окончательно обессилев, рухнул ничком наземь. Не говоря друг другу ни слова, мы с Касси схватили профессора с обеих сторон под мышки, завели руки старика за свои шеи и, подняв обмякшее тело с земли, потащили его, как тяжелый длинный мешок. На горячем песке оставались две борозды, прочерченные ступнями Кастильо.
Грузовик быстро приближался к нам, однако, оглянувшись, я увидел, что туарегам осталось скакать до нас меньше сотни метров. Они уже выхватили свое оружие и приготовились убить нас, ожидая, когда расстояние между нами сократится до минимума.
Жить нам оставалось не больше десяти секунд.
Я почувствовал, как у меня перехватило дыхание, а в висках застучало от пульсирующей крови.
Но мы, понимая тщетность своих усилий, все же продолжали шагать к грузовику.
И вдруг грузовик, находившийся от нас всего лишь в нескольких десятках метров, резко остановился.
«Все, конец», — подумал я.
Оставив Касси одну волочить профессора, я повернулся и приготовился с голыми руками встретить наших вооруженных преследователей, чтобы попытаться задержать их хотя бы на несколько секунд и тем самым, возможно, дать Кассандре и старому другу моего отца небольшой выигрыш по времени.
«Вот место, где я погибну, — мелькнуло в моем затуманенном сознании. — Снять бы эту сцену на фотопленку…»
Туареги уже почти подскакали ко мне. Они, похоже, не хотели тратить пули своих допотопных ружей и решили покончить с нами традиционным для них способом — с помощью острых сабель, которыми они размахивали у себя над головой, издавая при этом какие-то грозные крики. Они были настолько близко, что я даже мог различить белки их глаз. И вдруг — видимо, от осознания, что шансов выжить больше нет, — я почувствовал такое душевное спокойствие, какого никак не ожидал испытать в столь критический момент. Я решил броситься на первого из туарегов в эфемерной надежде ошеломить его своим самоубийственным поступком, но, когда я уже приготовился рвануться вперед, откуда-то из-за моей спины донеслось несколько отрывистых звуков и туарег, на которого я собирался напасть, слетел со своего верблюда и упал на спину.
Я пару секунд оторопело смотрел на упавшего туарега, но затем послышалась вторая автоматная очередь, и я бросился наземь, успев заметить, что одна из пуль ранила второго туарега в плечо.
Прижавшись лицом к песку и не понимая, что происходит, я увидел, как ноги верблюда остановились буквально в паре метров от моей головы, а свалившийся с этого верблюда туарег проворно вскочил, не обращая внимания на кровоточащую рану в плече. Он быстренько забрался на верблюда и, развернув его, поскакал галопом назад — туда, откуда он и появился со своими товарищами. Вслед за ним устремились на своих верблюдах и двое других туарегов.
Я, пошатываясь, поднялся на ноги и, не веря своим глазам, посмотрел вслед удаляющимся кочевникам, от сабель которых я должен был погибнуть несколько секунд назад. Затем я обернулся и, поискав глазами Касси и профессора, к своему облегчению увидел, что они не ранены: мои спутники сидели рядом на песке и смотрели на странный автомобиль, благодаря которому мы были спасены от верной гибели.
Машина стояла в нескольких десятках метров от нас и издалека напоминала причудливую повозку из какой-то сказки. На самом деле это был старенький — старше меня — грузовик «бедфорд», выкрашенный в оливково-зеленый цвет и нагру-женный огромной горой тюков, мешков, тюфяков и бидонов. Поверх всего этого груза расположилась довольно большая группа людей. Грузовик чем-то походил на рыбу-шар, надувшуюся при встрече с барракудой, и здесь, посреди пустыни, казался настолько странным явлением, что мне даже подумалось, что я сейчас вижу не реальный автомобиль, а какой-то мираж. Мы втроем с недоумением смотрели на мужчин и женщин, сидевших на забитом до отказа грузовике, словно на дирижабле, а они с не меньшим недоумением смотрели на нас. Вероятно, эти люди никак не могли взять в толк, какие черти занесли в это забытое Богом место троих светлокожих оборванцев и почему за ними гнались туареги.
После нескольких секунд взаимного разглядывания из окошка левой двери кабины высунулся худощавый чернокожий человек в зеркальных очках. Он жестами показал нам, чтобы мы подошли к грузовику.
— Allez, messieurs, allez![43] — крикнул он, и мы, все еще не веря в свое чудесное спасение, потопали к автомобилю.
Благодаря некоторой сумме франков КФА нам удалось заполучить для Касси и профессора место в кабине. Там они, то и дело прикладываясь к позаимствованному у водителя бидону с водой, начали мало-помалу приходить в себя. Для меня места в кабине не нашлось, и поэтому я, осторожно взобравшись на самый верх, в изнеможении разлегся на тюках, нагруженных на автомобиль. По словам шофера, который, неизменно держа у себя на коленях ставший для нас судьбоносным автомат АК-47, курсировал на этом грузовике между Гао и Тесалитом, от Табришата нас отделяло еще почти три часа езды по пустыне.
Оставалось только надеяться, что в Табришате нас не ждет очередное разочарование.
Все еще имея при себе кое-какие деньги, мы по прибытии к месту назначения пригласили водителя грузовика, спасшего нам жизнь, и всех его пассажиров, заботливо ухаживавших за нами в течение всех трех часов пути, отведать в местном ресторанчике за наш счет любых прохладительных напитков, какие им только понравятся. Сами же мы, сев с водителем за отдельный столик, стали уплетать рис с арахисовым маслом. Наш чудесный спаситель, его звали Буйко, успел по ходу дела рассказать нам о местных политических проблемах, суть которых, насколько мы поняли, заключалась в том, что туареги никак не могли найти общий язык с правительством и даже пытались добиться отделения заселенных ими территорий от остальной страны.
