завещании содержится информация о местонахождении этих чертовых сокровищ.
— Сеньорита Брукс, — профессор Медина пристально посмотрел на Кассандру, — вы делаете скоропалительные выводы. Остальные строки, хотя в них вроде бы говорится о каком-то путешествии и о его конечном пункте, не содержат в себе ничего, кроме прозрачных намеков… — Погрустнев лицом, Медина добавил: — Мне вас искренне жаль, но эти строки являются загадкой без отгадки. Они, по всей вероятности, представляют не что иное, как последнюю шалость старого шутника. Я размышлял над ними в общей сложности несколько месяцев и пришел только к одному выводу: эти строки, хотя они вроде бы и содержат в себе определенный намек, в действительности не имеют абсолютно никакого смысла.
— А может, правильнее было бы сказать, — вмешался я, чувствуя, что меня начинает раздражать категоричность суждений этого человека, — что вам не удалось понять скрытый в них
— Видишь ли, Улисс, — снисходительно произнес профессор Медина, — если ни мне, ни кому-либо из моих коллег не удалось понять смысл этих строк, то это значит, что понять его в принципе невозможно.
— Мне кажется, что подобные заявления являются несколько высокомерными, — не удержался я.
— Это не высокомерие, парень, а вполне обоснованная уверенность в собственной правоте.
— А знаете, что думаю лично я о подобной «уверенности в собственной правоте»? — Я подошел к столу и оперся руками о его крышку.
Меня всегда очень сильно раздражали всевозможные апостолы абсолютных истин, которые, по сути дела, ратовали за подавление инициативы других людей и вообще всего того, что не соответствовало их догматическим представлениям и тем самым уязвляло их самолюбие.
— Улисс, пожалуйста, успокойся, — подал голос профессор Кастильо, видимо испугавшись, что я могу зайти слишком далеко. — Не забывай, что Луис нам помогает.
— Может, и помогает, однако мне кажется, что ваш коллега пытается при этом внушить нам, что все, сказанное им, является истиной в последней инстанции, а мы, несчастные невежды, не способны видеть дальше собственного носа.
— Да ладно тебе, Улисс… Возможно, Луис прав и возникшая у нас версия ни к чему не приведет.
— Но другой версии у нас попросту нет! Если мы сейчас откажемся от нее, это будет означать конец нашим поискам, а лично я сдаваться не собираюсь.
— Молодой человек, — сказал профессор Медина, — если у вас есть какая-то мечта, это еще не значит, что она обязательно станет явью. Такое происходит только в низкопробных фильмах,
— Охотно верю, — согласился я, но при этом едва сдерживался от злости, вызванной покровительственным тоном хозяина этого кабинета. — Однако и в низкопробных фильмах, и в реальной жизни всегда есть деятели, которые считают, что только им одним дано решать, что может стать явью, а что нет, и которые с удовольствием вставляют другим людям палки в колеса. — Хватит! — перебил меня профессор Кастильо. — Подобные разговоры нас ни до чего хорошего не доведут. — Сердито взглянув на меня, он добавил: — Тебе, Улисс, сейчас лучше помолчать.
Уже открыв рот, чтобы резко возразить своему спутнику, я вдруг заметил, что Кассандра, удивленная моим чрезмерно эмоциональным поведением, пристально смотрит на меня. Подумав, что я в этот момент, наверное, выгляжу в ее глазах скандалистом, я прикусил язык, отвернулся и, чтобы немного остыть, попытался сосредоточить свое внимание на обстановке кабинета.
Профессор Кастильо нарочито громко извинился перед своим другом, а затем как ни в чем не бывало спросил у него, принес ли тот обещанную нам информацию о Раймунде Луллии.
Стараясь не прислушиваться к их разговору, я разглядывал висевшую на стене репродукцию Каталанского атласа и думал о том, что вот же угораздило супругу автора этой карты родить на белый свет сына, впоследствии сделавшего из своего завещания ребус, от которого у нас голова идет кругом.
Несмотря на прескверное настроение, я, рассматривая Каталанский атлас, не мог в очередной раз не восхититься тем кропотливым трудом, который был вложен в создание этой прекрасной карты. Побережье Европы и Северной Африки было изображено на ней с очень высокой степенью детализации, и, кроме того, на ней фигурировали даже Канарские острова, о которых к моменту создания этой карты еще мало кто знал. Мой взгляд, скользнув по карте от этих островов в сторону севера, остановился на маленьких кусочках суши в форме полумесяца и бутона (возле них было просто написано «Острова»), под которыми, по всей видимости, подразумевались Азорские острова и острова Мадейра, однако их форма и местоположение лишь приблизительно соответствовали действительности.
Слушая вполуха, как Медина рассказывает профессору Кастильо об одном из сочинений Раймунда Луллия, посвященному компасу и тем возможностям, которые данное устройство дает мореплавателям, я рассеянно разглядывал розу ветров, изображенную на карте в виде синих и золотистых стрелок и размещенную над Атлантическим океаном к западу от Европы. Названия ветров были написаны на старокаталанском языке, однако они не очень сильно отличались от современных каталанских названий, а потому я без труда прочитал слова: «юго-восточный ветер», «восточный», «северо-восточный», «северный» и… Когда я прочитал название, которое соответствовало словосочетанию «северо-западный ветер», я почувствовал, как с моего лица схлынула кровь, а по всему телу побежали мурашки.
— Кассандра, — позвал я, не отрывая взгляда от карты, — ты могла бы подойти на секундочку сюда?
Я услышал, как чиркнул ножками отодвигаемый стул, и через пару секунд рядом со мной появилась Кассандра, которая, как я заметил краем глаза, вопросительно уставилась на меня.
