбогатеть не меньше, чем разбогател мэр Тиврье.
В университете в Тулузе работает известный специалист по бальнеологии, профессор Фийоль. Но Лакаде не так глуп, чтобы на столь раннем этапе стрелять из пушки подобного калибра. Прежде чем этакий Фийоль скажет решающее слово, обоснованность коммерческой идеи Лакаде должна подвергнуться предварительной проверке. Местному аптекарю Лабелю эту проверку поручить нельзя, Лабель входит в совет общины, человек он состоятельный и легко может напасть на ту же деловую идею, что и Лакаде. В городишке Три неподалеку от Тарба у Лакаде есть хороший друг, аптекарь Латур. Друзья для того и существуют, чтобы оказывать друг другу бесплатные услуги. Одобрение друга, во-первых, ничего не будет стоить, а во-вторых, ни к чему не будет обязывать. Таким образом господин Латур вскоре получает бутылочку воды из источника в Массабьеле с просьбой исследовать ее химический состав и пригодность для медицины.
В то время как прокурор и полицейский комиссар, которым выбили окна, пылая гневом, удалились в тень, мэр, напротив, ежедневно по нескольку раз прогуливается по улицам. Он оживлен и любезен, как никогда. В своей широкополой шляпе, напоминающей о революционном прошлом, он отвечает на приветствия людей, как бы рассыпаясь переливчатыми трелями. Как отец города и отец семейства он видит перед собой блестящее будущее. Но даже он, заглядывающий так далеко вперед, не подозревает, что наиболее опасным для него конкурентом является не государство, не Лабель или Лафит, а Дама.
В комнате, где проживают Бугугорты, уже собираются соседки, чтобы по старому обычаю сшить для ребенка саван, когда пробьет его час. Кажется, ребеночек при последнем издыхании, смерть вот-вот наступит. К несчастью, матушки Субиру не было дома сегодня, когда начался новый приступ, самый ужасный из всех, какие пришлось перенести бедному крошке. Круазин Бугугорт свято верит в целительную силу приемов и снадобий Луизы Субиру. Она безумно сердится на Луизу, что той не оказалось дома, как раз когда нужда в ней была особенно велика. Она, правда, сама применила все ее приемы: теплое укутывание, непрерывное потряхивание сведенного судорогой, пылающего жаром детского тельца. Да что толку. Хоть она и мать, но руки у нее неловкие. Все ее усилия тщетны. Теперь ее крошка лежит и тяжело дышит, в горле у него что-то клокочет, глаза закатились, видны только белки. Несмотря на жар, сморщенное личико не покраснело, а пожелтело.
Рядом с отчаявшейся женщиной стоит ее муж, рабочий сланцевого карьера, он трудится вдали от города и бывает дома раз в неделю. В глубине души он даже рад, что его жалкое нежизнеспособное дитя при смерти, что он наконец-то освободится от связанных с ним забот и душевных мук и сможет спокойно отдыхать дома после недели труда. Бугугорт — не изверг, и существо, умирающее на его глазах, — его собственный сын. Но что значит, в конце концов, двухлетний ребенок? Ведь ему самому всего двадцать восемь, он еще настрогает столько сыновей и дочерей, сколько захочет. Пусть только Господь освободит его жену от этого кошмара. Но женщины так уж устроены, что со страшной силой цепляются за свой кошмар. Он им застит весь белый свет, из-за него они даже отказывают своему мужу. Бугугорт нежно похлопывает женушку по спине. Она молит сдавленным голосом:
— Сходи еще раз к Дозу, Бугугорт, или к Перю, может, кто-то из них придет…
— Зачем ходить, — пожимает плечами муж. — Перю за городом, а у Дозу прием. Сама видишь, слишком поздно. Малыш уже хрипит. Это агония…
Франсуанетта Гозо, дочь мясника, одна из соседок, подает голос, произнося обычные слова утешения:
— Зачем так горевать, милая Круазин? Радуйся! Разве ты хочешь, чтобы твое дитя влачило жизнь несчастного калеки? Он же крещен и безгрешен. Он станет ангелочком на Небе и будет тебя ждать…
Мать прижимается головой к постели ребенка. Легко говорить этим женщинам вроде Франсуанетты Гозо или Жермен Раваль. Она ни о чем так не молит Небеса в эту минуту, как о том, чтобы ее крошка жил жизнью жалкого калеки. Только бы жил! Ей вовсе не хочется, чтобы он стал ангелочком на Небесах и ждал ее там. Дикие фантазии проносятся в ее мозгу. Почему-то повторяется одна и та же картина: Бернадетта опускает голову в бассейн, моет в источнике лицо и руки. И вдруг внезапная мысль молнией пронзает ее сердце. Это погружение, омовение — не просто святая игра, это рецепт, который Дама с помощью Бернадетты дарует людям…
Она с криком вскакивает на ноги. Решение принято. Она выхватывает ребенка из большой корзины, заменяющей ему кроватку, наспех заворачивает его в передник и выбегает из дома. Внезапная мысль, пронзившая ей сердце, так сильна, что Круазин даже не тратит время, чтобы завернуть ребенка в одеяло. Жан Бугугорт и соседки, убежденные, что горе лишило ее разума, с криком бегут вслед за ней. Но она в самом деле бежит как безумная, с невероятной скоростью мчится по улицам все дальше и дальше. Это событие привлекает всеобщее внимание. Люди взволнованы. Но никто не решается ее задержать. Несчастная, бегущая наперегонки со смертью, все дальше отрывается от своих преследователей. Даже муж не в силах ее догнать. Собравшаяся толпа мчится следом за ней к Массабьелю.
Перед бассейном женщина опускается на землю, потная, задыхающаяся, полумертвая. У нее едва хватает сил опустить ребенка по шейку в воду.
— Возьми его, Пресвятая Дева, возьми его или верни мне! — лепечет обезумевшая. Она не обращает внимания на подошедших женщин, принимающихся наперебой ее уговаривать:
— Вы убьете малыша, Бугугорт… Вода ледяная…
— Если я не смогу его спасти, я его убью, какая разница! — задыхаясь повторяет Круазин. У нее хотят вырвать ребенка. Она оскаливается и шипит. К ней опасно подходить близко. В конце концов люди отступают. Воцаряется мертвая тишина. Слышны только предсмертные хрипы агонизирующего ребенка. Вдруг одна из женщин, стоящих у самого бассейна, восклицает:
— Пресвятая Дева… малыш заплакал…
И действительно, в течение нескольких секунд слышен слабый писк ребенка, похожий на плач новорожденного. Люди переглядываются и бледнеют. Круазин поднимает ребенка — купание длилось ровно четверть часа, — снова заворачивает его в передник и мчится назад. Когда не поспевающая за ней толпа добегает до дома, где живут Бугугорты, Круазин уже стоит перед дверью, раскинув руки и загораживая вход, и предостерегающе шепчет:
— Тише! Он спит… Мой малыш спит…
Ребенок Бугугорт спит весь остаток дня и всю ночь. Утром он с непривычной для него жадностью выпивает два полных стакана молока. Через несколько