Мы узнали от Буйко, что эти ничем не гнушающиеся «люди в синих одеждах» уже неоднократно похищали иностранцев, а затем продавали их в рабство на солевые шахты. Правда, водитель добавил, что обычно жертвами подобных похищений являлись все-таки темнокожие жители расположенных на берегах Нигера деревень, потому что, как гласила местная поговорка, «белые посчитаны все до одного». Понимая, насколько мы были потрясены тем, что с нами произошло, Буйко заверил нас, что абсолютное большинство туарегов — порядочные и миролюбивые люди и что своей дурной репутацией эта народность обязана лишь тем своим немногочисленным представителям, которые решили встать на преступный путь. Он также признался, что за многие годы, которые он ездит на грузовике туда-сюда через пустыню, прибегать к помощи автомата Калашникова ему приходилось только несколько раз.
Услышав, что мы опасаемся преследовавших нас туарегов, которые знали, что мы направлялись в Табришат и наверняка захотят отомстить нам, явившись в этот городишко, Буйко успокоил нас. Он сказал, что, хотя это даже не городишко, а всего лишь небольшой поселок, рядом с ним располагается воинская часть, а потому туареги-кочевники — особенно те, у кого нелады с законом, — стараются вообще не появляться не только в самом Табришате, но и в близлежащих районах. Мы поблагодарили водителя за его любезность и весьма щедро заплатили ему, и он, пожелав нам на прощание, чтобы нас хранило само небо, отправился вместе с пассажирами к своему нагруженному до предела грузовику. Мы же втроем остались сидеть в душном полутемном ресторанчике среди опустошенных бутылок с прохладительными напитками.
— Ну что ж, нам, похоже, удалось спастись… — вяло пробормотал профессор Кастильо.
— Да, действительно удалось, — согласился я, поднося к губам открытую бутылку «пепси-колы».
Кассандра, с задумчивым видом разглядывая царапины на столе, иронически улыбнулась:
— Когда мы станем рассказывать об этом, нам никто не поверит.
— Ну и ладно, — буркнул профессор. — Главное, что мы еще можем что-то кому-то рассказывать. Еще немного — и никто бы о наших необыкновенных приключениях не узнал.
— Это верно, — согласилась Касси, а затем, с восхищением посмотрев на меня, вдруг добавила: — А твой поступок был очень мужественным.
— Ну как это какой? Еще до того как Буйко начал стрелять, ты остановился, повернулся лицом к туарегам и попытался их задержать.
— А-а, да… — вяло произнес я и небрежно махнул рукой. — Честно говоря, я остановился просто потому, что у меня на ботинке развязался шнурок…
Когда солнце перестало терзать своими безжалостными лучами улицы Табришата, а мы — по крайней мере, частично — восстановили свои силы благодаря съеденному рису и выпитым прохладительным напиткам, я предложил не терять больше времени и отправиться на поиски свекра и свекрови внучки Диама Тенде. Я понимал, что нам во что бы то ни стало необходимо уговорить этих людей показать таинственный ящичек с тамплиерским символом, попавший к ним в качестве приданого.
К счастью, Табришат был очень маленьким населенным пунктом, где, можно сказать, все друг друга знали, а потому, несмотря на некоторую настороженность местных жителей, нам удалось довольно быстро выяснить местонахождение разыскиваемого нами дома. Мы пришли на окраину Табришата и увидели глинобитное строение без окон. Я постучал костяшками пальцев в выкрашенную в зеленый цвет металлическую дверь. Спустя примерно минуту она приоткрылась и из-за нее выглянул человек с худощавым морщинистым лицом желтовато-коричневого цвета. Он с удивлением уставился на нас. Мы назвали ему свои имена, и он, даже не спрашивая, с какой целью мы к нему явились, пригласил нас войти в скромное жилище, где нам по местному обычаю тут же были поданы стаканы с дымящимся ароматным чаем.
Оказавшись в небольшой комнате, мы уселись напротив хозяина и объяснили ему, что являемся европейскими исследователями, интересующимися культурой Мали. Я добавил, что мы ездим по различным регионам этой страны при содействии университета Бамако. Впрочем, судя по выражению, которое появилось на лице хозяина после того, как он посмотрел на профессора, имевшего вид человека, только что воскресшего из мертвых, на мою грязную, изорванную и кое-где покрытую засохшей кровью одежду и на синеватые волосы и лицо Кассандры, малиец, скорее всего, принял нас за шайку полусумасшедших проходимцев. Но, как бы там ни было, мужчина внимательно выслушал наши объяснения, а когда мы рассказали ему о цели своего приезда, он, не говоря ни слова, с очень серьезным выражением лица поднялся на ноги и вышел из комнаты.
— Куда это он пошел? — спросила Касси, когда мы остались втроем.
— Понятия не имею, — ответил я, с недоумением пожимая плечами. — Хотя мой французский весьма далек от совершенства, мне кажется, что я объяснил ему все довольно доходчиво.
— А может, он решил взять ружье?.. — предположил профессор.
— Этого только не хватало, — пробормотал я. — Сегодня нас уже пытались убить, но больше одного раза в день я такого, наверное, не выдержу.
— Перестаньте болтать глупости, — перебила Кассандра. — Он, скорее