— Что ты хочешь, Улисс?
— Касси, ты как образованный человек могла бы сказать мне, что написано вот здесь? — спросил я, все еще не отрывая взгляда от карты и показывая на одну из изображенных на ней золотистых стрелок.
— Сейчас посмотрю, — без особого интереса пробормотала Кассандра, становясь поближе к карте.
Нахмурившись, она несколько секунд молча разглядывала написанное возле этой стрелки слово, а затем вдруг, широко раскрыв от удивления глаза, отступила от карты и ошеломленно посмотрела на меня.
— Черт побери, Улисс! Тут ведь написано «magistro». Эхо и есть наш «учитель». Ты его нашел!
22
Луис Медина дышал мне прямо в затылок, но я, не очень-то переживая по поводу того, видно ему карту или нет, даже не подумал отступить в сторону. Удовлетворенно улыбаясь, я радовался, что мне за две минуты рассматривания этой карты удалось добиться гораздо большего, чем добился Медина за несколько месяцев работы над ней.
— Это невероятно… — пробормотал за моей спиной профессор Медина.
— Невероятно, но факт, — сказал я, не отрывая взгляда от атласа и продолжая наслаждаться своим маленьким триумфом. — Magistro.
— Сколько времени впустую… — продолжал бормотать Медина, пропустив мои слова мимо ушей. — А ведь это было у меня буквально под носом.
— Однако я никак не могу понять, — сказала Касси, — какое отношение имеет слово «учитель» к розе ветров. Зачем оно здесь?
— Я думаю, что в данном случае «magistro» означает вовсе не «учитель», — предположил профессор Кастильо, задумчиво потирая подбородок. — Под этим словом здесь подразумевается старокаталанское название сильного северо-западного ветра, который в наше время называют мистралем. Стало быть, этот самый Хафуда знал латынь намного лучше, чем мы предполагали.
— Чем вы предполагали… — тихо произнес я, но все меня услышали.
— Слушай, давай не будем… — ворчливо шепнул мне прямо в ухо профессор Кастильо.
— Получается, — не обратив внимания на мою реплику, сказала Кассандра, — что фраза, которую мы воспринимали как «убегая от учителя, ученик», на самом деле звучит как «убегая от мистраля, ученик».
— В результате чего появляется совершенно иной смысл, — кивнув, подытожил профессор Кастильо.
— Это невероятно… — снова пробормотал Луис Медина, как будто он был неспособен сказать что-либо другое.
Я наслаждался ситуацией, улыбаясь от уха до уха и внутренне удивляясь тому, что нанесенный мною по самолюбию высокомерного профессора удар радует меня даже больше, чем мое неожиданное открытие. И тут меня осенило.
— Ключ к разгадке головоломки находится на этой карте.
— Что? — ошеломленно спросил Медина.
— Я считаю, что ключ к разгадке головоломки находится на этой карте, — медленно и заносчиво повторил я, с каждой секундой приобретая все большую уверенность в правильности своего предположения. — В последних строках завещания описан маршрут, который нам необходимо проследить по карте, составленной Авраамом Крескесом, отцом Хафуды Крескеса, известного также как Хайме Рибес.
Я ткнул пальцем в изображенную на карте розу ветров и посмотрел на профессора Кастильо, внимавшего моим словам едва ли не с открытым ртом.
— Ты хочешь сказать, Улисс, что Каталанский атлас мог использоваться для указания местонахождения сокровищ тамплиеров? — скептическим тоном спросил профессор Кастильо, не отрывая, однако, взгляда от карты.
— Не мог использоваться, а использовался.
Мы сняли карту со стены и, разложив ее на столе профессора Медины, встали все четверо с той ее стороны, где находился юг. В левой части карты были изображены Атлантический океан, северная Африка и Западная Европа, у южного побережья которой, посреди синей поверхности Средиземного моря, виднелся красновато-желтый контур острова Мальорка.
— Итак, подведем итоги, — сказал уже успевший прийти в себя профессор Медина. — Если мы попытаемся применить фразу «убегая от мистраля, ученик…» к данной карте и при этом будем считать, что пресловутым учеником являлся некий ученый монах из монастыря Мирамар, то можно предположить, что он по какой-то причине покинул монастырь, причем отправился в направлении, в котором дует этот ветер. Таким образом, — голосом лектора продолжал Медина, — он покинул остров Мальорка в направлении юго-востока.
— У вас есть линейка? — спросила Кассандра.
— Да, конечно, — ответил профессор Медина и, открыв один из ящиков стола, достал оттуда небольшую пластмассовую линейку.
Касси приложила ее к карте, совместив один конец с островом Мальорка, а затем стала двигать линейку параллельно обозначенному на розе ветров направлению с северо-запада на юго-восток, пока линейка не коснулась побережья Северной Африки.
Мы все четверо буквально впились взглядом в точку, в которую угодила на линии побережья линейка.
— Ну и что там есть интересного? — спросил я, нарушая воцарившееся молчание.
— Побережье Алжира, — ответил профессор Медина.
— Это я и сам вижу. Я спрашиваю, есть ли что-нибудь интересное на этой карте. Это ведь старинная карта, а я, в отличие от вас, не очень-то хорошо знаю, что находилось на территории Алжира в средние века.
— Ну, пока что трудно сказать, есть ли тут что-нибудь интересное, — послышался расплывчатый ответ, но уже из уст профессора Кастильо.
— Что значит «трудно сказать»? Проведенная Кассандрой линия пересекает какой-нибудь населенный пункт — город или деревню?
— Вообще-то, она пересекает несколько населенных пунктов,
